— А всё же этого Юдина надо бы взять на занятия. Присмотреться к нему, проверить, чего стоит.
— Придется взять, — улыбнулся майор. — Всё равно ведь не отстанет.
У входа в штаб нам снова встретился рядовой Юдин:
— Не отступай, солдат, крепость, кажется, заколебалась.
Он улыбнулся:
— Спасибо. Не отступлю.
Горная полупустыня казалась нескончаемой. Вблизи и вдали — серо-коричневые низкие горы, желтые суглинки долин, изредка явится и пропадет из глаз зеленое пятнышко оазиса. Отрываясь от бронестекла и оборачиваясь, капитан Кучкин видит знакомые лица солдат и сержантов, сидящих в машине, их собранные фигуры, руки, сжимающие оружие. Они понимают значение приближающегося момента: если с ними идет заместитель командира батальона по политчасти, значит, им и выпадет самое трудное.
Ещё новичок в батальоне, Кучкин уже многих знал поименно. Сержант Чабанов, рядовой Васильев, рядовой Ганиев… В тесноте машины к их твердым плечам прижаты плечи молодых солдат. И в бою они будут рядом, опытные, прокаленные ветрами полигонов, и те, для кого предстоящий бой — первый в жизни. Расстановке людей на учениях Кучкин придавал исключительное значение, требовал, чтобы ротные командиры и политработники изо дня в день воспитывали тот боевой актив, на который можно уверенно рассчитывать в самом трудном случае. Там, где идут в атаку или держат оборону двое малоопытных, третьим непременно должен быть обстрелянный, умеющий быстро ориентироваться в меняющейся обстановке, обладающий чувством повышенной ответственности за выполнение задачи — младший командир, коммунист, комсомольский активист, агитатор, наконец, просто находчивый, смелый и решительный солдат. Бывая в ротах, Кучкин пользовался всяким случаем, чтобы собрать этих людей хоть накоротке, сказать им несколько слов на ходу — как бы облекая своим личным доверием, и примеру капитана Кучкина следовали заместители командиров рот по политчасти, партийные и комсомольские секретари. Подвижный, резкий в движениях, меткий на слово, умеющий решать и действовать мгновенно, он заряжал людей своей энергией всюду, где появлялся. Танкист по военному образованию, Кучкин за какой-нибудь месяц овладел оружием и всей техникой мотострелкового батальона, неизменно оказывался первым и на огневых рубежах, и трассах вождения боевых машин — это по-особому ценилось и уважалось его новыми сослуживцами.
В самом ли деле человек выбирает профессию, или профессия выбирает его? Даже и через три года по окончании Ульяновского гвардейского высшего танкового командного училища первый кандидат на выдвижение в ротные командиры Кучкин ещё не знал, что уже через два года станет батальонным политработником. А между тем профессия начала «выбирать» его ещё в училище, где среди самых уважаемых офицеров Геннадий Кучкин особенно выделял капитана Евгения Дмитриевича Пенькова (теперь он подполковник, кавалер ордена Красной Звезды). Капитан Пеньков командовал ротой курсантов, и было что-то комиссарское во всем отношении его к командирской работе. Оно угадывалось уже в том, как умел он пробудить интерес к учебе, развивая у курсантов чувство профессиональной чести и гордости за своё могучее оружие. Его любили за то, что на учебных полях, в часы напряженнейших занятий, когда броня накаляется от мороза или жестокого зноя, когда душит степная пыль или пробирает до костей ледяная сырость, он личным примером стойкости заставлял забывать о лишениях, был деятельным и бодрым. И за то любили курсанты своего командира, что в часы досуга не обходил стороной их кружок; умел снять напряжение или усталость шуткой, навести на увлекательный разговор.
Геннадий Кучкин не раз ловил себя на мысли, что ему хочется исполнять обязанности заместителя командира батальона по политчасти. Он привез со стажировки отличную оценку — ведь на всём протяжении этой ответственной практики перед глазами курсанта стоял живой образ капитана Пенькова. А в курсантском подразделении командир — одновременно и политработник для своих подчиненных.
А может быть, крестным отцом для Геннадия Кучкина стал капитан Александр Козлов, заместитель командира танкового батальона по политчасти? На третий день после того, как лейтенант Кучкин принял танковый взвод, в беседе наедине капитан спросил его мнение о взводных активистах. Лейтенант смутился: он и фамилий их пока ещё не знал. Козлов нахмурился.
— Плохо начинаете, плохо, товарищ лейтенант! Если хотите чего-нибудь добиться, запомните крепко и навсегда: сила командира — в его способности влиять на людей. Это для вас теперь не слова из учебника по политработе — это реальность вашего офицерского положения. А влияние командира на подчиненных тем сильнее, чем больше у него ответственных помощников. Как понять, что, третий день командуя взводом, имея в подчинении всего лишь десяток людей, вы не знаете, кто у вас комсомольский групорг, член бюро, агитатор, редактор боевого листка, отличник, мастер специальности — те, на кого вы можете рассчитывать и уверенно опираться? Что это — безразличие к ним или неуважение?
Ох, как задели тогда и обидели лейтенанта резкие слова политработника! Даже и теперь в суровой горной полупустыне, в машине, идущей навстречу бою, пришло вдруг мимолетное воспоминание о той обиде, и капитан Кучкин улыбнулся. Обида прошла давно, урок запомнился. Он, кажется, в тот же день собрал активистов, разговорил их и за какой-нибудь час узнал о людях взвода и делах его больше, чем за предыдущие дни. Самое же главное — в откровенности этих людей он почувствовал их готовность делить с командиром заботы, его ответственность за боевую подготовку и порядок во взводе.
Командуя подразделением, возглавляя комсомольскую организацию роты, а затем — комитет ВЛКСМ полка, Кучкин никогда не жалел времени, чтобы приобщить активистов к своим планам, надеждам и тревогам. Зато он всегда мог быть уверен: планы его не сорвутся, требования не забудутся, против чьей-либо халатности и разгильдяйства поднимется не один голос, а старательность человека будет отмечена по достоинству. Нет, не без участия Козлова через три года офицерской службы в аттестации Кучкина появилась строчка о склонности к политической работе.
И не без участия отца — старого куйбышевского рабочего, рядового Великой Отечественной войны. «Всякий труд благороден, сынок, если он людям на пользу. А труд воспитателя — святой. Если твои подчиненные хорошие воины, надежные наши защитники, ты можешь смотреть в глаза людям: нет пока важнее дела, чем воспитание таких солдат». Эти напутственные отцовские слова Кучкин несет в себе через всю службу.
Железо закаляется в огне и холоде — так же и человеческий характер крепнет в лишениях и испытаниях. Кучкин считает, что ему повезло: первые годы его офицерской службы прошли в Сибири. Здесь набирался он опыта, учился и учил своих подчиненных самые суровые стихии превращать в своих союзников…
Есть много условий, определяющих исход боя, но главнейшим всегда остается подготовка людей, их настроение. Вот за это настроение политработник отвечает наравне с командиром. И перед нынешним учением в батальоне прошли партийные и комсомольские собрания, выпускались специальные стенные газеты и «боевые листки», читались памятки и наставления. Но Кучкин знал: этого мало. Опыт подсказывал ему: если активист ещё перед выходом в поле почувствует внимание товарищей, их доверие к его знаниям и боевому опыту, в бою он станет действовать с полной отдачей. По требованию политработника во всех отделениях и расчетах выступили агитаторы. Бывалые солдаты, сержанты и прапорщики рассказали о своем участии в прошлых учебных боях, о трудных случаях, в которые они попадали, о том, как удавалось им выходить из необычных ситуаций благодаря собственной находчивости, отваге и помощи друзей. Было много вопросов. Теперь на этих людей станут смотреть в бою, следовать их примеру, а уж они покажут себя.
Вместе с командиром и начальником штаба батальона капитан Кучкин участвовал в выработке решения на бой. Предстояло атаковать и захватить сильный опорный пункт. Горная местность делала путь обходящей роты слишком длинным — «противник» наверняка обнаружил бы её движение и принял ответные меры. Атака всеми силами в лоб сулила тяжелый бой и мало надежды на успех. Фронтовой опыт, к которому мотострелки обращались, готовясь к учению, подсказал: самая прочная оборона врага становилась неустойчивой, если даже небольшим силам удавалось перед атакой просочиться во вражеский тыл и хотя бы заявить о себе, тем более нанести ощутимый удар. Всё рассчитав и взвесив, решились на дерзкий обход опорного пункта на виду у «противника» — местность позволяла сделать такой обход.
— Главное — не дать «противнику» времени на размышления, действовать с исключительной решимостью и быстротой, — заметил начальник штаба.
