Обдумав все как следует, я ускорил шаг, догнал Шевчука и Пискунова и сказал:
— Пока что нам придется расстаться. Известим наших, чтоб собрались на одной из квартир, а мы с вами встретимся здесь и пойдем туда вместе.
— А может, нет необходимости встречаться у реки? — возразил мне Пискунов. — Вы лучше дайте мне адрес квартиры и пароль, и мы встретимся там. И пусть туда придет ваш старший, я ему должен кое-что сообщить.
«Ишь, куда гнет! — подумал я. — Подавай ему адрес, пароль да еще старшего! Адрес дать нужно, но без пароля. И встреча у реки тоже необходима».
— Адрес мы дадим, — сказал я. — Мало-Кавказская, четыре. Это наша главная явочная квартира. Там живет Марчук, наш лучший подпольщик. А пароль… Нужно о нем условиться с товарищами. Но может случиться, что у Марчука мы не сумеем сегодня встретиться.
— А где же тогда? — не выдержал Пискунов.
— Не знаю. Необходимо договориться с другими товарищами, со старшим. Поэтому мы и встретимся с вами раньше на полчаса у реки, а уже оттуда пойдем на квартиру. К тому же на вас немецкая форма, поэтому вам лучше будет идти с нами.
— В котором часу встречаемся?
— В семь тридцать на этом же месте. А на квартире у Марчука или на другой — в восемь. У нас еще останется время до комендантского часа.
Несколько минут мы шли вместе. Неподалеку от квартиры Левицкой я распрощался с Шевчуком и Пискуновым. Они пошли дальше, а я, убедившись, что за мной никто не следит, зашел к Марии.
— Нужно проследить за человеком, который только что пошел с Шевчуком. Они идут медленно, ты их догонишь.
Левицкая поспешила в указанном направлении, а я пошел на квартиру, где должен был быть Кузнецов. Вскоре пришел сюда и Шевчук. Заметив Марию, он расстался со своим спутником.
Наш рассказ взволновал Николая Ивановича.
— Очень плохо, если все, о чем рассказывал Пискунов, правда, — проговорил он. — Но еще хуже, если он предатель и гестапо напало на наш след. Отрубить концы будет не так-то легко.
— Сегодня мы раскусим Пискунова, — сказал Шевчук.
— И что сделаете с ним?
— Если он окажется агентом гестапо, мы сделаем то, что заслуживают изменники.
— Но это же вам не в лесу, не в отряде, где можно устроить допрос и выяснить все подробности.
— Конечно, — вмешался я в разговор, — обо всем мы не сможем узнать, но нам хватит одного, что он подослан к нам гестапо. А об этом мы узнаем от Лисовской. Она вчера должна была встретиться с Александером.
— Ты думаешь, что Пискунов — это тот самый тип, о котором говорил гестаповец?
— Почти уверен.
— А что, если нам не удастся это выяснить? Что тогда? Смотрите хорошенько, ребята. Вы имеете дело с человеком. Его судьба в наших руках. И не делайте необдуманных шагов. Пока не убедитесь в том, что это провокатор, ничего не предпринимайте. Если же вас будут мучить сомнения, найдите другой выход и проверьте Пискунова как следует.
От Кузнецова я пошел к Лидии Ивановне.
— Какие новости? — нетерпеливо спросил я. — Был?
— Да, был, но очень спешил. На ходу проглотил рюмку коньяку, хвастался, что «американка» им уже почти выиграна, и куда-то ушел. Я пробовала его задержать, но напрасно.
— А когда он обещал прийти?
— Завтра. Сказал, что сегодня вечер у него, очевидно, будет занят. При этом он ехидно усмехнулся.
— Занят? — переспросил я. — Интересно. Значит, у него на сегодняшний вечер намечается что-то важное, иначе бы он не отказался от вашего общества.
Я попрощался с Лидией Ивановной и направился к Левицкой. «Александер вчера почти торжествовал победу, — думал я. — Значит, его план начал осуществляться… А сегодня вечером у него важные дела. По всей вероятности, они тоже связаны с его планом. Завтра он собирается прийти к Лисовской и сообщить о своем триумфе. Все совпадает. Пискунов — провокатор. Вчера Александер не мог задержаться у Лидии Ивановны, потому что ему необходимо было проследить, прошел ли вариант с отправкой Пискунова к партизанам, возможно даже организовать у «маяка» ловушку. Сегодня гестаповец надеется накрыть всю нашу подпольную группу. Вероятно, так оно и есть. А если нет? Это ведь догадки, предположения. Что, если Александер имел в виду не Пискунова, а кого-то другого и сегодня у него совсем иное, но тоже важное дело?»
Левицкая еще не вернулась, и я сидел, с нетерпением ожидая ее прихода, и думал, думал… Наконец она, очень взволнованная, почти вбежала в комнату и, не переводя дыхания, начала рассказывать:
— Я не успевала за ним, так он страшно торопился. Все оглядывался, но на меня не обращал внимания. В парке его ожидал на скамейке какой-то элегантный франт.
«Александер», — мелькнуло в голове. Мария продолжала:
— Они долго о чем-то разговаривали. Причем больше говорил тот, который шел с Шевчуком. Франт о чем-то спрашивал, потом достал блокнот и что-то записал. Когда они пошли к выходу, я решила проследить за франтом. Он направился на Дубенскую, а я за ним. И представляешь: он пошел в гестапо.
Теперь уже никаких сомнений не было. Пискунов — провокатор и гестапо готовит нам ловушку. Искать новых доказательств предательства Пискунова не было необходимости, и в тот же вечер мы с Шевчуком покончили с ним. Михаил прицепил к шее провокатора табличку: «Всем предателям — смерть!»
В карманах Пискунова было найдено много денег, две пары золотых часов, пистолет и удостоверение, в котором подтверждалось, что он, Пискунов Александр, имеет право на досрочное освобождение из лагеря военнопленных для выполнения особого задания немецкого командования.
Поздно вечером связной с партизанского «маяка» принес срочное распоряжение командира:
«В ночь с 20 на 21 июля убежал с «маяка» военнопленный Александр Пискунов. Установлено, что он предатель, завербованный гестапо. Приказываю принять необходимые меры осторожности и уничтожить изменника. Об исполнении донести. Медведев».
На обратной стороне записки мы с Шевчуком написали:
«Обстановка в городе нормальная. Предатель Пискунов уничтожен. Направляем его личные вещи и документы. Смерть немецким оккупантам и изменникам Родины!»
Утром мы узнали, что домик Марчука — Кислицы был окружен немцами и всех, кто в нем находился, арестовали. Гестаповцы задержали и пьяного агента уголовной полиции Седого Уса; вскоре он бесследно исчез.
Александер оказался «честным». Он принес к Лидии Ивановне две бутылки шампанского и грустно сказал:
— Партизаны меня перехитрили. Вся операция провалилась. Больше того, моего агента нашли мертвым. Я проиграл пари и ставлю шампанское. Выпьем за ваше здоровье, пани Леля!
— Нет, лучше выпьем за тех, кто перехитрил «золотую голову», за тех, кто побеждает, — кокетливо глядя в глаза гестаповца, предложила Лисовская.
Александер не поднял глаз, подумал немного и едва слышно, неуверенно произнес:
— Не возражаю.
Еще раньше Лидия Ивановна неоднократно предлагала мне:
— Давайте поработаем с этим Александером. Вот увидите, мы его завербуем. Он служит немцам не из каких-то побуждений. Просто любит легкую жизнь, деньги… Мне кажется, его можно перетянуть на нашу сторону и неплохо использовать.
Я возражал:
— Нет, таким, как он, нельзя верить. Он человек без идей, без убеждений, даже без родины. Слишком много крови на его совести, чтобы простить ему.
Но Лидия Ивановна, не обращая внимания на мои возражения, решила поиграть на чувствах опьяневшего и загрустившего гестаповского агента.
— Слушай, Саша…
— Я тебе не Саша, а Александер, — рассердился он.
— Ну, пусть будет Александер, скажи, разве тебе стало легче от того, что ты послал своего приятеля к партизанам? Наверное, они правильно поступили, что убили его. Иначе немцы сделали бы с ними то же самое.
— О-о! Я бы с ними поговорил! Я мечтал об этом, — прошипел Александер. — Для меня эта неудача просто катастрофа. Шеф мне этого не простит. Он уже предложил мне самому идти в лес и разыскивать партизан. А, в конце концов, черт с ним! Пойду в лес. Мне не впервой ходить. Пойду и в этот раз.
— И тебе не надоела такая жизнь? — перебила его Лисовская. — Вечно в опасности, вечно рисковать собой. И ради чего? Чтобы заработать на жизнь? Нет! Ты сильный, здоровый, мог бы зарабатывать деньги другим путем. Ради славы? Но ведь эта слава полита кровью.
Откровенность Лидии Ивановны немного смутила меня, и я попробовал перевести разговор на другую тему. Но Лисовская не любила, когда ей в чем-то мешали, и резко оборвала меня:
— Не мешайте мне, пан Богинский. Вы плохой джентльмен, не умеете держать себя в обществе… Я хочу, чтобы Александер откровенно сказал, что думает об этой войне и задумывается ли он над судьбой тех несчастных, которые с его помощью попадают в руки его шефа.
