— Правильно действуешь, — кивает Воронин, заметив мою благотворительность. — И водочки ему налей, — кивает он в сторону бутылки со змеями. — Отставить, — через секунду спохватывается капитан. — Поскольку он тут на службе, то водки ему не положено.
Но надолго алкогольная тема не уходит. Наоборот, после окончания ужина загадочная бутылка с подозрительными гадами наконец-то выставляется на самую середину стола.
— Кто здесь самый смелый? — негромко произносит Стулов, осторожно сбивая ножом сургуч с бутылочного горлышка. — Кто-то здесь, как мне помнится, желал насладиться экзотикой? Есть возможность сделать это прямо сейчас.
Никто ему не отвечает, поскольку все внимательно рассматривают рептилий, плавающих в кристально чистой жидкости.
— Да мы здесь все не трусы, — столь же негромко отвечает наконец Преснухин, — но только змеиный яд глотать как-то непривычно.
— Я однажды видел, как такое пили, — оживает слегка, задремавший после еды Щербаков. — И ничего, вроде все живы остались.
— Где видел? — заинтересованно поворачивает к нему голову капитан.
— А-а-а, еще в Хайфоне, — уклончиво отвечает тот.
— Ну, если ты так уверен, то давай, пробуй. Налей ему, Владимирович, — под оживление всех собравшихся за столом старший лейтенант осторожно, видимо опасаясь потревожить заспиртованных гадов, наливает пару глотков напитка в кружку.
— Может, на вьетнамце сначала поэкспериментируем? — неуверенно тянет Анатолий, не решаясь поднять наполненную на четверть кружку.
— Давай, давай, — подбадривает его капитан, — не дрейфь.
Щербаков, решившись, выдыхает лишний воздух, выпивает залпом и затем долго откашливается.
— Ух, — произносит он, — стуча себя кулаком в грудь, — крепка… зараза.
Пробуем напиток по кругу. Ощущение удивительное. Вначале нечто горьковатое попадает в рот, а затем удивительным образом это горькое и противное неожиданно сущим холодным огнем стекает вниз. А потом в желудке этот холодный огонь начинает распространяться по всему телу, согревая его. Но куда уж жарче! Буквально обливаясь обильно выступившим потом, обессилено расползаемся по циновкам. Наконец-то отдых. Прикрыв глаза, смотрю, как мои сотоварищи проворно устраиваются на ночлег. Будто всю жизнь только этим и занимались. Тут же отыскивают какие-то подозрительного вида покрывала, мастерят из них подушки и перекручивают портянки. Надо сказать, что иной раз в тропиках вообще бывает уснуть довольно проблематично. Если чем-нибудь закрылся от местных кровососов, то тут же создается такое впечатление, что дышать просто нечем. Приходится спешно выныривать на поверхность, а там эта пискучая пакость летает и только и ждет подходящего момента, чтобы немедленно напасть. Додумались даже до специальных масок, типа противогазных. Только шили мы их из марли, а известную шарообразность придавали с помощью гибких бамбуковых палочек, продетых (для безопасности) в резиновые трубки. Изобретение получилось компактным и довольно удобным. Защитная маска собиралась за минуту и надевалась не на лицо, а на всю голову. В ней можно было даже поворачиваться с боку на бок, не опасаясь травм и разрывов ткани. Но ночь все равно проходит как-то беспокойно. Правильно говорят диетологи, что на ночь не следует есть много острой пищи. То и дело просыпаюсь от мучающей меня жажды и, напившись, облегченно засыпаю опять. Вся эта мука заканчивается только поутру, когда начинают возвращаться дорожные рабочие. Поневоле приходится подниматься и освобождать нагретое местечко. Некоторые с интересом разглядывают наши защитные сооружения и весело скалят при этом зубы. Но нам не до ехидных смешков. После вчерашнего безумного обжорства думать о еде просто противно, и мы, напившись холодного чая, выползаем наружу. Воздух хоть и насыщен густыми водными испарениями, но еще достаточно прохладен и приятно холодит кожу. Последними выходят офицеры.
— Поехали, — протяжно зевая, бурчит Воронин, — и, пошатываясь, идет к грузовикам. — По холодку оно как-то легче ехать.
Поправив маскировку, выруливаем на основную дорогу. Двигаемся на сей раз гораздо быстрее. То ли уже приноровились к особенностям местных «автотрасс», то ли просто хочется быстрее добраться до конечного пункта. Пресловутое чувство непоседливости гонит нас вперед не хуже морковки, вывешенной перед осликом, тянущим тяжелую повозку. Часам к одиннадцати въезжаем в заветный городок, где всех нас ждут обещанные магазинчики. Изголодавшись хоть по чему-нибудь новому и целому, закупаемся по полной программе. Выбор в местных лавках, увы, оказывается невелик, но самое необходимое нам все же удается найти. Белье, рулон бязи на портянки, тазик для стирки из оцинкованного железа, несколько мотков бельевых веревок и прочие необходимые мелочи. Пополняем и продовольственные запасы. Теперь-то мы уже достаточно опытны и в организации быта в необычных условиях, и в обустройстве полевых лагерей. Пара часов уходит на покупки и снова дорога. Давно закончилось асфальтовое шоссе, и даже гравийная дорога перестала убаюкивать рессоры нашего грузовика. Теперь разбитый проселок выколачивает из нас дух, заставляя ежеминутно хвататься за ограждение кузова. Но даже в таких условиях должной бдительности мы не теряем (потому как жизнь дорога).
— Воздух, — встревожено кричит Преснухин, исполняющий сегодня должность впередсмотрящего.
Мы с Толиком нервно хватаемся за рукоятки наводки, но, к счастью, на сей раз отстреливаться не пришлось. Наискосок дороги, примерно на двухкилометровой высоте серебряными стрелами проносятся два МИГа. Мы восторженно провожаем их глазами.
— Дальше можно ехать спокойно, — резюмирует Щербаков, — эти точно всех недругов разгонят.
— Странно, что они идут так низко, — выражает резонное сомнение Преснухин, — не похоже, что они намерены кого бы то ни было разгонять.
Наши опасения подтверждаются буквально через несколько секунд. Тем же маршрутом, что и МИГи, с еле слышным звоном, проносится шестерка каких-то самолетов. Идут они значительно выше, и, что это за машины, нам с земли не видно. Сворачиваем к ближайшим зарослям от греха подальше. Но и здесь нам не везет. Едва съехав на обочину, радийная машина застревает в грязи полузаросшей водоотводной канавки. Из нее тут же выскакивают Воронин, Басюра и Камо. Показывая жестами, чтобы мы следовали за ними, вся троица опрометью бросается к лесу. Но сигналы эти к сведению принимает один Стулов. Хлопает дверца нашей машины, и он, разбрызгивая на бегу грязь, мчится вслед за капитаном. Но мы, сидящие в кузове, делаем вид, что нас все это совершенно не касается. Мы понимаем, что все внимание американцев занято МИГами, а не двумя практически неразличимыми с их высоты грузовиками. Приникнув к прицелам, зорко следим за уносящимися вдаль противниками. Вот они расходятся и начинают производить непонятные нам маневры. Причину такой нервозности понимаем позже, когда замечаем в небе несколько белесых вспышек. Вскоре появляются и исчезнувшие было из поля зрения МИГи. В небе закручивается быстротечный бой. Самолеты и выпускаемые ими ракеты чертят в облаках замысловатые кривые, а, кроме того, до нашего слуха доносится резкий стук самолетных пушек. Мы никак не обнаруживаем себя, сидя на виду у всех участников боя, но как бы и в засаде. Отличить нашу зенитку от прочих кустов можно будет, только если мы начнем стрелять. Это мы учитываем вполне и готовимся к удару тайно, когда для этого будет подходящий случай.
Но события разворачиваются совсем не так, как обычно показывают в военной кинохронике. Сразу два самолета внезапно вспыхивают и, сильно дымя, падают. Оба наши. А у американцев пострадал только один самолет. Он еще пытается маневрировать, но из его двигателя трубой валит черный дым, и мы понимаем, что долго он все равно не протянет. Однако пилот подбитой машины, хоть и снижаясь, все же упорно тянет к недалекой границе, стараясь уйти как можно дальше от места боя. Остальные же американцы прикрывают его со всех сторон, словно стараясь оградить от возможной атаки. Мы смотрим им вслед, сжав зубы от злости. Дистанция для нас слишком велика, и стрелять вдогонку совершенно бессмысленно. Эх, нам бы сейчас пушку помощней, да народу побольше…
— Парашют! — радостно и громко кричит Преснухин. — Кто-то успел выпрыгнуть!
Поворачиваемся в ту сторону, куда он указывает. И точно. Примерно в полутора километрах от нас замечаем быстро снижающегося парашютиста. Конечно, нам надо бы бежать со всех ног к нему на помощь, но… Но, нет приказа. Оставить пушку без надзора нельзя, да и «радийную» машину без прикрытия тоже не бросишь. Крутим головами в поисках невесть куда исчезнувших командиров. Ага, вот и они. Идут голубчики обратно. Озираются по сторонам, видимо, все еще не совсем уверены в окончательном завершении воздушной стычки. Оба заляпаны свежей грязью по самые уши, и мы с трудом сдерживаем ехидные улыбки.
