— А третий? — спросил кто-то.
— Третий на счету артиллеристов стрелкового полка, — пояснил Ханукович и продолжал! — Повреждена одна САУ, механик-водитель и заряжающий ранены. О результатах боя я доложу командиру полка. Буду просить его представить отличившихся к награде. Думаю, капитан Пузанов, который был с нами в бою, поддержит меня.
— Безусловно, — сказал Пузанов.
— Пойдут ли фашисты еще раз в атаку сегодня, не знаю, — рассуждал командир батареи. — Однако надо быть готовыми ко всему. А сейчас — по местам!
На следующий день противник активности не проявлял. Видимо, атака, предпринятая им накануне, была последней попыткой добиться успеха имевшимися силами и средствами.
Самоходчики совершенствовали свою оборону, ближе знакомились с пехотинцами. О первом боевом успехе батарей Хануковича и Филюшова, принимавших участие в отражении атаки гитлеровцев, мы вечером рассказывали во всех экипажах. Лейтмотивом бесед была мысль о том, что наша самоходка — грозный противник для вражеских танков.
В сосновой роще у одинокого домика стоял штабной автобус. Рядом — палатки управленцев, штабистов, политработников. А вот эта — для девушек. Их в управлении четверо: машинистка Даша Хлебникова, радистка Лена Цаплева, экспедитор Таисия Моденова и повар Катя Мотовилова.
В то утро я поднялся позже обычного: ночью был в 3-й батарее, проверял посты. Пузанова и комсорга полка Коли Мурашова — моих соседей по палатке — уже не было: ушли в батарей рассказать о последних новостях, принятых по радио.
Из открытой двери автобуса доносился стук пишущей машинки: Даша печатала строки приказов, донесений, а может быть, наградных листов, которые мы с командиром просматривали накануне.
После завтрака, принесенного ординарцем Мишей Швецовым, я пошел к командиру полка.
Кириллов рассказал о совещании у командира 25-го стрелкового корпуса генерал-майора А. Б. Баринова. Генерал сообщил, что, по данным разведки, противник подтягивает войска, готовится сбросить нас с плацдарма. Комкор потребовал быть наготове, но подмогу не обещал. «Мне ее не обещали, и вам из моего резерва нечего подбросить: рассчитывайте на свои силы».
— Что собираешься делать? — немного помолчав, спросил меня Кириллов.
— Надо ознакомиться с документами, подумать о расстановке политработников и коммунистов при решении задачи, определенной нам командиром корпуса. А там вернутся Пузанов с Мурашовым — поговорю с ними. Скоро первомайский праздник, необходимо провести работу в батареях по разъяснению призывов ЦК ВКП(б).
— Хорошо. А я поеду к Филюшову и Хануковичу: уточним вопросы взаимодействия со стрелковыми батальонами. Тебя прошу побывать у Куницкого.
— После обеда выеду, там и заночую.
― Не возражаю.
Получилось так, что с момента занятия обороны на плацдарме мне ни разу не удалось побывать в 4-й батарее. Приехал туда лишь 26 апреля. Батарея занимала огневые позиции на южной окраине села Кульчин. Самоходка командира была замаскирована в окопе возле крайнего домика. Выслушав комбата, я рассказал о разговоре с командиром полка, о цели своего прибытия. Мы с Куницким побывали у командира стрелкового батальона, уточнили варианты огневой поддержки пехоты на случай атаки противника. Затем до поздней ночи беседовали с людьми. Возвратились уставшие и сразу уснули.
Разбудила меня артиллерийская канонада. «Началось!» — мелькнула первая мысль.
— Где Куницкий? — спросил ординарца.
— Разговаривает по рации с командиром полка.
Куницкого застал возле самоходки — он отдавал какие-то распоряжения своему экипажу.
— Что сказал командир полка?
— Приказал держать связь со стрелковым батальоном и действовать согласно плану взаимодействия. Просил передать, чтобы вы остались в нашей батарее.
— Хорошо. Пойдемте к командиру стрелкового батальона.
По всей линии переднего края рвались вражеские снаряды. Били и наши пушки по ранее разведанным огневым позициям немецкой артиллерии. Пока еще невозможно было, да еще с крайней южной точки плацдарма, определить направление главного удара противника. Ничего нового не удалось узнать и у командира стрелкового батальона: он получил лишь приказ быть готовым к отражению атаки. С тем и возвратились на батарею.
— Танки! — доложил наблюдатель.
Противник прекратил артогонь. Вдоль дороги к селу двигались три вражеских танка и редкая цепь пехоты. Когда они приблизились, Куницкий приказал открыть огонь бронебойными и осколочными снарядами. Попав под взрывы, пехота залегла, а танки попятились и укрылись за складками местности.
Тактика противника наводила на мысль, что главное направление удара он наметил в другом месте.
На какое-то время все стихло. Враг, по-видимому, готовился к повторной атаке. Стал явственнее слышен гул боя западнее Турийска, где с включенными сиренами пикировали фашистские Ю-87.
Я понял: противник рвется к городу, чтобы, заняв его, рассечь оборонявшиеся части, разбить их порознь и сбросить с плацдарма. А затем, лишив единственной переправы, вынудить нас оставить технику — через гнилую пойму реки ее не переправишь.
Своими мыслями я поделился с Куницким и уже решил было выехать в батареи, прикрывавшие главное направление, но тут по рации поступил приказ командира полка: 4-й батарее совершить марш на правый фланг плацдарма и поддержать огнем обороняющиеся там подразделения.
На южной окраине Турийска, на том самом месте, с которого не так давно мы наблюдали выход батарей на огневые позиции, стоял майор Кириллов.
— Поджидаю вас, — сказал он. — Приказ командира корпуса: всем полкам занять противотанковую оборону на правом фланге плацдарма, в районе отметки 182,4, прикрыть огнем шоссе Ковель — Турийск. Туда только что ушли батареи полка.
Используя шоссе и танкодоступную местность, враг попытался ворваться в Турийск со стороны Ковеля. На помощь стрелкам вовремя подоспели самоходные батареи. Они с ходу вступили в бой, поддержав огнем подразделения, отражавшие атаку пехоты и танков. Гитлеровцы отступили, оставив на поле боя пять подбитых машин, и скрылись в придорожном лесу. В этот день вражеские танки больше не показывались. С заходом солнца спал и накал боя. Разрывы снарядов и мин сменились вспышками осветительных ракет, а гул артиллерийского боя — треском пулеметных и автоматных очередей, одиночных выстрелов.
Мы с комсоргом полка Николаем Даниловичем Мурашовым всю ночь были в батареях, беседовали с коммунистами, комсомольцами, инструктировали парторгов и комсоргов, узнавали имена отличившихся и рассказывали затем о них в других батареях. Проводили беседы о призывах ЦК ВКП(б) к 1 Мая, информировали о новостях на фронте и положении на плацдарме. Организовали отправку раненых в госйиталь.
Этой же ночью состоялись похороны рядового Л. И. Бафанова — первого воина полка, павшего смертью храбрых в бою за Родину.
Минуло два дня боев на прежнем оборонительном рубеже. После неудачных танковых атак вдоль шоссе Ковель — Турийск, отбитых нашей полевой артиллерией и подоспевшими самоходками, противник с еще большей яростью обрушился на город с запада. Он перепахивал землю бомбовыми ударами с воздуха, накрывал избранный для атаки участок ураганным огнем артиллерии и минометов и, когда там, казалось, не оставалось уже ничего живого, атаковал, метр за метром вгрызаясь в нашу оборону. Обстановка накалялась, становилась все тревожнее. И хотя на флангах враг успеха не имел, в центре плацдарма бой шел уже на западной и северной окраинах Турийска — в нескольких сотнях метров от переправы, соединявшей плацдарм с правым берегом реки.
Кириллов срочно вызвал к себе командиров батарей и, сообщив о приказе командира корпуса — пока мост еще цел, вывести самоходки с плацдарма, — отдал соответствующие распоряжения.
Мог ли я знать в те минуты, что вижу своего командира в последний раз…
Когда самоходки подошли к городу, одиночные фашистские танки, прорвавшиеся на северную окраину, уже вели огонь по насыпи и мосту. По приказу командира полка батареи Куницкого и Емельянова заняли выгодные позиции и открыли огонь по танкам противника. Воспользовавшись огневой дуэлью, Ханукович и Филюшов переправились через реку и закрепились на ее противоположном берегу.
Своим огнем они теперь прикрывали отход 2-й и 4-й батарей. С новых огневых позиций полк обеспечивал отход стрелковых частей, которые оставляли плацдарм под натиском превосходящих сил противника.
Бой не утихал до вечера. Полк занял новые ОП: 1-я и 3-я батареи — на западных скатах высоты восточнее предместья Турийска, 2-я и 4-я — в районе леса южнее, оседлав дорогу Турийск — Соловичи.
С момента, когда майор Кириллов поставил задачу 2-й и 4-й батареям вести бой с танками за переправу, я принимал участие в боевых действиях этих подразделений. К исходу дня попытался уточнить местонахождение штаба полка, однако радиосвязь с ним установить не удалось — сильной помехой являлись разделявшие штаб и батареи лес и болото. И я остался при батареях.
