В ходатайстве, где упомянуты армии, защищавшие Сталинград, подчеркивается особая роль 62-й армии, отразившей главные удары немцев на Сталинград…
Газета «Красная звезда» от 1 декабря 1942 года: «Стойкость 62-й армии, поразившая весь мир, дала возможность нашему командованию собрать силы, перейти в наступление и нанести немецко-фашистским полчищам тяжелое поражение. Враг еще держится в Сталинграде, еще гремят уличные бои, еще немецкие автоматчики шныряют, как хищные волки, среди разрушенных домов, еще лязг неприятельских танков слышен на сталинградских улицах, но доблестная 62-я армия уже очищает от гитлеровцев один дом за другим, метр за метром.
Слава 62-й армии переживет века. Пройдут годы. Зеленой травой зарастут развороченные снарядами поля сражений, новые светлые здания вырастут в свободном Сталинграде, и ветеран-воин с гордостью скажет:
— Да, я сражался под знаменами доблестной 62-й!»
М. И. Калинин в своем обращении к защитникам Сталинграда говорил: «За этот срок вы перемололи много вражеских дивизий и техники. Но не только в этом выражаются ваши достижения. Мужество бойцов и умение командиров в отражении врага сделали то, что инициатива противника в значительной мере была парализована на остальных участках фронта. В этом — историческая заслуга защитников Сталинграда».
18 ноября закончился оборонительный период Сталинградского сражения.
19 ноября войска Юго-Западного и Донского фронтов начали контрнаступление.
20 ноября начали наступление и войска Сталинградского фронта. Фланги советских войск пошли на сближение в районе Калач-Советский.
Днем 23 ноября 45-я танковая бригада подполковника П. К. Жидкова из 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта вышла к населенному пункту Советский и здесь соединилась с 36-й мехбригадой подполковника М. И. Родионова из 4-го мехкорпуса Сталинградского фронта. Кольцо окружения фашистских войск в междуречье Дона и Волги сомкнулось. В окружение попали 6-я полевая и часть сил 4-й танковой армии в составе 22 дивизий и 160 отдельных частей общей численностью 330 тысяч человек.
Канны XX столетия состоялись.
Спрашивается, когда же свершилось? Когда же события предопределили гибель армии Паулюса?
Уже в августе и сентябре на карте боев на дальних подступах к Сталинграду, приглядываясь к определившемуся главному направлению удара гитлеровских войск, можно было увидеть хотя бы вероятное развитие последующих событий. Немецкая армия сильно вклинивалась в расположение наших войск и неимоверно растянула свои коммуникации. Когда же враг вошел в Сталинград, сосредоточив на узком участке фронта свои ударные силы, когда стабилизировались фланги на севере и на юге от Сталинграда, каждый, кому знакомы основы военного искусства, не мог не видеть, что для немецких войск создается ситуация, похожая на Канны.
Гитлеровцы, конечно, что-то знали о сосредоточении сил Красной Армии в районе Сталинграда, но не имели ясного представления о мощи готовящегося нашего контрнаступления. Внезапным для них явилась организованность этого удара, его эффективность, мастерство советского командования.
Трагедия армии Паулюса началась не в те дни, когда замкнулось за ним кольцо окружения, и не тогда, когда попытка Манштейна при помощи танковых клиньев Гота деблокировать окруженные части в Сталинграде окончилась провалом. Трагедия армии Паулюса под Сталинградом началась тогда, когда защитники Сталинграда отбили первый штурм города. Дуга наших войск вогнулась, и ее фланги зависли над флангами немецких войск… Генералы не выражали в тот час недовольства Гитлером, они спешили отсылать в его ставку победные реляции, вместо того чтобы призадуматься, чем же все это кончится.
* * *
Советское наступление велось в трудных природных условиях. Стояли жестокие морозы, лежал глубокий снег, метеорологические условия затрудняли действия авиации. Советское Верховное Главнокомандование не могло не считаться и с тем, что советский командный состав, советский генералитет, солдаты Красной Армии, особенно из новых пополнений, не имели опыта ведения сложных наступательных действий с вводом в прорывы крупных танковых соединений, в снабжении подвижного фронта. Итоги первых же крупных наступательных операций показали, что советский генералитет, советские командиры и солдаты способны быстро преодолеть все трудности, связанные с ведением сложных и крупных наступательных операций. Это позволило Ставке день ото дня ставить все более усложненные задачи. Боевой практический опыт приобретался в ходе операций.
В ходе наступательных боев выявилось превосходство советского военного искусства над гитлеровским военным искусством.
Удар был нанесен в тот момент, когда свершился психологический надлом у противника, на излете наступления врага, когда он еще не успел перейти к обороне.
Были разрешены проблемы прорыва укрепленного фронта и непрерывного нарастающего развития наступательных операций на большую глубину.
Огромное значение имел правильный выбор места для нанесения ударов.
Советское Верховное Главнокомандование сумело обеспечить взаимодействие фронтов и всех родов войск на огромном оперативном просторе.
Важным фактором в развитии оперативного искусства стало умелое и широкое использование крупных подвижных танковых и механизированных соединений.
В ходе контрнаступления под Сталинградом теория глубокой наступательной операции получила блестящее практическое воплощение.
Советские Вооруженные Силы осуществили огромное по масштабам окружение, перехватив стратегическую инициативу противника на ходу.
Результаты Сталинградского сражения сравнить не с чем. Армии фашистского блока потеряли с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943 года около четверти сил, действовавших на советско-германском фронте. До полутора миллионов солдат и офицеров противника было убито, ранено и взято в плен.
Канны XX столетия стали сражением века.
* * *
Разговор состоялся летом 1952 года. Я отдыхал в Сочи. В то время я был главнокомандующим Группой советских войск и председателем Советской Контрольной Комиссии в Германии.
Время было послеобеденное. Раздался телефонный звонок. Я поднял трубку. Незнакомый голос спросил:
— Это вы, товарищ Чуйков?
— Да, это я. С кем имею честь разговаривать?
С другого конца мне ответили:
— Говорит Поскребышев. Соединяю вас с товарищем Сталиным.
От неожиданности я даже растерялся. Вскоре я услышал негромкий и спокойный голос со знакомым каждому грузинским акцентом. Сталин спросил:
— Как отдыхаете, товарищ Чуйков, как себя чувствуете?
— Отдыхаю хорошо, чувствую себя прекрасно, — ответил я.
— Вы могли бы приехать ко мне? — спросил Сталин.
— Как прикажете, товарищ Сталин! Я готов приехать в любую минуту.
— Сейчас за вами придет машина. Приезжайте! Только не понимайте это как приказ!
На сборы у меня ушло не более десяти минут. Подошла машина. Ехали мы недолго. Сталин встретил меня у подъезда. Я вышел из машины и, подойдя к Сталину, отрапортовал:
— Товарищ Сталин, по вашему приказанию прибыл!
Он мягко отвел мою руку от козырька и сказал:
— Зачем же так официально?! Давайте проще!
— Хорошо, товарищ Сталин. Но это у меня по привычке.
Сталин улыбался в усы.
— Если по привычке, то я тут ни при чем!
Мы прошли в большую комнату, в бильярдную. Сталин начал меня расспрашивать о положении в Германской Демократической Республике.
Ужин был собран на открытой веранде. Непринужденная обстановка за столом располагала к откровенности. Я спокойно отвечал на все вопросы, которые возникали у Сталина. Он вспомнил о Сталинградской битве и вдруг спросил:
— Скажите, товарищ Чуйков, как вы думаете, можно ли было нам в декабре сорок второго года пропустить в Сталинград группу Манштейна и там ее захлопнуть вместе с Паулюсом?
Мне приходилось думать о такой возможности в дни Сталинградского сражения. Мы не могли не принимать в расчет возможности прорыва войск Манштейна к Паулюсу, то есть возможности деблокировки окруженных частей. Скажем прямо, полной уверенности у нас, сталинградцев, что танковый клин Гота не протаранит фронт внешнего обвода нашего окружения, не было. Могла позже пробиться к Сталинграду и группа армий «Дон». Не исключено, что, деблокировав армию Паулюса, противник не дал бы нам возможности захлопнуть за ними дверь.
Одно мы тогда знали четко, что собственно окружение, полное окружение не так часто бывает и не так часто повторяется в военной истории. Мы отчетливо тогда понимали, что рисковать — выпустить из Сталинграда немецкую армию — мы не могли.
Могло ли случиться так, что, — прорвавшись в Сталинград, Манштейн мог влить окруженным силы и надежду на спасение, на выход вместе с деблокирующей группировкой из окружения? Это сковало бы еще надолго наши силы вокруг Сталинграда. Уничтожение такой крупной группировки отчаявшихся людей дело нелегкое и затяжное.
