Колонна укатила, а отрядовцы все не унимались, подначивая незадачливого кавалера.
— Охладись, браток, полежи, а то дюже распылался, — кричал один, — аж пар идет.
— Ну, вставай быстрее, — советовал другой, — ноги в руки и дуй за «санитаркой», может, догонишь.
— Братцы, — в шутливом страхе всплескивал руками третий, — что было б, коли б он догнал сестричку. Ужасть! Озверел ить Алешка, осатанел. Аж пылает весь, об него прикуривать можно. — И без видимой связи с только что сказанными словами, вдруг закричал: — Братцы, наши ведь это, наши! Ур-ра!
— Ур-ра! — дружно подхватил отряд.
Проводив катуковцев, отряд сделал привал у шоссейной дороги. И тут же к командиру, запыхавшись, подбежал радист:
— Товарищ капитан! Шифротелеграмма из штаба фронта. Разрешите вручить.
— Давайте, давайте быстрее.
Шевченко развернул лист бумаги и вслух прочитал:
«Капитану Шевченко, старшему политруку Огнивцеву. Нашими войсками освобождены Новопетровское, Деньково. Преследуя противника, танкисты и пехотинцы завязали бой за Чисмену. «Первый» поздравляет вас и личный состав отряда с успешным окончанием боевых действий в тылу врага и разрешил вывести отряд на отдых. Встреча сегодня на перекрестке шоссейных дорог Новинки — Никольское, Истра — Волоколамск в Новопетровском. Корнеев. Стебловцев».
Шевченко и Огнивцев в едином порыве обнялись. Комиссар тут же предложил построить отряд и зачитать телеграмму всему личному составу.
…И вот рядом с шоссе на небольшой опушке леса, окруженной хвойными деревьями, построился отряд. Приняв доклад начальника штаба, с небольшой речью к воинам обратился командир отряда:
— Дорогие боевые друзья! Вот и сбылась наша мечта. Наши танкисты во взаимодействии со стрелками и кавалеристами, сломив сопротивление врага, сегодня ночью изгнали его из Новопетровского, Деньково и мы с вами оказались в тылу наших войск. Поздравляю вас с благополучным выходом к своим. Всем от лица службы объявляю благодарность!
— Служим трудовому народу! — раздался слитный ответ.
Шевченко обернулся к Огнивцеву.
— Слово вам, Иван Александрович.
Комиссар пожал плечами:
— Что сказать? Все сказано и пересказано. Родина не забудет ваш подвиг под Москвой. Спасибо вам, дорогие мои товарищи!
Произнес эти слова комиссар и почувствовал, как ком подкатил к горлу, на глаза навернулись слезы. Хотелось рвануться вперед, обнять каждого за то, что не подвели в бою, не посрамили честь советского воина и все превозмогли.
Совсем не уставная концовка получилась у этого импровизированного короткого митинга. Из строя вышел рядовой Полшков. Под шапкой его виднелись испятнанные засохшей кровью, закопченные дымом костров бинты.
— Спасибо и вам, товарищ командир и товарищ комиссар, спасибо всем вам, товарищи командиры. Мы верили вам и не ошиблись в этой вере, — он поклонился к стал в строй.
Бойцы подтвердили свое согласие с его словами так необычными в строю жаркими аплодисментами. Многие взволнованно кашляли в кулак и вытирали влажные глаза…
— Служим трудовому народу! — переждав их, прервавшимся от волнения голосом ответил за всех комиссар, на этот раз не удержав слезу.
Отряд на лыжах поспешил к условленному месту встречи с представителем штаба фронта. Миновали только что освобожденную ликующую деревушку, прошли еще с километр и тут навстречу выкатила легковая машина, сопровождаемая броневиком и грузовой машиной с автоматчиками.
Поравнявшись с лыжниками, машины остановились. Из первой выскочил щеголевато одетый в зимнюю форму командир с двумя шпалами в петлицах шинели; подбежал к голове колонны:
— Кто старший?
— Я, капитан Шевченко, — ответил командир отряда.
— Вас к генералу, капитан! — сказал майор, показывая на легковую машину.
— Есть!
Шевченко сбросил лыжи, подошел к «эмке». В ней рядом с водителем сидел в белом полушубке, простой шапке-ушанке коренастый чернобровый командир. Знаков различия на его одежде не было видно, но властный тон выдавал его привычку повелевать.
— Кто такие? Что за войско? Куда следуете? Почему не на запад, а на восток? — строго спросил генерал, как догадался Шевченко.
— Отряд особого назначения Военного совета фронта, — доложил командир. — После выполнения боевого задания в тылу врага возвращаемся в штаб фронта. — И предъявил удостоверение, выданное отряду штабом фронта, и последнюю телеграмму.
— Много шороху наделали в тылах у немцев? — значительно приветливее спросил генерал, с интересом присматриваясь к Шевченко. — Я слышал, что бравые там ребята шуруют, а вот видеть вашего брата не доводилось.
Шевченко коротко рассказал о действиях отряда во время рейда.
— Молодцы! — восхищенно произнес генерал. — Спасибо за помощь. Отдохните немного и вместе будем гнать врага с нашей земли. До встречи!
— До встречи, товарищ генерал!
Машины, взметнув серебристую, радужно заискрившуюся на солнце снежную пыль, тронулись. Шевченко, однако, успел спросить у майора:
— Скажите, с кем я разговаривал?
— С генерал-майором танковых войск Катуковым, нашим комбригом.
Глядя вслед машинам, Шевченко махнул рукой:
— Эх, и растяпа же я! Упустил такую возможность!
— Какую? — спросил комиссар.
— Да мог бы сейчас и решить свою проблему перехода в одну из танковых частей.
— Так сразу? Генерал же тебя не знает?
— В том-то и дело, что знает… наверное. Он был командиром нашей бригады на Дальнем Востоке и я служил под его началом. И как я его сразу не узнал?! Стоило мне напомнить ему о себе и вопрос был бы решен…
— Да ты не горюй, Александр Иосифович, — видя искреннее огорчение Шевченко, сочувственно проговорил Огнивцев. — Все равно ведь сразу такие дела не делаются. Нам же еще предстоит докладывать Военному совету о результатах рейда. Так что с ходу ты бы в эту бригаду не попал.
— Это я понимаю, — сокрушенно ответил Шевченко. — Но надо было бы, воспользовавшись случаем, заручиться хотя бы его устной поддержкой. Он бы меня понял. А его слово много значит.
37. НОЧЛЕГ В НОВОПЕТРОВСКОМ
Отряд еще засветло прибыл в районный центр Новопетровское, недавно освобожденный нашими войсками и еще хранивший следы ожесточенных боев. На условленном перекрестке дорог лыжников встретил представитель штаба фронта майор Мегера. Это был боевой командир, не раз выполнявший специальные задания командования в тылу врага, и старый знакомый фронтовых разведчиков.
Шевченко подошел к нему и вскинул руку к повидавшей виды ушанке:
— Товарищ майор! Отряд особого назначения Военного совета Западного фронта выполнил поставленную задачу и следует в штаб.
Майор крепко обнял Шевченко, затем Огнивцева:
— От имени командования поздравляю вас с выполнением боевого задания! В штабе внимательно следили за вашими действиями и начальство хорошо знает о них. Летчики донесли, что отряд умело организовал пробку и бой на шоссе Клин — Новопетровское. Рад вас видеть живыми и здоровыми.
— Спасибо за добрые слова, Афанасий Кондратьевич. Только и потери у нас, к сожалению, не малые.
— Да-а, жалко ребят, — с грустью промолвил майор. — Но что поделаешь… Как говорится, на войне не без убитого.
Помолчали минуту, взяли по папиросе из портсигара Мегеры.
— Какие наши дальнейшие действия, Афанасий Кондратьевич? — спросил Шевченко. — Повезете нас куда или своим ходом двинем?
— Немного получилось нескладно, — ответил майор. — Хотелось вас сразу же доставить в Москву, на Красноказарменную, но помещение для отдыха личного состава будет подготовлено только к утру.
— А до утра? — спросил комиссар.
— Сейчас разместим вас на ночлег здесь в Новопетровском, как говорится, не отходя от кассы. В школе устроитесь. Там тепло, заготовлены постельные принадлежности, новое нательное белье и всякий там шурум-бурум. А две походные кухни с обеда пыхтят, вас дожидаются.
— Не мешало бы здесь помыть людей в бане, и надо оказать более основательную помощь раненым, — сказал Огнивцев.
— Мы взяли с собой санитарную машину и всех раненых немедленно перевезем в госпиталь. Он неподалеку отсюда. А банька для вас уже дымится. Сложите свое хозяйство, перекусите, чайку попейте с дороги и айда в парилку. А завтра с утречка придут машины и вас перебросят в Москву.
Отряд разместился в трех больших классных комнатах. Нашлись помещения для командного состава и для медицинского пункта.
Трогательными были проводы раненых в госпиталь. Весь отряд вышел во двор школы к санитарной машине. Встретимся ли еще? Может, в последний раз видимся с товарищами. Войне ведь конца-края пока не видно.
Но печалились не столько остающиеся, сколько отъезжающие.
