Я скорее почувствовал, нежели увидел, как метнулись впереди две тени — Алешин и Багаев. Потом впереди послышалось тяжелое сопение... Разбираться в этих звуках было некогда. В два прыжка очутился на дороге. Там Алешин и Багаев уже вытащили из люльки стонущего офицера, который монотонно повторял:
— Унмёглих, унмёглих!..*
Может, может, господин гауптман! — процедил Ситников и, подталкивая стволом автомата пленного, приказал ему идти в лесопосадку.
* Не может быть!., (нем.)
Мотоциклист уже не шевелился. Его взяли за ноги и поволокли следом за офицером. Там привалили хворостом.
Убрали с дороги и мотоцикл. Следы замели. Все шито-крыто.
На вопросы Ситникова гауптман отвечал уклончиво, но проговорился, что в Николаеве русским приготовлен «сюрприз», о который они обломают зубы.
В штабе бригады гитлеровец стал поразговорчивей. Поняв бессмысленность запирательства, показал, что костяк обороны Николаева составляют 17 отдельных батальонов 999-го крепостного имперского полка, каждый из которых насчитывает до четырехсот человек. Некоторые из них размещены в рабочих районах города и на верфях и призваны подавлять активные действия подпольщиков. А они делали все, чтобы дезорганизовать тыл врага: уничтожали склады с военными запасами, подрывали железнодорожные пути, мосты, истребляли оккупантов.
С целью быстрейшего освобождения Николаева и захвата переправ через Южный Буг, а также плацдарма на его правом берегу в корпусе были созданы четыре передовых отряда. В один из них вошел 99-й отдельный мотоциклетный батальон капитана Субботина.
Особое значение и для нас, и для противника имела переправа в районе Варваровки. Это был единственный наплавной мост, по которому гитлеровцы могли драпануть в сторону Одессы. Не удивительно, что над переправой с рассвета и дотемна патрулировали самолеты, специальное подразделение осуществляло строжайший контроль на подходах к мосту.
Мы тщательно изучили по карте местность, оценивали каждую деталь на аэрофотоснимках. Район предстоящих действий расположился как бы на полуострове. С севера течет Ингул, извивается внизу, отсекая Николаев от равнины. С запада его охватывает излучина Буга, на юге — широкий разлив лимана. Перешеек на востоке, как горлышко бутылки. Условия для наступления невероятно трудные — бой придется вести в узкой полосе местности, которую гитлеровцы прочно прикрыли различными заграждениями.
Такого напряжения я не испытывал еще никогда. В те дни мы буквально не вылазили из разведки. Возвращались и думали: ну все, хоть малость отдохнем, приведем себя в божеский вид... Но не тут-то было! Одно задание следовало за другим. В основном разведывали с саперами и наносили на карту минные поля. А мин на подступах к Николаеву немец не пожалел. Среди них были и пятикилограммовые, способные подорвать тяжелый танк, и четырехсотграммовые, рассчитанные на уничтожение автомашин и пехоты, и двухсотграммовые, прикрывающие подступы к переднему краю обороны, мины-ловушки и мины-сюрпризы — круглые и четырехугольные, в деревянных футлярах, в металлических банках. Это была законсервированная смерть, спрятанная от взора, тайная и мгновенная.
Возвращаясь из очередной вылазки, мы ликовали: карта прямо-таки пестрела от пометок и до своих, как говорится, рукой подать. Но тут попали под такой обстрел, который и в кошмарном сне не приснится. Местность открытая, некуда приткнуться. Рядом падали и рвались снаряды и мины чудовищной силы. Помня старую и мудрую примету — снаряд или мина в одно и то же место не попадают,— приказал всем прыгать в воронки.
Мелькнула мысль: может, это и есть то «всесокрушающее оружие», о котором говорил пленный капитан, а именно — десятиствольные минометы?
А над головой ходуном ходит воздух, визжат осколки. Казалось, все нутро встряхивает до самых кишок...
Вдруг кто-то навалился сверху, да так, что кости затрещали. Вначале и не сообразил, что это. Оказалось, в мое «убежище» вскочил Алешин...
— Вот это фриц, едят его мухи, шороху наделал,— он шапкой размазал грязные потеки на лице.— Меня словно бревном огрели по хребтине.
Только теперь я заметил на его фуфайке борозду с выдранной серой ватой. К счастью, осколок лишь задел кожу на спине.
Обстрел прекратился. Мы немного подождали и начали выползать из воронок. Перемазались землей с ног до головы.
Не успели очухаться, как немецкие минометчики вновь стали дубасить своими фугасными сундуками. Троих разведчиков ранило, сапер получил осколок в живот и, не приходя в сознание, скончался.
Пришлось ждать вечерних сумерек.
Наконец-то гитлеровцы угомонились. Мы положили убитого сапера на плащ-палатку, медленно двинулись в свое расположение.
По пути натолкнулись на неразорвавшийся турбореактивный снаряд. Раньше таких не видели. Боязливо его окружили. Так вот чем нас немец угощал! Прочитали маркировку. Это 320-миллиметровое хвостатое чудовище весило сто двадцать семь килограммов!
— Вес, как у нашего Багаева, — криво усмехнулся
Алешин, но шутка не получилась.
Вернувшихся разведчиков встретил капитан Козлов с бригадным инженером капитаном Артюшенко.
— Ну и видок у вас...— сочувственно смерил нас взглядом Борис Михайлович.
Детально доложив об участках минных полей, я рассказал о том, как попали под обстрел, о новинке, примененной гитлеровцами.
— Нужно сообщить начарту бригады,— сказал капитан Артюшенко и обвел на карте местонахождение снаряда.— Ну, а теперь по чарке водки и ужинать. Леонов там уже заждался...
В 18 часов 25 марта 1944 года штаб 2-го гвардейского механизированного корпуса получил боевое распоряжение 28-й армии, в котором говорилось: «В 20.00 из Богоявленска на южную окраину Николаева по реке Южный Буг выбрасывается десант 384-го батальона морской пехоты. Командирам 2-го гвардейского механизированного корпуса, 49-й гвардейской и 295-й стрелковых дивизий принять все меры для связи с ним в период боев за Николаев»*.
* ЦАМО СССР. Ф. 382. Оп. 8465. Д. 114. Л. 228.
Мехбригаде надлежало незамедлительно наладить связь с десантниками, быть готовыми поддерживать их в бою.
Группу морских пехотинцев с саперами и проводником Андреевым возглавил старший лейтенант Ольшанский. Состав десанта формировался целиком из добровольцев, и от людей не скрывали того, что шансов уцелеть у них мало...
К полуночи в разведроту прибыл капитан Козлов, обрисовал общую задачу: корпус переходит в наступление через два дня. Действовать придется ночью совместно с 10-м гвардейским стрелковым корпусом генерала Рубанюка. Но впереди, как всегда, пойдут разведчики. Их задача — стремительно прорваться к Варваровскому мосту, любой ценой помешать противнику взорвать его и захватить плацдарм на правом берегу Южного Буга.
В дальнейшем — прикрыть переправу с запада. Для осуществления этой операции и был создан корпусной отряд — отдельный мотоциклетный батальон, усиленный артиллерией, расчетами ПТР и саперами. Общее командование возлагалось на начальника разведки корпуса майора Неведомского.
Инструктируя разведгруппу у карты-схемы Николаева, капитан Козлов несколько раз подчеркнул:
— Взрыва моста не допустить. Захватить целым и невредимым. Чего бы это не стоило!..
Вскоре Бориса Михайловича вызвали к телефону. Звонили из штаба бригады. После короткого разговора он отдал трубку связисту, на ходу крикнул мне:
— Собирайся, велено прибыть к Рослову. Ситуация, кажется, меняется.
...Вместе мы вошли в блиндаж полковника Рослова. Стол с картами, два полевых трофейных телефона, а углу кровать, застеленная байковым серым одеялом. Рядом с комбригом — начальник оперативного отдела капитан Аплачко, инженер капитан Артюшенко.
— Ну, морячок, здравствуй! — положил мне на плечо широкую ладонь Александр Петрович. И без перехода продолжил: — Дело предстоит архитрудное. Суть такова: в корпусах элеватора засели десантники, намеченные удары с суши и с реки не получились. Теперь отряд Ольшанского оказался в окружении. Нужно установить с ними связь, оказать помощь. Туда через Водопой направляются разведчики Субботина. Медлить нельзя — дорога каждая секунда. Возьми добровольцев...
— Товарищ комбриг,— обратился я к Рослову,— когда во взводе идет речь о добровольцах, люди обижаются.
— Действуй по своему усмотрению. И будь повнимательней: в такой кутерьме не мудрено и друг друга перестрелять.
А время поджимало.
С капитаном Козловым согласовали маршрут: решили идти вдоль «железки» от станции Водопой к южному порту. Наш переход через боевые порядки гитлеровцев приказано было обеспечить автоматчикам капитана Кузнецова, поддержку минометами осуществлял старший лейтенант Ктоян. Дали нам и опытного радиста, ранее окончившего спецшколу разведки,— сержанта Мосягина.
