— Иван, — неожиданно произнес Старик на ходу.
И указал на движущуюся по равнине колонну тяжелых танков.
— Направляются на запад, — сказал Хайде. — Там фронт.
— Там Германия, — сказал я.
— Германия! — воскликнул с гневным презрением Грегор. — А почему не Франция? Почему не Америка? Если долго двигаться, можно добраться даже до Японии и вернуться обратно… Почему Германия? Почему не Луна, черт возьми?
— Считай, как знаешь, — ответил я равнодушно.
— Не надейся, что мы вернемся в Германию, приятель! Хорошо бы дойти до следующей реки!
— Это пораженческий разговор! — заорал Хайде, выхватывая револьвер. — Тебя можно за него расстрелять!
Через несколько секунд они покатились по снегу, вцепившись друг другу в горло. Я отчетливо расслышал, как Грегор грозился отгрызть Хайде голову. Хайде хотел вышибить Грегору мозги. Вот до такого состояния мы дошли, и даже Старик или Легионер не потрудились их разнять. Равнодушно взглянув на дерущихся, они пожали плечами и пошли дальше. Порта с Малышом нерешительно подбадривали обоих, а я неожиданно для себя подумал: «Если они убьют друг друга, пайки у нас увеличатся…».
Наконец появился лейтенант, наградил тумаками обо их, и они, сами не свои, вернулись на подгибающихся ногах в колонну. Мы шли уже пятьдесят шесть дней и на цивилизованных людей не походили. У нас было больше общего с волчьими стаями, которые мы видели давеча.
Отступление продолжалось. Однажды на рассвете мы вышли к следующей реке, Осколу. Никаких следов немецких войск, но последняя искра надежды у нас давно погасла, и мук разочарования мы не испытывали. На противоположном берегу находился городок Купянск. Там мы должны были найти покой, тепло и свежие продукты, в которых так остро нуждались; но могли найти и противника.
— Обер-фельдфебель!
Генерал широким шагом подошел к Старику, и я увидел, как Порта глянул Малышу в глаза. Ну, вот, опять… вечно мы! Бери своих людей и идите на разведку…
На сей раз Порта ошибся. Генерал Аугсберг сам хотел вести колонну через реку в Купянск, а Старик и мы должны были остаться и ждать исхода.
— Ну и отлично, — негромко произнес Малыш, когда генерал спускался по берегу, ведя за собой лейтенанта и остальных. Когда они приближались к городку, неожиданно прогремел залп.
— Иван!
Порта бросился за пулемет. Противоположный берег мгновенно покрылся множеством людей, русские высыпали из городка и столкнулись с генералом и его воинством. Через несколько минут наших товарищей разоружили и увели в плен. Старик сел и спокойно закурил трубку.
— Этого следовало ожидать, — заметил он. — Такой населенный пункт… естественно, занят.
— Мы ничего не могли поделать, — заявил Грегор. — Он приказал нам сидеть и ждать.
— Вот именно. — Старик выпустил густой клуб смрадного дыма. Бог весть, чем он набил трубку вместо табака! — Оставайтесь и смотрите, что последует. Ну, вот, мы видели, и теперь нам нужно спасать их.
— Спасать? — резко переспросил Хайде. — Шутишь? Скорее уж спасаться самим… С минуты на минуту можно услышать, как их расстреливают.
— Когда буду нуждаться в твоем совете, непременно обращусь к тебе, — невозмутимо заверил его Старик. — Но пока мы не узнаем наверняка, что они мертвы, будем считать, что они живы.
— И какой у тебя план? — негромко спросил Легионер.
Старик указал чубуком трубки на тот берег.
— Перейдем туда и вызволим их. Неожиданно атакуем противника. Уж это мы можем сделать для Аугсберга; если б не он, мы ни за что не дошли бы сюда.
— Согласен, — сказал Легионер. — Мы перед ним в долгу.
— Мы ни перед кем не в долгу! — прорычал Хайде. — Это он без нас не дошел бы, будьте уверены.
Легионер холодно, презрительно взглянул на него и медленно отвернулся. Старик, твердо, непоколебимо, непреклонно верный, встал.
— Найдутся двое добровольцев пойти со мной на разведку? — Первыми поднялись Малыш и Порта.
— Я всегда хотел выяснить, — сказал Малыш, когда они тронулись в путь, — что делает Иван, когда думает, что он совершенно один…
Их не было два часа. Когда они вернулись, была середина утра. Малыш нес что-то большое, наброшенное на плечи, как меховой воротник. Это оказалась недожаренная, насаженная на вертел свинья.
— Стащили мимоходом, — сказал Малыш, небрежно бросив ее к ногам Старика. — Еще не совсем приготовилась, но ждать у нас не было времени.
— Что с генералом и остальными? Выяснили?
— Они заперты в пустом хлеву, — ответил Порта. — Все вместе, под охраной двух часовых.
— А русские? Сколько их? Рота? Батальон?
— На мой взгляд, батальон.
— Батальон женщин, — с отвращением добавил Малыш. — Женщин больше, чем мужчин, и они такие страшные, что даже горилла не польстилась бы[99].
— Видимо, снабженческая часть, — объяснил Порта. — У них под деревьями стоят грузовики с гранатами.
— Салажня! — сказал Малыш, все еще расстроенный отсутствием красоток. — Даже нормальной охраны не выставили.
— Видимо, решили, что поблизости больше нет немцев. — Старик спрятал трубку и задумчиво кивнул. — Атаки ожидают меньше всего.
Он разделил нас на группы, Грегор и я пошли с Портой в лесную засаду. Деревья росли так густо, что заслоняли весь свет, и глазам пришлось привыкать к мраку. Грегор всегда терпеть не мог леса. Он шел вплотную за мной, тяжело, беспокойно дыша мне в затылок.
— Не наложи в штаны, пока не началось дело, — сказал ему Порта.
— Это все чертовы деревья, — пробормотал Грегор. — Мне всегда что-то мерещится среди них.
— Нет ничего лучше хорошего дерева, — бодро сказал Порта. — На него можно залезть, спрятаться…
— Вот залезь и оставайся там, — прошипел я, нервничая почти так же, как Грегор. — Столько шума… наше приближение услышат за несколько километров.
— Тьфу ты, черт, — с отвращением сказал Порта. — Это все равно, что вести на прогулку двух незамужних тетушек!
Мы молча шли в темноте. Пальцы-прутья с острыми ногтями тянулись к нам и царапали одежду. За каждым кустом прятался здоровенный азиат в полушубке, готовясь наброситься на нас. Ступали мы осторожно, опробуя ногами землю. Порта споткнулся в густом подлеске и растянулся, автомат его упал в кусты; он вышел из себя, вскочил и принялся пинать дерево. Мы с Грегором стояли до того напуганные, что не могли смеяться.
Мы отыскали автомат и пошли дальше. Неожиданно вверху раздалось громкое хлопанье крыльев, и с деревьев слетела большая стая воронов.
— Вот черт, — сказал Порта. — Сюда явится вся Красная Армия выяснять, в чем дело.
Мы дошли до опушки и встали в тени деревьев, ожидая сигнала Старика. Купянск расстилался перед нами. Небо потемнело, и снова повалил снег. Погода для внезапной атаки была в самый раз. Нашей группе предстояло двигаться под прикрытием дымовой завесы; мы с Грегором должны были найти хлев и снять часовых.
Раздался свисток, и мы пошли проводить спасательную операцию. Взрывы снарядов и гранат сотрясали дома до фундаментов, улицы охватило огнем. Трещали пулеметы, женщины с криками выбегали из домов, дети и собаки выли повсюду у нас под ногами. Мы с Грегором побежали по главной улице и спрятались за американской молотилкой (даром США Советскому Союзу) когда один из близких домов с грохотом рухнул. На соседней улице снаряд угодил прямо в грузовик с гранатами.
Когда мы достигла хлева, паника была такой, что пленные уже сами разделались с часовыми и выбегали на улицы. Лейтенант увидел Грегора и меня и схватил нас за плечи.
— Что происходит, черт возьми? Появились американцы?
— Все в порядке! — прокричал я в ответ, перекрывая общий шум. — Это мы!
Мы двинулись из их горящего города, встречая больше сопротивления от дыма, пламени и рушащихся зданий, чем от противника. Потери наши составили четырнадцать человек; девять были ранены, семерых мы вынуждены были бросить. Они все равно умерли бы по пути, нести их не было никакой возможности. Генерал Аугсберг в подпаленной и рваной шинели, с сильными ожогами на лице, повел нас, не теряя времени, из горящего города на запад. Зрелище пожара наверняка привело бы другие подразделения противника разведать, в чем дело, а мы были не в состоянии вести настоящий бой. Теперь нашей задачей было избегать противника по мере возможности.
Где-то на западе, отделенный от нас сотнями километров заснеженной степи, протекал Донец. Мы поставили себе целью дойти туда.
— Дойдем до Донца, и все, — говорили мы. — Он станет нашим рубежом.
Но то же самое мы говорили о Доне — и все еще шли… Боевой дух наш был невысок, и с каждым днем понижался. Мы постоянно ворчали, выполняли приказы с вызывающей медлительностью. Даже спокойный лейтенант утратил выдержку и начал угрожать нам. В конце концов генерал Аугсберг, выбрав нужный психологический момент, громко засвистел в свисток и призвал нас к порядку. Лишь тогда мы обрели, по крайней мере, элементарные черты войск на марше.
