От этих мыслей Цанаеву становится тошно, невыносимо. А главное, он Авроре ничем не может помочь. А когда мог — не сделал, Бидаева не засудил, хотя бы начал процесс. А так он трус, не боец. После таких мыслей ему хочется умереть, хотя бы напиться, забыться. И он не раз уже посещал винно-водочный магазин. И даже как-то купил и водку, и сигареты, и закуску. Однако, курить не смог — легкие не те, а пить и вовсе не посмел: вдруг Аврора позвонит, а он пьяный. Ведь она все видит, все чувствует, всегда рядом. А потому он выбрасывает пакет и идет в мечеть, молится, долго и прилежно молится. И не замаливает свои грехи, о себе он не думает. Он молится за свою семью, и Аврора — его семья. Он молится за детей, и тот ребеночек-мальчик, что в утробе умер, тоже его дитя, и за него молится. Только это помогает ему, хоть как-то успокаивает и спасает его. После этого он сосредотачивается, и тогда в жизни у него остается лишь одно удовольствие — наука. Он любит свою работу, ценит, потому что лично Аврора рекомендовала его сюда. И на работе уважают его и его труд. Уже не на год, а на три года продлили с ним контракт. Были премиальные. И Цанаев понимает, что это дань его труду — с девяти до девяти он порою на работе. И ныне специалистов почти нет. Старые состарились, а молодые, талантливые — за бугор: там и зарплата, и оборудование, и перспектива, и внимание, и поддержка общества и государства.
Тем не менее, великая русская научная школа имеет глубокие традиции, и эти корни, нет-нет, а дают некие всходы, как яркие вспышки молний. Но это, в основном, на периферии.
А в центре, где казалась бы, есть, в том числе и нешуточные, гранты, попросту идет, как это принято говорить, «распил» этих грантов, и всюду не наука, а экономический смысл, то есть эффективность внедрения, мол, данный инновационный проект даст колоссальную прибыль в миллионах рублей. В общем, плагиат, повторы, мелкотемье, а порою — во-все белиберда и даже лженаука. А цель — не поиск и исследование, а защита кандидатской, мечта — докторской, диссертации.
В такой чехарде Цанаеву нелегко разобрать вал славословий. Словно золотоискатель, в потоке гравия и песка он хочет найти крупицу истинной породы, и вдруг, бах — просто по названию вызывающая вещь. Он даже не обратил внимание на автора — подумал, может, дагестанец, татарин или башкир. А когда стал саму статью читать, оторопел: это ведь исследование Авроры!
Неужто кто-то параллельно работал? А если своровали?
Только теперь он внимательнее пригляделся к автору, залез в интернет. Боже! Так это ж старый знакомый, чеченец, Забаев. Бывший министр Чечни, ныне на повышении в Москве — крупный общественный деятель, помощник сенатора, член политбюро партии «Будущая Россия», автор нескольких научных, научно-публицистических и даже высокохудожественных книг. Лауреат и номинант многих премий. Не единожды награжден, поощрен, окавалерен, ограмоте-нен. Закончил физмат факультет Чечено-Ингушского пединститута, а кандидатскую диссертацию защитил совсем недавно, будучи министром, и скромно — «педагогических наук». И вновь в лоно основной специальности — дабы отдать дань уважения родной физике, да еще как!
Цанаев понимает, что такой человек — прожженный чиновник Забаев, может и мечтает своровать бюджетные деньги. Но воровать научный труд — никогда. Значит, купил. У Авроры или еще кого?
В то же время одна статья еще ничего не значит. Цанаев притаился в ожидании. Ждать пришлось недолго, появился целый шквал научных статей Забаева и все публикуются не абы как и где, а в самых дорогих, так называемых Ваковских, журналах. Понятно, что это деньги, щедро проплаченные деньги, но не только это: кто-то из высоких научных боссов за этим стоит — лоббирует, проталкивает, рекомендует. Пример тому: научные доклады Забаева фигурируют в списках крупнейших международных и всероссийских научных симпозиумов и конференций.
Не ленясь, Цанаев лично посещает почти все эти мероприятия, докладчик Забаев по причинам занятости отсутствует и никто из научных кругов его не знает, но тезисы докладов публикуются в итоговом сборнике трудов, а большего и не надо.
И если поначалу Цанаев думал, что Забаев не будет особо наглеть, попытается вначале защитить кандидатскую, то по объему и масштабу публикаций понял — это докторская! Почти весь материал Авроры, за исключением секретных экспериментов.
Последнее наводит на мысль, вероятней всего: Аврора сама участвует в передаче материалов, то есть продает.
Аврора! Как она мечтала защитить докторскую, стать профессором! Ведь все для этого сделала, даже с лихвой. Материал, как минимум, для трех докторских был. А так как ныне защищают… К тому же, и Ломае-ву исследования дала.
Думал Цанаев, что поток таких масштабных публикаций вызовет какую-то реакцию в прессе, хотя бы критику в интернете. Ничего. До науки дела нет. Тем более, кому охота с чеченцем связываться?
А вот Цанаев очень захотел, хотя бы через посредника он хочет иметь некую связь с Авророй.
Выйти на Забаева — дело пяти минут. Конечно же, бывший министр Цанаева еще по Грозному помнит, уважает и приглашает.
Сразу видно, Забаев, как говорится, в обойме, государственный муж: особняк в центре Москвы, охрана, а в роскошном кабинете — герб и флаг России.
Сразу принесли чай, а Цанаев без особой дипломатии:
— Я слежу за вашими публикациями.
— Да, выборы на носу.
— Я о научных, по физике, — наступила тяжелая пауза, а Цанаев продолжил: — Вы эти исследования здесь проводили?
— Что хочешь сказать? — приветливость сошла с лица хозяина.
— Хочу сказать, что это материалы Авроры Таусо-вой. И многим это известно.
— Ты с этим сюда пришел?.. И что хочешь?
— Хочу спросить. Вы мечтаете докторскую защитить?
— Сам уйдешь или? — тучный Забаев встал, от злобы сопит.
— Раз выпроваживаете, уйду. Но вы должны знать, что Аврора мне не чужой человек и я тоже принимал некое участие в этих трудах.
— Я в курсе. Кое-что еще выясню. А тебе мой совет: твой язык — твой враг. Запомни.
— Запоминаю, — Цанаев тоже стоит и сам удивлен, как он спокойно говорит. — Только одно напоследок скажу: кандидату педнаук рановато давать советы профессору.
Реакцию следовало ожидать, и она оказалась неожиданной: позвонил Ломаев. По старой памяти, они встретились в университетском кафе.
— Звонила Аврора. Просила тебя не мешать, а, по возможности, всячески поддерживать.
— Она оставила телефон? — загорелся Цанаев.
— Нет. Правда, голос был не совсем унылый. Спросила, как ты, про твою семью, детей, все спросила. Тебе привет.
— Бедная Аврора, — тяжело вздохнул Цанаев. — Видно, тяжко ей, раз докторскую продала… Интересно, сколько ей Забаев заплатил?
— Не знаю. Труд-то капитальный.
— А на кафедре, факультете что говорят?
— Вроде ропот был. Да Забаев, видимо, всех щедро ублажил. Теперь, говорят, мол, Забаев в Грозном этим исследованием руководил. А про Аврору ни слова.
— Аврора! — с болью выдал Цанаев. — Почему она со мной на связь не выходит?
— Не знаю, — также печален Ломаев. — Но знаю иное: там, где Аврора, там революционный залп, всегда неспокойно.
— Это было по молодости. А сейчас, видать, пыл угас.
— Да, у нее свои, не очень простые принципы. С такой позицией в наше время нелегко жить. К тому же, балласт братьев, якобы террористов в прошлом, такие же племянники в настоящем.
— И я ни мужем, ни товарищем ей не стал.
— При чем тут ты? — успокаивал Ломаев. — Кстати, я думаю, ты ей, точнее, этому Забаеву скоро понадобишься. И никуда не денешься, Аврора просила. Придется помогать. Такова жизнь!
Так и случилось, правда, совсем в неожиданном ракурсе: Цанаева пригласил председатель диссертационного совета.
— Гал Аладович, в жизни всякое бывает. А мы вас, как известного ученого, всегда ценили и уважали. И вы знаете, в каком плачевном состоянии находится наша наука, денег почти не выделяют, молодежь в науку не идет, а физика вообще в упадке… В общем, у меня для вас весьма серьезные предложения — не откажите, пожалуйста.
— Я вас слушаю, — говорит Цанаев, да это он не ожидал:
— Я хочу и прошу вас вернуться в наш диссовет, это нас укрепит.
— А что во-вторых?
— Во-вторых, — тут председатель сделал долгую паузу. — Мы желали бы, чтобы вы, Гал Аладович, стали первым официальным оппонентом на защите докторской диссертации Забаева.
— Чего?! — Цанаев поперхнулся, словно чай был очень горяч, а председатель продолжает как ни в чем не бывало:
— Как-никак, а труд вам знаком. Очень достойный труд. Забаев — ваш земляк, и вряд ли вы откажете.
Обильный, холодный пот выступил на спине и лбу Цанаева. Он действительно не мог отказать — Ав-рора просила. Да ради нее, точнее, ее трудов, у него возникли свои мысли:
— Тогда и у меня к вам две просьбы, — твердо сказал Цанаев. — Во-первых, тогда пусть пройдет защита Ломаева… Мы-то с вами знаем, что то и то труд Тау-совой. Логически, так называемые «исследования» Забаева следуют после «исследований» Ломаева. Оба чеченца, оба, вроде бы, работали над темой в Грозном и в Москве. И пусть Таусова пока, — на этом слове он сделал ударение, — не может по разным причинам защититься: у ученых денег нет. То пусть хотя бы ее труды увидят свет. Для любого совета такие диссертации — честь!
