«Тов. Эрвину, Берлин. Совершенно секретно.
Свяжите «Марусю с Клеменс. Тщательно проинструктируйте Марусю и Крита (оперативный псевдоним А. Короткова) по технике встреч с Клеменс. Обеспечьте неуклонное выполнение нашего указания насчет того, чтобы Маруся шла на каждую встречу с Клеменс в сопровождении Крита, чтобы Крит ожидал Марусю неподалеку от места встречи и принимал от нее пакет, полученный от Клеменс. Инструктируйте Марусю и Крита насчет того, каким способом в случае надобности пакет уничтожить. Связывая Марусю с Клеменс — обусловьте с Клеменс, чтобы размеры пакета были самыми минимальными, чтобы была полная возможность уничтожения пакета в нужном случае. Чьи сообщения находятся в пакете, откуда они идут, словом ничего решительно об авторе и содержании сообщений ни Крит, ни Маруся знать не должны.
Вам вместе с Критом и Марусей надо также подумать, какую легенду Маруся и Клеменс должны привести в том случае, если их вместе случайно возьмут для проверки документов или они попадут в облаву. Принятую легенду вы нам потом сообщите. Учтите, что фамилию, гражданство и адрес Клеменс ни Маруся, ни Крит знать не должны.
Алексей».Все поручения Центра Эрвин выполнял неукоснительно. Ввиду отсутствия у него оперативного опыта, в августе 1937 года его заменили на оперативного работника Александра Агаянца, которого в Берлин перевели из Парижа.
В это же время Александр Коротков со специальным заданием отбыл из Берлина в Париж, а его жена Маруся продолжала еще некоторое время работать с Клеменс.
Тов. Рубену, Берлин. Совершенно секретно.
Обстановка складывается таким образом, что вам в течение одного-двух месяцев придется одному обеспечивать связь с Брайтенбахом.
Связь Маруси с Клеменс должна быть обставлена со всей тщательностью, исключающей возможность провала. Напоминаем вам, что вы лично должны каждый раз сопровождать Марусю на встречу с Клеменс. Перед встречей надо, по крайней мере, полтора — два часа разъезжать по городу и осторожно себя проверять. Встреча Маруси с Клеменс может состояться только при полной уверенности, что «хвоста» за собой Маруся не привела. На встречу Маруся должна прибывать минута в минуту. Вы должны ожидать Марусю невдалеке от места ее встречи с Клеменс и после этой встречи сразу же принять от Маруси полученный ею от Клеменс материал. Тщательно инструктируйте Марусю насчет того, каким способом в случае надобности можно уничтожить материалы — уничтожить обязательно! Размер материала должен быть таков, что его можно было бы разжевать во рту. Лучше всего материал печатать на папиросной бумаге. Это надо оговорить. С Клеменс также надо обусловить, как ряд контрольных встреч, так и способ восстановления связи в случае ее потери. Разработайте с Марусей и обусловьте с Клеменс правдоподобную легенду, оправдывающую ее встречу с Клеменс в случае облавы, проверки документов. Легенду также между Брайтенбахом и Клеменс на тот же случай.
Алексей».«Тов. Алексею, Москва. Совершенно секретно.
Направляем отчет Брайтенбаха. Марусю сопровождаю и принимаю от нее материалы в городе. Наблюдение за нашим посольством, о котором сообщает Брайтенбах действительно заметно усилилось. Нас смущает, что Клеменс назначила Марусе свидание у самого своего дома. Я посоветовал Марусе незаметно стараться держать инициативу в своих руках в отношении назначения мест встреч.
В связи с предстоящими маневрами, затрагивающими город, постараемся сделать перерыв во встречах. Маруся относится к делу со всей серьезностью. Она считает, что сопровождать ее — это лишнее. Я же считаю, что это необходимо.
Рубен, сентябрь 1937года.»
«Тов. Алексею, Москва. Совершенно секретно.
В связи с отъездом Маруси, связь с Клеменс поддерживаю я сам.
Материалы, получаемые от Брайтейбаха становятся все менее интересными, тогда, как обстановка предполагает обратное. На это надо обратить его внимание и ставить ему конкретные задания.
Рубен, октябрь 1937года.»«Тов. Алексею, Москва. Совершенно секретно.
Материалы от Брайтейбаха сняты Клеменс на пленку, которую отсылаем в не проявленном виде. Все разъехались, переводить больше некому.
Рубен, ноябрь 1937 года.В октябре тридцать шестого года НКВД по инициативе Сталина возглавил Ежов. Вместе с ним на Лубянку пришла команда новых сотрудников, которые назначались на должности помощников начальников отделов НКВД в Москве и в провинциальных управлениях. Изменения мотивировались необходимостью выполнять требования ЦК ВКП(б) о повышении уровня работы НКВД, признанной вождем не эффективной после убийства в Ленинграде Кирова.
Выдвиженцы представляли партийный аппарат, созданный Сталиным после прихода к власти. Они не обладали профессиональными знаниями и опытом, но на них Сталин мог полагаться.
Претворяя в жизнь решения мартовского пленума ЦК, Ежов начал активно продвигать по службе новых людей. Начальники отделов и их заместители, назначенные при прежнем руководителе НКВД Ягоде, были срочно отправлены в командировки с целью лично проверить политическую благонадежность региональных и местных партийных комитетов по всему Советскому Союзу, но ни один из них так и не добрался до места назначения. На первой же станции, где останавливался поезд, их арестовывали и на машинах доставляли в Москву.
Этой участи избежали только четыре руководителя московских отделов, в том числе начальник пятого, Иностранного отдела ГУГБ НКВД Абрам Слуцкий. Его пощадили, поскольку до заграничных кадров еще не дошли руки.
Затем началась планомерная чистка рядов сотрудников в Центральном аппарате. Аресты проводились по ночам.
Репрессии коснулись и Иностранного отдела. Около сорока оперативных работников были отозваны из заграничных резидентур в Центр. Часть из них оставили в Москве, другие сразу же бесследно исчезли.
…Звонок у двери раздался около четырех часов ночи, и Павел Корнель, мгновенно проснувшись, словно и не спал, вскочил с постели. «Наконец-то, они пришли» — мелькнула в голове мысль.
Набросив халат, он быстро прошел к двери и ничего не спрашивая, открыл ее. В коридоре стояли два человека, оба в кепках и казенных плащах без петлиц, чуть поодаль, сзади с ноги на ногу переминался управдом, а за ним, сонный дворник.
— Где оружие? — негромко спросил, входя в прихожую, судя по возрасту, старший.
— Оружия у меня нет, еще не получил.
Старший кивнул сопровождающему. Тот быстро вошел в комнату и бегло ее осмотрел.
— Одевайтесь!
Павел не спеша начал одеваться. Сотрудники молча стояли у стола, понятые остались у двери.
— Вот ордер на обыск и арест, — объявил старший, когда Павел оделся. — Павел Иванович Корнель? Так, читайте и распишитесь!
Не глядя, Корнель расписался и сел на стул. Люба, жена, в наспех наброшенном халате, зябко поеживаясь, стала за ним и положила руки на его плечи.
— Не волнуйся! Это какое-то недоразумение! Разберутся и отпустят! — как мог пытался он ее успокоить.
Начался обыск. Сотрудники быстро разбирали бумаги в шкафу, перебирали книги на полках. Документы складывали в кучу на столе, вещи небрежно бросали в угол комнаты.
Обыск произвели быстро. Потом младший вышел с Любой в переднюю, отобрал с вешалки зимние вещи Павла, бросил их в общую кучу в углу комнаты и спросил у старшего:
— В соседней комнате пожилая женщина. Ее подымать?
— Не надо, — буркнул старший. — А вы, — обратился он к Любе, — побыстрее вынесите отсюда свои вещи, сейчас мы опечатаем комнату.
Присев к столу он быстро написал что-то на бумаге и протянул листок Павлу. Тот бегло прочитал: это была расписка на часы, портсигар, кольца и запонки. Понятые по прежнему стояли у двери.
Люба быстро собрала свои вещи, впопыхах, растерянно стала набивать наволочку вещами для Павла, сунув вместе с бельем и что-то из еды. Потом тихо опустилась на стул рядом с ним и крепко взяла его за руку. Некоторое время все молчали.
Наконец обыск закончился. Все стали выходить в прихожую. В коридоре Павел приоткрыл дверь к матери: она уже одетая сидела на кровати и вопрошающе смотрела на сына. Он приветливо махнул ей рукой и закрыл дверь.
— Шевелитесь. Уже утро, — дернули сопровождающие его за руку.
Все спустились с крыльца и подошли к черной «эмке», за рулем которой в темноте, смутно угадывался шофер. Павел повернулся к жене и тут не выдержал. Ее огромные глаза были полны слез. Тихо застонав, она бросилась к нему на грудь…
