Они уже больше часа ждут на вокзале, а дяди Шандора все нет и нет. Хоть бы знать причину! А как ее узнаешь? А если бы даже каким-нибудь чудом и узнала ее, что бы от этого изменилось? Но чудеса бывают только в сказках. Например, в сказке о волшебном зеркальце. Вот бы ей такое! Стоило бы в него только взглянуть, и она увидела бы все как на ладони: где сейчас они, что делают и о чем думают. Но такие зеркала бывают только в сказках.
Пришла девушка.
— Я стояла за билетами, вот почему так долго, — оправдывалась она и похлопала рукой по куртке: дескать, они здесь, во внутреннем кармане. — Поезд отходит в двадцать один тридцать: к тому времени мы уже окончательно будем знать, приедут ваши родители или нет. И, если не приедут, ничего другого вам не остается, как со спокойной совестью возвращаться обратно вместе со мной. Возможно, и они вернутся в Будапешт, решив, что вы уже дома. А?
— Сколько стоит билет? — спросила Элфи таким тоном, словно от этого зависело буквально все.
Девушка только махнула рукой. И она была совершенно права! Ну какое, в самом деле, значение имеет это в данный момент? Ведь девушка тяготилась своим одиночеством, ибо одному всегда плохо. Ей тоже будет лучше, если они поедут вместе. Элфи поняла и по-своему оценила это. По воле случая все они составляют сейчас одну небольшую семью. Все же их трое! Втроем лучше и веселее!
— А теперь нам лучше всего пойти в ресторан, — сказала девушка. — Там хоть посидеть можно, да и подкрепиться нужно чем-нибудь. Деньги у меня есть. Пойдемте. — И она подняла свой огромный рюкзак.
Элфи не стала возражать. Позвала Дунди, взяла ее за руку и последовала за девушкой. В ресторане все столики были заняты, но длинноносый официант, почему-то долго и внимательно рассматривавший их, нашел им место — посадил за служебный стол. Даже стулья сам принес. Почему он оказался столь любезным, догадаться трудно. Возможно, что три белокурые клиентки, одна из которых еще совсем ребенок, сразу же расположили его к себе. Он постелил на стол чистую скатерть и спросил:
— Куда дамы собрались ехать?
— В Будапешт, — ответила самая старшая.
— Могу принести вкусный бульон в чашках, — предложил официант. — Его и малышка с удовольствием съест.
Малышка, то есть Дунди, радостно заегозила на стуле. Ей все казалось очень интересным. Она звенела ложкой, улыбалась сидевшим за соседним столиком, как бы говоря своей веселой улыбкой: «Посмотрите, как мне хорошо!» Она съела суп, отбивную да еще пирожное «миньон» в придачу. После сытного обеда ее разморило, у нее стали слипаться глаза. Официант принес еще один стул, и ее уложили. Девушка достала из рюкзака три вязаные шерстяные кофты — красную, желтую и коричневую. Одну из них подложила ей под голову вместо подушки, а двумя другими укрыла.
Была половина восьмого. За окном ресторана — темная зимняя ночь, а здесь пахнет всякими вкусными вещами и слышится усыпляющий размеренный гул.
— Вы не хотите спать? — спросила девушка у Элфи.
— Нет, что вы! — ответила Элфи, хотя на самом деле сон уже совсем одолевал ее. Но не может же она лечь на стульях, как Дунди!
— В поезде выспитесь. На обратном пути пассажиров будет меньше, — сказала девушка тоном, полным участия, словно Элфи призналась, как она хочет спать.
Теперь они ждали только одного: отправления поезда. Раз уж за ними до сих пор не приехали, значит, не приедут. Видимо, так оно и есть, как предположила эта девушка: вся семья вернулась в Будапешт. Может быть, они уже дома. На машине вполне могли успеть.
— Вы где работаете? — спросила Элфи.
— В библиотеке.
— В библиотеке? — переспросила Элфи, словно удивившись, тогда как хотела этим выразить лишь свое восхищение.
Значит, она образованная. Да это и видно. Как красиво говорит! Одевается изящно: носит цветные мягкие шерстяные кофточки, шарф и перчатки. Наверное, и спортом занимается — на ней лыжные брюки и ботинки.
— Мне хотелось стать учительницей, — продолжала девушка, не дожидаясь нового вопроса. Ведь пора уже было и поближе познакомиться, иначе не найдешь и темы для разговора. А им ждать еще два с половиной часа. — Получила назначение в провинцию, в деревню, и не прижилась там, не могла привыкнуть.
— К деревне не так-то просто привыкнуть, — согласно кивнула Элфи, будто она невесть какой знаток в подобном деле.
— Может, не так уж и сложно, — поправила девушка, — только мне не повезло. Я оказалась плохой учительницей, дети меня не слушали. Вот и провалилась в первый же год.
Элфи изумилась. У нее даже сон пропал. Ей никогда и во сне не привиделось бы, что в школе могут проваливаться не только ученики, но и учителя.
— Кроме того, — продолжала девушка, — плохо было то, что мы жили порознь с мамой: я — в деревне, она — в Будапеште, а кроме меня, у нее никого нет — она вдова… Впрочем, нам надо познакомиться: меня зовут Хеди. Хедвиг Пал.
Элфи знала, что теперь и ей следует представиться, так полагается. Но только никак не могла сообразить, каким именем назваться. Элфи — это несолидно, ведь она знакомится не с ровней, а со взрослой девушкой, уже учительницей. Назвать себя Эльвирой тоже не хотела. Поэтому отрекомендовалась так:
— Я парикмахер. — И добавила правды ради: — Пока еще ученица.
Но и в таком ответе содержалась доля лжи: ведь она уже с сентября не ходит в парикмахерскую. Но с этим еще можно примириться: нельзя же вот так сразу, одним махом, рассказать все до точности. И, совсем смутившись, проговорила:
— Может, зайдете когда-нибудь к нам в салон? Приходите, уложу вам волосы. Но только в мою смену!
Хеди улыбнулась:
— Но ведь вы уезжаете за границу.
Элфи нахмурилась. Зачем напоминает об этом Хеди? Разве она сама не намеревалась бежать?
— У меня дядя в Бельгии, — словно угадав ее мысли, продолжала Хеди, — родной брат отца. Он писал, чтобы я приехала. Мама посоветовала принять его приглашение. У дяди собственный завод.
— А ваша мама? — спросила Элфи. — Почему она не поехала?
— Оттого что она стара и больна, — ответила Хеди. — Ей уже все равно. Моя мать учительница, — добавила она. — Преподает тридцать пять лет. Дети любят ее и уважают.
Элфи молча слушала и в душе удивлялась. Как необычайно то, что говорит Хеди! Что же получается, бегут лишь те, кого не слушают дети? Странным образом слова Хеди напомнили ей об Арпаде. А ведь Арпад никогда не говорил того, что сказала сейчас эта учительница, и все-таки у Элфи было такое ощущение, что он утверждал то же самое. И вот для того чтобы скорее проходило время, Элфи тоже принялась рассказывать:
— Есть у меня знакомый. Кондитер. Он давно хотел за границу поехать. А сейчас ни за что не поедет. Как вам это нравится?
— Он прав, — разглаживая на столе скатерть, задумчиво проговорила Хеди. — Я всегда завидовала людям, которые знают, чего хотят. И добиваются цели.
Элфи пошевелилась, посмотрела на Дунди. Та спокойно спит, разрумянившись от тепла. Когда-нибудь Элфи обо всем расскажет бабушке… О том, как однажды они день и вечер провели на Дьерском вокзале… И Дунди не плакала. Напротив! А ведь она, без сомнения, знала, она тоже понимала положение, в котором они очутились! О, Элфи отдает себе полный отчет во всем, что случилось, она очень хорошо знает — и все-таки… все-таки не огорчается. Нет, она не огорчается. Она сидит в вокзальном ресторане вместе со своей новой знакомой. Только что она узнала, что Хеди — учительница, а вот, несмотря ни на что, они беседуют с нею по-дружески. Безусловно, если бы не это необычайное происшествие… Если б она не застряла в поезде, ей никогда не довелось бы узнать, что эту девушку зовут Хеди, никогда бы не было этого разговора, который они вели, как два взрослых человека. Что говорить, нет худа без добра. В конце концов всякая неудача может обернуться удачей. До отправления поезда оставалось еще добрых два часа, а за это время можно наговориться вволю — им ведь ничего другого не оставалось. Если б дядя Шандор не снял с поезда семью, если бы не случилось того, что в конце концов случилось, они, быть может, сегодня вечером были бы уже в Вене. Но там, без сомнения, не оказалось бы столько необычного и интересного, как сейчас в Дьере.
— Видите ли, — начала Элфи, собравшись с духом, — муж моей мамы запретил мне ходить в салон. По его мнению, профессия парикмахера девушке не подходит.
Хеди посмотрела на нее. Теперь настала ее очередь удивляться. Не поняв толком, что хотела сказать Элфи, она тем не менее не перебила, не прервала ее.
— А по-моему, вполне подходящая, — продолжала Элфи. — Я сделала большую глупость, послушавшись его. Очень большую.
Она еще о многом хотела бы сказать, но у нее вдруг вылетели из головы все слова. Да тут и удивляться нечему, ведь без привычки не так-то легко выразить словами внезапно нахлынувшие чувства. Кажется, легче поймать голыми руками птицу на лету, чем найти нужное слово, точно выражающее мысль. Она еще хотела объяснить, как попала сюда. Ведь Хеди все рассказала! Если Хеди, будучи учительницей, так доверилась ей и открыла свое сердце, то она тоже хочет открыть свое. Пусть Хеди узнает о ней решительно все. О ней могут наговорить всякой ерунды; что она бездельница, глупышка, стиляга. Пусть все правда, но зато она знает, какая у нее цель. Очень хорошо знает! Получить специальность, работать, а в воскресенье танцевать. Если бы у нее спросили, она нашла бы нужные слова, чтобы ответить: «Я хочу жить здесь, в Венгрии, в Будапеште, в Седьмом районе, и каждое утро ходить на работу по узеньким и коротким улицам, знакомым с самого детства…» Но каким ветром занесло ее сюда? Почему же все-таки она очутилась здесь, витая между небом и землей? Правда, она никогда не имела дома, который был бы для нее по-настоящему родным. Как-то порхала всегда с места на место: то к бабушке, то снова на улицу Мурани. А если уж очень туго приходилось и над ней особенно сгущались тучи, ходила к отцу, в Пашарет. Она всегда была бездомной, но так остро, как сейчас, еще никогда не ощущала этого. Где найти слова, чтобы объяснить, кто в ней и в ком сама она особенно нуждается? Потому-то она так внезапно и умолкла.
