Удивительно иногда перекликаются времена и судьбы людские. Эту самую дорогу, поднимающуюся от Екатерининской гавани, когда-то пробивали в скале именно матросы легендарного «Варяга», о котором поется в песне. Дело в том, что после русско-японской войны поднятый японцами со дна моря крейсер был выкуплен Россией. Его привели на Север и поставили в порт Александровск (так назывался тогда Полярный) на ремонт. Экипаж «Варяга» жил на берегу в казармах и ходил по скальной дороге на свой корабль для выполнения ремонтных работ.
Теперь по этой дороге уходили на бой с фашистскими захватчиками наследники героев «Варяга», наследники их мужества, стойкости, славы.
Чем тяжелее складывалась обстановка на сухопутье, тем все очевиднее становилось, какое огромное значение имеют для нашей обороны успешные действия подводников. Морские сообщения на Севере были для фашистов не только основным, но и почти единственным путем снабжения своих войск и подвоза новых частей и соединений к линии фронта. Вот почему с первых дней войны потянулись вдоль побережья Норвегии фашистские транспорты с горючим и боевой техникой, боезапасом и продовольствием, обмундированием и войсками. Не порожняком они возвращались и обратно. В Киркенесе и Петсамо их загружали дефицитным сырьем — никелевой рудой.
Гитлеровцы начали предпринимать меры предосторожности — конвои и корабли выводили в открытое море только на очень коротком, самом северном, отрезке своих сообщений. Остальной же путь немецкие корабли и суда проходили, как правило, по внутренним, закрытым множеством скалистых островков шхерным фарватерам. Боевую удачу североморским подводникам надо было искать, дерзко проникая практически в тыл врага, упорно идя в глубину норвежских фьордов.
В июле несколько подводных лодок пытались осуществить прорывы во вражеские бухты. По разным причинам это не удавалось. Но вот 7 августа из Полярного вышла в боевой поход «М-174», которой командовал капитан-лейтенант Н. Е. Егоров. Направилась она к губе Петсамовуоно. В этом узком и длинном фьорде, а точнее в порту Линахамари, находился, как нам было известно, конечный пункт фашистских перевозок. Здесь транспорты врага порой подолгу простаивали у причалов под разгрузкой и погрузкой.
Егоров, зная об этом, несколько дней ждал появления их у входа во фьорд. Ждал безрезультатно. И тогда 16 августа командир принял решение проникнуть в гавань в подводном положении. «Малютка» двигалась самым малым ходом. Командир внимательно наблюдал за показаниями эхолота. Остался позади входной пост. Лодка благополучно вошла на акваторию порта. Подняли перископ. Егоров внимательно осмотрелся: кораблей замечено не было. И тут сказалось, видимо, отсутствие опыта подобных действий — Егоров допустил ошибку. Пройди лодка еще несколько кабельтовых в глубину фьорда — командир увидел бы в перископ причалы. А там, глядишь, нашел бы и цели для атаки. Но Егоров не решился продолжать прорыв. «М-174» повернула на обратный курс и так же, как вошла, незамеченной вышла из фьорда.
Несмотря на то что командир «М-174» не сумел довести свой дерзкий замысел до победного конца, поход этот был весьма знаменателен. Он убедительно показал, что прорыв в Линахамари — дело возможное, вооружил нас сведениями о противолодочной обороне фашистов в этом районе.
В день возвращения «М-174» в Полярный по проложенному ею маршруту отправилась другая «малютка» — «М-172». Повел ее в море капитан-лейтенант И. И. Фисанович. До войны Израиль Ильич служил у нас в бригаде флагманским штурманом. Потом был направлен на учебу. И вот — боевое крещение в роли командира лодки.
Как обычно, в первый боевой поход молодого командира должен был сопровождать кто-то из опытных наставников. Я решил поручить эту миссию командиру «щучьего» дивизиона И. А. Колышкину. Хоть Фисанович и не его подчиненный, но Иван Александрович сам просил меня об этом походе. Ему не давала покоя та неудачная атака, совершенная моисеевской лодкой, атака в гавани Вардё. Сколько раз, вспоминая ее, Колышкин сетовал:
— Тесновато нам было тогда на «щуке» маневрировать в узком фьорде. Куда ни глянь — всюду скалы. Не повернуться. А вот «малютка» чувствовала бы себя там куда вольготнее…
Итак, И. А. Колышкин шел в море на «малютке». Да не просто в море, шел как раз с заданием прорваться во вражеский порт — в залив Петсамовуоно.
19 августа «М-172» прибыла на свою позицию на подступах к Петсамовуоно. Колышкин и Фисанович решили не торопить события. «Малютка» прошла раз, Другой вдоль берега на расстоянии в несколько кабельтовых. Подводники изучали подступы к заливу. Ночью отошли мористее, зарядили аккумуляторные батареи и утром 21 августа пошли на прорыв. У входа в Петсамовуоно гидроакустик старшина 2-й статьи Анатолий Шумихин — один из лучших гидроакустиков в бригаде — услышал шум винтов малого корабля. Тот периодически стопорил ход. Ясно было, что это дозорный катер, ведущий поиск подводных лодок с помощью шумопеленгатора Фисанович решил перехитрить противника. Когда шум винтов катера затихал, он останавливал электромоторы; как только шум возобновлялся, пускал их вновь Таким образом и разошлись с вражеским дозором без осложнений.
В 13 часов 45 минут у северо-западного причала Линахамари подводники обнаружили фашистский транспорт. Часть груза, видимо, с него была уже выгружена, и нос судна приподнялся, обнажив красную от сурика подводную часть. Целясь по трубе, Фисанович произвел выстрел одной торпедой. Вскоре в отсеках был услышан глухой взрыв.
На обратном пути «малютка» вновь натолкнулась на вражеский противолодочный дозор, но и в этот раз благополучно проскочила мимо. Уже держа курс в открытое море, подводники услышали за кормой разрывы бомб. Их преследовал бессильный в своей ярости враг. Примечательно, что выходила из залива «М-172» в подводном положении. Фисанович при этом ориентировался только по данным гидроакустики. Это был первый подобный случай на флоте.
Поздно вечером, следующего дня, когда лодка находилась на перископной глубине, зоркий Фисанович разглядел в перископ на фоне темного 6epeгa движущееся размытое пятно. Это было вражеское судно. «Малютка» вышла в атаку. Через несколько секунд после того как была выпущена торпеда, раздался звонкий, с россыпью взрыв. Командиру, правда, не удалось пронаблюдать в перископ результат атаки, но А. В. Шумихин доложил, что после взрыва шум винтов вражеского судна прекратился. Были основания полагать, что и оно уничтожено.
23 августа «малютка» вернулась в родную базу. И снова было оживленно на пирсе. Снова у всех в бригаде было праздничное настроение. Снова улыбки, цветы, поздравления с победой. Моряки обступили Колышкина:
— Ну, Иван Александрович, давайте подробности…
Колышкин только улыбается:
— По всем вопросам — к Фисановичу. Он лодкой командует. Он стрелял, он топил… У нас на Волге так говаривали ямщики: «Кто едет, тот и правит…»
Спору нет, Фисанович — герой дня. Всего месяц как принял лодку, а показал себя в походе настоящим, зрелым командиром Добрых слов заслужили и многие другие подводники. И все же зря скромничал Колышкин. В успехе «М-172» — доля его труда. Он, комдив, старший на борту, утверждал решения, принимавшиеся Фисановичем, умело, тактично, не подменяя командира и других специалистов, учил их боевому мастерству. Его же самого учить было некому. Ему не приходилось ждать каких-либо подсказок, помощи. Полагаться можно было в любых ситуациях только на свой опыт и свою интуицию.
Пройдет совсем немного времени после этого августовского похода — и Колышкин станет признанным асом подводных атак, известным не только на Севере, но и на других флотах Победы, достигнутые им в боях, станут привычными. Само присутствие Колышкина на борту подводники уже будут считать предвестником боевого успеха. А. Г. Головко скажет во время одного из разборов «Там, где Колышкин, там успех, там победа».
Мне лично всегда было по-особому радостно узнавать о новых и новых ратных свершениях Ивана Александровича К тому помимо естественного товарищеского чувства имелись и особые причины…
Мало кому известно это, но ведь незадолго до начала войны перспективность Колышкина как командира дивизиона подводных лодок была поставлена под сомнение. Среди прочих проблем, которые встали передо мной в январе 1941 года при знакомстве с делами бригады, была и такая, что делать с заключением прежнего комбрига капитана 1 ранга Д. А. Павлуцкого о несоответствии Колышкина занимаемой должности? Немалого труда стоило понять, что за этим вроде бы убедительно обоснованным словесным заключением на деле стояла вовсе не глубокая оценка деловых качеств и способностей человека, а недовольство чисто внешней стороной его поведения. Колышкин всегда был подчеркнуто вежлив, тактичен, внимателен по отношению к подчиненным, к младшим по званию, за что те питали к нему самые добрые чувства. В то же время Иван Александрович порой, скажем так, весьма смело держался с начальством, терпеть не мог служебного трепета, не говоря уж о подобострастии, и, если чувствовал свою правоту, никогда не останавливался перед тем, чтобы сказать слово наперекор. В бригаде нередко вспоминали, как он разговаривал с представителем вышестоящего штаба, наблюдавшим вместе с ним с пирса за швартовкой подводной лодки. Тому показалось, что командир ее действует неправильно.
