Лицо его побагровело. Слова извергались изо рта бурным потоком. В дрожащем, взволнованном голосе звучали слезы. Он указал на головные уборы Порты и Малыша.
— Этот котелок — и этот цилиндр! Что это значит? Что это, черт возьми, у тебя на голове?
Порта очень медленно распрямился. Опираясь на винтовку, ответил:
— Цилиндр, герр генерал-лейтенант.
— Цилиндр, вот оно что! Сними его! Выброси! Накажите этого человека! — крикнул он Хинке. Потом повернулся к жевавшему побег травы Малышу со сдвинутым на затылок котелком.
— А это что за головной убор, который ты позволяешь себе носить?
Встревоженный Малыш подскочил, зацепился ногой за ногу и выронил ручной пулемет. С шумом встал как следует и вытянулся.
— Герр генерал-лейтенант, это маточное кольцо слонихи!
(Здесь нужно сказать, что Малыш не знал, что такое маточное кольцо. Он искренне верил, что котелок называется именно так.)
Генерал оскалился. К его пухлому лицу прилила кровь. Он повернулся к Хинке.
— Как только полк будет отведен с позиций, этого человека отдать под трибунал. Я покажу им, как насмехаться надо мной!
Старик зашептал, словно молитву:
— Дорогой Иван, пожалуйста, пальни разок! Выпали всего раз из своего «органа»!
Но у Ивана не было прямой телепатической связи со Стариком. Ничего не последовало.
С бранью и проклятиями генерал приказал, чтобы ему показали боевые позиции. И высмеял лейтенанта из своего штаба, который бросился на землю, когда на дороге взорвался 75-миллиметроый снаряд.
— Вы уронили что-то, герр лейтенант, раз лежите там?
Покрасневший лейтенант поднялся и смущенно потащился за своим большим начальником.
Увидев наши позиции, генерал сурово раскритиковал их, потом пошел по открытой земле, где у русских был превосходный сектор обстрела.
Тут же застучал установленный на холме крупнокалиберный пулемет. Трое офицеров были ранены, но генерал с высокомерным видом шел, даже не взглянув на них.
На дороге взорвалось несколько снарядов. Один взрыв разворотил живот фон Людерсу, и через несколько минут он умер. Другой офицер лишился ноги.
Несколько дней спустя нас отвели в тыл, и, к нашей радости, новым командиром роты назначили лейтенанта Хардера. Он только что вернулся из госпиталя.
Мы должны были отдыхать две недели, но в первую же ночь нам снова пришлось выступить.
Остановились мы в небольшом поселке, который служил местом отдыха для русских комиссаров, потом для немецких летчиков. Около десятка красивых вилл было превращено в огневые точки.
В одной из комнат второго этажа, которую, должно быть, занимали женщины, так как там сохранялся запах духов, я и Штеге установили в окне пулемет, чтобы держать под прицелом железнодорожную линию. На чердаке Порта, Легионер и Малыш установили другой.
Лейтенант Хардер и остальная часть боевой группы расположились на первом этаже.
Малыш спустился с двумя бутылками водки и несколькими селедками. Бросился на кровать и принялся кататься, обнюхивая простыню, будто ищейка.
— Черт возьми! — выкрикнул он. — Пахнет красотками!
Он соскользнул на пол. Потом издал громкий возглас и скрылся под кроватью. К своему удивлению, мы услышали женские голоса, и начался содом. Голос Малыша звучал так, словно он говорил сквозь одеяло.
— Я изловил двух шлюх!
Раздался неистовый женский протест. Из-под кровати показалась пара женских ног.
Штеге наклонился и вытащил брыкавшуюся девицу. Потом вылез Малыш, держа в руках вторую.
— Тупая свинья! — окрысилась она на Малыша, который восторженно демонстрировал свою добычу.
Девушки были одеты частично в гражданское. Однако это не могло скрыть, что они из люфтваффе.
Штеге постоял, задумчиво разглядывая их.
— Удрали из подразделения? — спросил он, приподняв бровь.
— Нет, — резко ответила блондинка.
— Нет, — повторил Штеге. — Что ж, тогда нужно вызвать командира роты. Малыш, позови Хардера.
— У тебя, видно, воспаление мозга. Давай сперва угостимся сами. Пусть треклятое офицерье приходит потом. На кой черт звать их?
Блондинка сильно ударила его по лицу.
— Мы совсем не такие, как ты думаешь! Мы порядочные девушки!
— Вы дезертирки, — поправил Штеге. — Если мы вызовем лейтенанта Хардера и он исполнит свой долг, вы будете девушками с очень длинными шеями!
— Хотите выдать нас? — ахнула брюнетка, которая была помладше.
— Значит, все-таки сошли с дистанции, — сказал Штеге и улыбнулся.
— Да, мы остались, когда остальные ушли.
— Ушли? Хорошее выражение, — засмеялся Штеге. — Мы называем это «удрали». Успели на экспресс или на самолет?
— Сейчас не время для плоских шуток, — сказала блондинка.
Штеге пожал плечами.
— Как вас зовут?
— Меня — Грете. Мою подругу — Труде, — ответила блондинка.
Малыш больше не мог сдерживаться. Он чуть ли не упал на Грете, но та ловко увернулась.
— Ты отличная цыпочка, — крикнул он и побежал за ней. — Как раз во вкусе Малыша. Я сделаю тебя своей личной шлюхой!
Штеге схватил его и резко сказал:
— Малыш, оставь в покое девушку. Она не шлюха.
— Шлюха, как пить дать! — крикнул Малыш, ухватил Грете за юбку и чуть не стянул ее. Девушка в испуге пронзительно вскрикнула.
Послышался топот сапог вниз по лестнице.
— Прячь их, — отрывисто приказал Штеге, и девушки нырнули под кровать.
Дверь отворилась.
Порта с Легионером встали, оглядывая сцену.
Малыш сидел на краю кровати, глядя в потолок с таким видом, что даже ребенок догадался бы — он что-то скрывает.
Порта негромко, протяжно свистнул. Подошел к Малышу и взял его за подбородок.
— Будь хорошим мальчиком, скажи дяде Иозефу, где ты ее спрятал.
— Не знаю, о чем ты, — ответил Малыш.
Порта засмеялся и пнул стоявшую перед Малышом дамскую туфлю.
— Знаешь, что это?
— Да, обувка шлюхи. — И ханжески добавил: — Мы оказались в заброшенном публичном доме.
— Где они? — внезапно выкрикнул Порта, и Малыш от неожиданности повалился на спину.
— Под кроватью, — прошептал Малыш.
Через минуту девиц обнаружили. Малыш бушевал и клялся, что Грете — его собственность.
Чем это могло кончиться, трудно сказать. Но тут по крыше застрочил пулемет противника, и на нас посыпалась штукатурка.
Мы бросились к своему пулемету и увидели, что русские собираются перейти железную дорогу.
— Тяжелый миномет! — крикнул лейтенант Хардер из окна туалета.
Трое лихорадочно устанавливали большой миномет в боевое положение. Остальные пытались держать русских на расстоянии пулеметным огнем. Но там их скапливалось все больше и больше.
Снаряды советской полевой батареи начали падать на дома вокруг и на дорогу. Хардер в отчаянии связался с батальоном, попросил разрешения отойти; но нам приказали оставаться на месте.
— Нас окружат! — крикнул Хардер в трубку.
— Ничего не могу поделать, — ответил фон Барринг. — Штаб корпуса приказал удерживать позицию. Другие роты не в лучшем положении, чем вы. Третья уничтожена полностью. Конец связи.
Из здания вокзала выбежал какой-то ефрейтор. Рядом с ним упал снаряд, и его подбросило в воздух.
— Мы в безвыходном положении, — крикнул Штеге. — Русские подтянули тяжелые противопехотные пушки.
Возле нас уже разорвался первый снаряд. В воздух полетели камни, комья земли, пыль, штукатурка и шрапнель.
Мы спрятались за стеной, но не успела осесть пыль, как снова открыли огонь из своего пулемета. Наверху мы услышали крик Порты, потом увидели, что он скользит вниз, как акробат, по водосточной трубе. Он побежал к станционному зданию, установил противотанковое ружье, встал за стеной на колени и выпустил снаряд по атакующим русским.
Действие на таком расстоянии оказалось фантастическим. В воздух полетело стрелковое оружие и человеческие конечности. Атакующие дрогнули, но несколько русских офицеров вдохновили солдат лозунгами из статей Ильи Эренбурга. Они приготовились к новой атаке.
Следующий снаряд просвистел, угодил в группу плотно сбившихся солдат и расшвырял их.
Порта усмехнулся нам, снял цилиндр и раскланялся, как циркач. Потом побежал со всех ног обратно к дому.
— Конфеты кончились, — крикнул он и стал карабкаться вверх по водосточной трубе.
Малыш высунулся из туалетного окна.
— Не заметил, шины у меня накачаны? Я, должно быть, поеду домой на велосипеде.
— Я дам тебе прищепки для штанин, — сказал Легионер и громко засмеялся.
Русские отошли за железнодорожную насыпь. Мы снарядили пулеметные ленты, готовясь к новой атаке.
Когда начался бой, обе девицы залезли по кровать. Теперь они вылезли, совершенно потрясенные.
— Что нам делать, если появятся русские? — спросила Грете. Штеге невесело засмеялся.
