Разведрота на скорости пролетела вдоль колоны, и свернула вправо, а потом понеслась мимо кишлака, пытаясь окружить его, чтобы отрезать отступающих духов. Слишком близко к кишлаку не подъезжали, и ехали на расстоянии метров 400. Вот показался разрыв между дувалами, около 100 метров.
Въезжать между дувалами не стали, а остановились и стали ждать, когда появятся отступающие душманы. Когда духи выскочили из кишлака, то сразу же попали под наш огонь, и отступили под прикрытие дувалов. Неожиданно из кишлака прямо на нас выскочил маленький ослик, он пробежал метров 50 и остановился немного правее наших машин.
Новая мишень понравилась всем, и огонь перенесли на него. Я тоже стрелял в ослика, но никак не мог попасть. Плотность огня была большой, но ослик стоял как вкопанный, подняв кверху длинные уши. Наконец-то его задела пуля, и он, взбрыкнув, попытался бежать, но стал валиться и упал замертво.
В это время душманы пробежали больше половины просвета. Торопливо перенесли огонь на них, но прицелится, как следует, не успевали, и они почти все перебежали в другой кишлак. Только один из духов рухнул на землю, но двое других подхватили его под мышки и уволокли из-под обстрела. Один из духов резко изогнулся в спине, но добежал до угла дувала, и скрылся. Операторы-наводчики тоже просмотрели перебежку духов, и их пушки сделали только несколько выстрелов.
Наверное, духи специально выгнали ослика, чтобы отвлечь наше внимание, но тем не менее, он реально помог им пробежать постреливаемый участок.
Прочёсывать второй кишлак не стали, а вернулись на дорогу. Через некоторое время, колона тронулась в сторону полка.
Вот такой выдался рейд в валидадскую зону, один из многих.
Обычна работа, обычного полка в Афганистане.
Газни. Апрель 1985 года.
Скоро мне «старому» сержанту домой, в Союз.
Только что отшумели весенние дожди. В полку готовились к серьёзной и срочной операции. Все вокруг зашевелилось. Мне обещали, что уйду в первой партии 24 апреля на дембель, и я надеялся, что меня уже не тронут, а оставят готовиться к этому долгожданному моменту.
Бунт на плацу.
Новый командир роты, мягко говоря, меня недолюбливал.
Он пришёл к нам совсем недавно из ГСВГ (группы советских войск в Германии) и сразу же стал насаждать несвойственные для боевого полка строгости. Это был высокий, худощавый, средних лет капитан с жидкими и блёклыми волосами, с незапоминающимися чертами лица.
Не помню, за какую провинность, он выгнал роту в дождь на плац. Мне выпала «честь» быть правофланговым в первой шеренге.
Весенние дожди — это сущее бедствие.
Дождь несколько дней льёт, как из ведра. Одна дождевая туча сменяет другую, и так несколько дней подряд. Плац — большая лужа.
Отчаянно шлёпая мокрыми ногами, рота дефилировала, подчиняясь командам принципиального капитана.
Сапёры теряли терпение. «Да пусть он засунет свою принципиальность в задницу!» — доносился до меня злобный шёпот сквозь чмокание грязи, топанье ног и тяжёлое дыхание бойцов. В плотных рядах созрел бунт. «Давай поворачивай к роте» — злобно шипели со всех сторон. Когда по периметру плаца дошли до поворота к палаткам, я стал поворачивать к расположению роты, и вся коробка за мной. Капитан понял манёвр и крикнул мне: «Сержант, отставить! Стой! Раз! Два!» — но я продолжил поворот и ввёл роту в проулок между палаток.
«Ну, хорошо, сержант, хорошо!» — цедил он с угрозой слова сквозь сжатые зубы. Около расположения нашей роты мы остановились. Проливной дождь стучал по лицам и насквозь промокшим гимнастёркам. Капитан с недовольным видом медленно прошёл перед строем, выцеживая какие-то угрозы в мой адрес, обещая всем весёлую жизнь.
Подготовка к операции.
Так вот, после завтрака находит меня капитан и с довольной улыбкой человека, наслаждающегося своей местью, приказал собираться на операцию.
— Но как же так, мне почти через две недели отправка в Союз, а операция неизвестно когда закончится!?
— Ничего, как раз к отправке вернёшься в полк.
Досада кипела в моей душе. Дембель в опасности. Полтора года по боевым операциям с коротким отдыхом в полку, и суровый быт в горах. Жизнь на грани смерти. Постоянное ожидание заветного дня, и вот, когда до него осталось 2 недели, неожиданный поворот судьбы. Спорить и просить бесполезно. Плохо скрывая раздражение, пошёл в расположение роты.
Без удовольствия стал готовиться к боевой операции. После обеда построение на плацу и проверка боеготовности. Меня и ещё одного молодого сапёра придали пехотной роте. Подальше от начальства, это хорошо. «Солдатское радио» доносило, что путь будет неблизкий, в сторону Кабула. Будем гонять банды, устраивающие налёты на армейские колонны, на дороге Кабул — Газни, под местечком Сурпуль.
Выезд.
Выезд из части был назначен на 3 часа ночи. А ночи в апреле холодные и ветреные, поэтому утеплялись по полной программе — зимний бушлат и треух. В назначенное время мы с молодым сапёром пришли в автопарк, и нашли расположение нужной нам роты. Подошли к командиру роты и представились, а он указал нам БТР, в котором мы должны разместиться.
В БТРе было вполне просторно, кроме нас, было ещё 3 пехотинца, и мы, расположившись поудобнее, легли досыпать, не дожидаясь движения колонны. Ещё не начинало светать, а БТР уже понёс нас сначала по долине Сарде, а потом по горной дороге, унося подальше от родного полка. Когда подъезжали к Газни, я вылез на броню. Начинало светать, и с удовольствием любовался силуэтом старинного восточного города с гранёными минаретами на фоне фиолетового хребта и начинающего синеть неба. Настроение было самым благодушным, и когда, Старое Газни скрылось за поворотом, снова спустился в десант досыпать. Самый лучший способ приблизить дембель: чем больше спишь, тем ближе к дому.
Подрыв.
Мы уже здорово отмахали в сторону Кабула, когда впереди раздался мощный взрыв, и колонна остановилась. Прислушался. Стрельбы нет. Значит, это не налёт, а обычный подрыв впереди колонны, а это не моя проблема и, опёршись спиной на вещмешок, продолжал дремать. Через некоторое время колонна тронулась дальше, объезжая подбитую машину.
Вдруг мощный взрыв подкинул наш БТР так, что со всей силы влепился башкой в крышу десанта. Искры посыпались из глаз! И голову защемило от боли, а в ушах повис пульсирующий гул. Дотронувшись до головы, утешал себя мыслью: хорошо, что на голове была зимняя шапка, и впечатался в броню мягким козырьком. Болью отдавало всё тело, т. к. задел за борт плечом и ногой. Но, слава Богу, всё шевелилось, и боль отступала.
Хотелось вылезти и осмотреться. Только приподнял крышку люка, как внутрь ворвалось плотное облако пыли. Торопливо закрыл люк, на все лады костеря духов. Выждал немного и открыл опять люк. Пыль уже заметно улеглась.
Впереди, накренившись на бок, стояла подорвавшаяся БМРка (боевая машина разминирования), а не доезжая до неё метров20, подорвались мы на обочине дороги. Вдоль колонны бежали два офицера, ругаясь матом: «Где эти грёбаные сапёры??»
«Да здесь!»:- откликнулся я с недовольной гримасой, от того что ломило от боли череп, да и раздражение офицеров тоже было неприятно. Услышав мой голос, офицеры уже вполне миролюбиво предложили проверить объезд через кювет, нет ли мин за обочиной дороги.
Бывают же совпадения, мина разорвалась именно под тем БТРом, в котором ехали сапёры. Взяв щупы, мы с молодым сапёром проверили откос дороги и объезд. Мин не было. Первый БТР съехал потихонечку с откоса, сделал полукруг по проверенной площадке, забрался на дорогу и проехал вперёд, ожидая следующие машины. По его следам осторожно поехали другие БТРы и машины.
Боевая машина разминирования.
Пользуясь заминкой, подошёл к БМРке. В командирском люке, крепко обхватив голову руками, сидел контуженый начальник инженерной службы — вполне молодой майор, чуть больше 30-ти, небольшого роста, неспортивного телосложения, с мягким благородным лицом. Он был спокойным командиром, ни на кого не орал, приказывал спокойно, словно просил об одолжении у равного с ним человека.
БМРка съехала в большую, около 3-х метров в глубину и в диаметре около 8 метров воронку. Извиваясь по склону воронки, сползла перебитая «гусеница», а на дне лежал вырванный с корнем балансир. Рядом с БМРкой стоял мой взводный старший лейтенант Иванов, молодой офицер, недавно окончивший военно-инженерное училище в Рязани, кареглазый, с пухлыми губами и густой, чёрной, кучерявой шевелюрой.
Он рассказал мне о том, что БМРка подорвалась на фугасе. Контужен капитан и механик-водитель, их уже забрали медики. Это событие сломало капитана. Пока мы были на операции, он добивался своей отправки в госпиталь и строчил рапорты о переводе в штаб армии в Кабул. Перемены в нём произошли разительные. Он был весь углублён в свои тревожные переживания, как унести ноги из боевого полка, не заботясь о том, что всё это, видно, и неприятно бойцам и офицерам.
