Ползком, петляя меж бурьянов, он пробрался к кустарнику, а там, где согнувшись, перебежками, а где и в рост, выбрался в не наблюдаемый противником овражек. Это ничего, что пришлось поползать. Но если место действительно окажется удобным для перехода линии фронта, то пусть наблюдатели противника так и не засекут появление одиночного человека в этом районе. Одиночка всегда подозрителен. И зарождать подозрительность у врага Андрей, естественно, не хотел.
Уже в сумерках он пришел на хутор. Повар поставил перед ним котелок с уже перепревшим ужином и заговорщически шепнул:
– Вас туточки капитан шукав…
Наскоро перекусив, Матюхин пошел к командиру роты.
Маракуша встретил его на порожке избы, поднялся навстречу и, не дав доложить о прибытии, пошел к лесу.
– Догадываешься? – не оглядываясь, спросил Маракуша у шагающего чуть сзади Матюхина.
– Почти…
– Вообще-то еще ничего не решено, но… Ох, не положено такое говорить, да уж пусть будет как будет.
Младший лейтенант отметил что-то слишком уж доброжелательный тон своего командира и насторожился.
– Приезжало начальство, интересовалось боевой подготовкой и спросило, как мы готовы к выходу в тыл. Ну, что ответишь? Постоянная боеготовность, как говорится, основа нашей деятельности. Поинтересовалось тобой персонально. Как, дескать, ты: не хромаешь ли, не простудился и веселое ли у тебя настроение. Я ответил, что все как будто в порядке, только старые разведчики тебя еще не приняли. Слишком уж быстро ты вознесся. Начальство пошутило, что вот, дескать, есть возможность доказать, что в самый раз… И еще я понял, что тобой интересовались в штабе армии. Так вот, я хочу знать, как ты на это смотришь?
По необычному, шутливому настроению капитана Матюхин понял, что командир что-то скрывает, но что именно, Андрей, конечно, не знал и не мог знать. Но он чувствовал, все происходило не так, как говорит капитан.
Оно и на самом деле происходило не так.
В роту приехал не такой уж частый в ней гость – начальник разведотделения дивизии майор Зайцев, уже стареющий, рыхловатый, но подвижный и хитрый, а иногда излишне шумный человек. В душе он не очень верил в полезность выходов дивизионных разведчиков в тыл врага, не без основания считая, что такие выходы влекут слишком большие потери, а получаемые при этом сведения, порой очень важные, сплошь и рядом оказываются бесполезными для дивизии. Они годились для армии, даже для фронта, а командир дивизии не мог сам пользоваться раскрытыми тайнами врага – для этого у него чаще всего не хватало сил. Да и власти. Решал командарм.
Зайцев считал, что подчиненная ему разведка должна работать прежде всего на полки, на дивизию. Недолюбливая майора Лебедева за то, что тот слишком часто привлекает разведчиков к работе на армейский штаб, Зайцев отстранился от роты и пропадал в полковых разведывательных взводах, организовывал неплохую разведку в батальонах и крепко дружил с артиллеристами, у которых, как известно, была своя, не подчиненная Зайцеву разведка, работающая только на артиллерию.
После ранения майора Лебедева Зайцев сразу понял, что теперь ему в сторонку не отойти. Потому, как только полковник Петров поинтересовался здоровьем младшего лейтенанта Матюхина, Зайцев сразу же примчался в роту.
Что ему придется готовить группу для заброски в тыл врага, он уже не сомневался: общая обстановка явно того требовала. То, что посылать нужно именно Матюхина, Зайцев не колебался: во-первых, он не слишком любил тех из своих подчиненных, которые почему бы то ни было выдвигались без его помощи. А Матюхин выдвинулся именно таким образом. А раз так, значит, следует проверить его еще раз. Во-вторых, прошлая операция вывела из строя многих опытных офицеров, и Матюхин, пожалуй, мог «потянуть».
Но Зайцев не учел характера Маракуши. Как только он намекнул капитану, что предстоит операция, Маракуша брякнул:
– Группу поведу я.
Зайцев поморщился – только этого недоставало… В принципе, конечно, Маракуша поведет группу не хуже, а скорее лучше других: офицер он волевой, грамотный и опытный. Но в этом случае вся работа по подготовке группы и, главное, по дальнейшему слежению за ней, вся ответственность падала на Зайцева. Нет, он не боялся этой ответственности, не боялся любой, самой опасной работы: раз уж ты попал в разведку, этого не избежишь.
Майор смотрел дальше Маракуши. Фактически его подчиненные будут работать на армейскую разведку. А ему важно обеспечить разведданными командира дивизии. Разделиться надвое майор, конечно, не мог. В случае же, если в тыл врага уйдет Матюхин или какой-нибудь другой командир взвода, Маракуша останется на месте и, значит, и подготовку, и последующее слежение можно будет переложить на него, а самому заняться главным – полковой разведкой, наблюдением, поисками, подслушиванием, всем тем, что майор Зайцев почитал основным в своей деятельности.
– Знаешь, Маракуша, не спеши. На твой век войны хватит, – миролюбиво сказал майор.
– Мне надоело сидеть, когда…
– Перестань! – перебил его майор. – Майор Лебедев ранен, и, как ты понимаешь, группой придется заниматься мне. А я тебе запрещаю об этом думать… пока. Рота на две трети разбавлена пополнением – подготовь его как следует, а потом уж и думай. – Все, что сказал Зайцев, не вызывало сомнения, но именно тут, чтобы окончательно добить капитана, майор и схитрил: – Кроме того, полковник Петров прямо назвал мне Матюхина. Ему, видишь ли, там, – Зайцев показал пальцем в потолок избы, – верят. Разумеешь?
Он сделал свое дело, этот хитрющий майор. Маракуша еще проверял Матюхина как офицера. Боевая удача Андрея? Она единожды может быть у каждого. А разведка – это профессия. В разведке нужна постоянная удача. Ее нужно организовать, предусмотреть, ее нужно добиться, отвоевать, вырвать у врага. На такое способен не просто умный и удачливый человек, а профессионал. Стать профессионалом Матюхин просто еще не успел. Данные у него, конечно, имеются, но… Но спешить не следовало бы.
Конечно, в душе капитан понимал, что профессионалами не рождаются. И способных молодых ребят нужно и поощрять, и смелее продвигать по службе, а все-таки… все-таки не слишком уж решительно. Вот почему слова майора Зайцева вселили в душу Маракуши не слишком доброе отношение к Матюхину. И Матюхин это почувствовал, уловив в ходе внешне доброжелательного разговора.
– Что смотреть? – ответил Андрей капитану. – Приказа еще не было, а думать… думать я думал. Да и вы готовили.
– И что ж надумал?
– Полагаю, что брать взвод не следует. Три – пять человек вполне достаточно. Если это будет разведка… без диверсионных задач. Группу мысленно подобрал. Похоже, нашел и место перехода линии фронта.
В сущности, Матюхин сделал все, что собирался ему приказать Маракуша. Это и понравилось капитану и, из-за слов майора, насторожило: быстрый уж очень… Не самоуверенность ли это? Может, Андрей в душе считает, что, кроме него, в роте справиться с задачей больше некому?
Капитан испытующе взглянул на Андрея, и Матюхин неожиданно для себя признался:
– Группу подобрать-то подобрал, а… А в душе еще в ней не уверен.
– Это ж почему? Если подобрал…
– Понимаете, товарищ капитан, какое-то странное ко мне отношение… Как будто испытывают меня. Не ощущаю доверия… Вот и волнуюсь.
«Нет, он не загордился, – подумал капитан. – Говорит правду, просто думает о будущем».
Но вслух сказал:
– Не очень это… хорошо.
– По-моему, даже плохо. На задание нужно идти, когда и ты веришь подчиненным, и они тебе верят. Как, впрочем, и друг другу. А я этого полного доверия еще не замечаю.
– Пробовал свести отобранных в одну группу? Например, на занятиях. Поставить им особую задачу, походить с ними?
– Нет. Этого не делал.
– Почему?
– Если честно – так опасаюсь. Люди же заметят, что я кого-то выделяю, и подумают, что либо я готовлюсь к чему-то, а это излишние разговоры и в конечном счете хоть и не выдача, но намек на выдачу военной тайны, либо что я подбираю любимчиков и тренирую их особо.
«Прав, – решил капитан, – прав!»
– Но ведь рано или поздно придется собирать группу.
– Так ведь тогда будет конкретная задача. А сейчас только варианты. И изучение людей. Притирка.
– А кто при всех случаях пойдет с вами? Если придется, разумеется.
– Сутоцкий. Мы с ним уже ходили. И Грудинин.
– А почему Грудинин? – помрачнел Маракуша: он собирался откомандировать Грудинина в батальон. Делать снайперу в разведроте нечего.
– Во-первых, он мне нравится: старательный и своего дела не забывает. Во-вторых, он старше всех, а там… – Андрей махнул в сторону фронта, – там иногда нужен человек с житейским опытом. Не везде и не всегда возьмешь только выучкой. Там еще что-то нужно.
Матюхин не раскрыл, что же еще нужно в тылу врага, но Маракуша понял его. Есть в разведке что-то неуловимое, что отличает ее от остальных видов боевой деятельности. Нужен ей и обыкновенный житейский опыт. Очень нужен. Когда и какой? Никто не знает… Потому что разведка всегда творчество в самых различных, неповторимых обстоятельствах. И Маракуша согласно кивнул.
