перевязку, отвлеклись. Он с нами разговаривал, ничто не предвещало, как говорится. Только мы отвернулись, как он достал пистолет и выстрелил в себя. А после него – те двое… Возможно, они правы, лейтенант. Все ведь кончено. Лучше так, чем плен… Михаил Григорьевич был очень совестливым человеком, сильно переживал о случившемся. Он бы в любом случае не смог себя простить. – Военврач опустился на траву и вытащил из кармана халата мятую пачку папирос.
Сзади прогремел выстрел. Шубин дернулся, скинул с плеча автомат, бросился за кустарник. Полковник Максаков пустил себе пулю в голову – еще один не выдержал позора. Он лежал боком, кобура была расстегнута, пистолет выпал из руки. Из левого виска на землю тонкой струйкой сочилась кровь. Разведчики подбежали и встали как вкопанные. Командиров, сидевших кружком, событие не впечатлило, они уткнулись глазами в землю.
Дурной пример чертовски заразителен! Бледный полковник приподнялся, сел на колено, принялся расстегивать кобуру. Пальцы срывались. Шубин подбежал, сам вырвал пистолет из кобуры.
– Прекратите, товарищи командиры! Разве ж это выход?!
– Лейтенант, вы забываетесь! Как вы разговариваете со старшим по званию? – возмутился несостоявшийся самоубийца. – Я полковник…
– Так выводите людей, товарищ полковник! – У Шубина от волнения стучали зубы. – Не ищите легких путей! Застрелиться мы все можем, но что это даст? Есть маршрут, по которому можно вывести из окружения уцелевший личный состав и штаб армии. Нужно догнать майора Шилова. Командуйте, товарищ полковник, и… прошу простить за то, что нарушил субординацию. Положение вынуждало… Товарищи командиры, не сидите, не раскисайте, нужно выводить людей! Пока есть хотя бы теоретический шанс выбраться из котла, мы должны им воспользоваться!
Он действительно «слегка» нарушил субординацию, люди на поляне имели полное право его пристрелить. Но они прятали глаза. Кое-то начал шевелиться, поднялся.
Шубин вернул полковнику пистолет. Тот посмотрел исподлобья и убрал ТТ в кобуру.
– Ваша фамилия, лейтенант?
– Лейтенант Шубин, товарищ полковник, полковая разведка. В последнее время выполнял приказы лично генерал-лейтенанта Ефремова.
– А я-то думаю, почему ты такой борзый… Ладно… – Полковник внезапно смутился. – Излагай, Шубин, куда идти. Майор Масляченко, собирайте людей… Только здесь тела погибших, лейтенант. – Полковник колебался. – Это наши товарищи. Мы же не хотим, чтобы над ними надругались фашисты…
– У нас нет другого выхода, товарищ полковник. Заслон, сформированный майором Шиловым, долго не продержится, скоро неприятель войдет в лес. Мы можем только накрыть тела.
Еще никто не знал, что 19 апреля немецкие солдаты обнаружат в лесу мертвого командарма 33-й армии. Глумиться над ним не станут – наоборот. Командир германской 268-й пехотной дивизии прикажет похоронить генерала со всеми воинскими почестями в знак глубокого уважения. Немцев впечатлила стойкость бойцов 33-й армии. Находясь в безнадежной ситуации, они дрались до последнего, не было отмечено ни одной массовой сдачи красноармейцев в плен. Генерала похоронят советские военнопленные в селе Слободка, а германский генерал напутствует перед строем: «Солдаты! Сражайтесь за Германию так, как генерал-лейтенант Ефремов сражался за Россию!»
С поляны вывели далеко не весь штаб. Людей разбросало, народ плутал по лесу. Случаи самоубийств были не единичными – в тот день командиры Красной Армии весьма охотно кончали с собой. Остаться в живых и выполнить до конца свой долг решились далеко не все.
Люди выбирались из зарослей, шли на звучные крики. В овраге собралась большая толпа, и народ все продолжал прибывать. Бой в районе Горного еще не кончился, красноармейцы держались.
– Шубин, где вас носит?! – бросился к лейтенанту растрепанный майор Шилов. В этот день майору выпал уникальный шанс блеснуть своими организаторскими способностями. – Где генерал-лейтенант Ефремов? Вы его нашли?
Майор машинально отдал честь угрюмому полковнику Архипову, которого ранее Глеб спас от самоубийства, и слегка побледнел, почуяв неладное. Выслушав новости, он, однако, не стал пускать себе пулю в лоб, хотя был близок к этому.
– Работаем, товарищи, – пробормотал майор. – Будем пробиваться на запад. Товарищ лейтенант, пусть ваши люди поведут колонну. Сами видите, какой тут сброд – остатки разных армейских служб, приблудные красноармейцы, много раненых… Лично вам я бы посоветовал остаться в арьергарде – пока, по крайней мере. Нужно сформировать боевые группы для отражения ударов с тыла и флангов. Есть несколько трофейных пулеметов, немецких автоматов…
Завадский и Костромин повели людей. Туда же Глеб отправил и Настю, хотя она сопротивлялась всеми конечностями. Толпа погрузилась в овраг, пошла по пади. Брели понурые командиры и потерявшие оружие пристыженные красноармейцы. Здоровые несли раненых. Боец с переломанными конечностями путешествовал «со всеми удобствами» в волокуше из связанных плащ-палаток. Командиры подгоняли людей: «Быстрее, товарищи, немцы висят на хвосте!»
Метался по колонне Ленька Пастухов, снова потерявший свою зазнобу. Потом объявился с облегченным видом – не пропала Варя, занималась своими прямыми обязанностями.
– Теперь ты свободен, Леонид Батькович? – строго спросил Шубин. – Можешь выполнять поставленную боевую задачу?
– Да, товарищ лейтенант, – заулыбался боец. – Даже две поставленные задачи! Все, что прикажете!
Они стояли на краю оврага и смотрели, как мимо проходят остатки разбитой армии. Люди спешили. Даже раненые проявляли прыть – прыгали на импровизированных костылях. Оружие при себе имели далеко не все. Многие опускали головы, стараясь не смотреть в глаза угрюмым разведчикам. «Все, способные держать оружие – в сторону!» – прогремел клич. Красноармейцы отделялись от толпы, лезли на склон. Капитан Евдокимов – прямой, как шпала, сухощавый, похожий на Кощея – отбирал людей для боевых групп.
Внизу мелькнуло знакомое лицо. Кто-то глянул на лейтенанта и уткнулся обратно в землю. Шубин забеспокоился, стал всматриваться в проходящих по пади людей. Это был майор Гуньков – тот самый несостоявшийся ухажер Насти, по чьей милости Шубин чуть не загремел под расстрел. Выжил, подонок! Такие, как он, всегда выживают, подставляя других. Майор был грязный, как чушка, галифе порвались по шву, он потерял фуражку, но сохранил пистолет в кобуре. Майор брел, спотыкаясь, не оборачивался, чувствовал, как взгляд Шубина царапает ему спину. Глеб не стал его догонять – много чести уделять внимание всякому дерьму. Но с этого момента стал нервным, несколько раз срывался.
По оврагу шло несколько сотен человек – Глеб сбился со счета. Бой подкатывался к опушке, противник наседал. Шубин нервничал. Завадский и Костромин подвести не могли, маршрут они помнили. В Ельниках и Березовке противника нет (по крайней мере, позавчера не было), Сосновку можно обойти. В Скуратово немцы тоже заезжали нечасто. Но нынче все изменилось, вермахт активизируется, может оказаться где угодно. Оставалось лишь верить в удачу и неповоротливость германской военной машины.
Погоня увязла в лесу, попала под пулеметный огонь и теперь выжидала в полуверсте от оврага. Но в районе Ельников колонна, выходившая из
