— Правильно, — сказал лейтенант и исподлобья посмотрел на девушку.
«Стесняется, — поняла Катя. — Он же не старше меня. Наверное, из последнего пополнения. Ремни еще новенькие, кобура даже блестит. Вляпался парнишка. Все они вляпались. А раненый… ох, ну и дерьмо эта война».
— Товарищ лейтенант, вы не из 142-й бригады будете?
— Возможно, — осторожно ответил лейтенант. — Мы встречались или просто так интересуетесь?
— Просто так спросила. Вы, товарищ лейтенант, не беспокойтесь, — я ничего выпытывать не собираюсь. У вас военная тайна, а я по другому ведомству прохожу.
— Это по какому же? — живо заинтересовался Гриша-морячок. — На сансестричку не похожа. Честно, из снайперов будешь? Среди связисток я таких красавиц не встречал. Без трепа, запомнил бы влет.
— Ты из Одессы, что ли? — без особого интереса спросила Катя.
— А то не заметно, — обиделся моряк. — Я, шоб вы знали, коренной одессит, с Дачи Ковалевского. Известный район, санаторный. Георгий Половец меня именуют. Не слыхали? — Боец повел плечом, демонстрируя чудом уцелевшую на разодранной гимнастерке медаль «За отвагу».
— Ты, Половец, что с Дачи, пока сок пей, — Катя повернулась к лейтенанту. — Меня Екатериной зовут. Работаю по комсомольской линии. Полагаю, лишних вопросов задавать друг другу не следует. Мне скоро идти будет нужно. Вам карту оставлю, — девушка задрала штанину комбинезона, вытащила из-за голенища сапога сложенную карту и включила фонарик.
Лейтенант придвинулся так поспешно, что фуражка на нос съехала.
Катя вздохнула. Еще надеется парень. Если он из 142-й бригады, то на войне меньше недели. Нашивок за ранения нет, медалей нет, точно, прямо из училища сюда загремел. Не спецназ, не разведка, на петлицах пушечки, как ему отсюда уйти? Эх, парни, парни…
— Вот Камышовая бухта. Вот мыс Херсонес. Обозначений нет, но вот здесь 35-я батарея. Вот мыс Фиолент. Ты мне, товарищ лейтенант, ничего не говори, я человек без документов, личность случайная. Но куда был приказ отходить, я знаю. Мы с вами сейчас вот здесь отдыхаем. Немцы уже вот сюда вышли.
— Но наши закрепились, — пробормотал лейтенант, жадно вглядываясь в карту. — Батарея держится, и аэродром за нами. Удар отвлекающий на Балаклаву произвели. Растянули немцев. Все согласно приказу. Силы есть. Боец Гершкин, смените Пашу. Пусть на карту глянет…
Рыжий автоматчик склонился над картой.
— В Камышовую я два раза ездил. На машине, но и пехом разберемся. Можно просочиться, пока немцы не осмотрелись. Нам только бы из города выбраться. А там, подальше от дороги, проскочим…
— Через поселок идти тоже нельзя, — вставил Половец. — Немцы высоту наверняка оседлали. Эту, как ее, Рудольфову слободу обойдем.
Катрин отодвинулась. Ничем не поможешь. Последние катера ушли ночью. Этой ночью придут на рейд, но к берегу подойти не смогут. На Херсонесском полуострове около тридцати тысяч человек. Доплыть и быть подобранными на рейде катерами шансов почти ноль. Может, сейчас и чуть лучше обстановка, но…
— Перевязать? — Катя присела у раненого.
— Что уж там, — глаза бойца лихорадочно блестели, — если б в медсанбат… Не стоит последний пакет тратить. А за вашу заботу спасибо, комсомолка.
Солдату было под сорок. Видать, не из слишком идейных. Небось на политинформациях спит сидя.
— Попьешь? — Катя взболтала остатки сока в баллоне.
— Шибко сладко, — поморщился боец. — Сглотнуть не могу. Водички бы…
Катя сняла с ремня флягу:
— Пей — вода отборная-родниковая, с немецкой ротной кухни.
— Себе оставь, — раненый смотрел без стеснения. — Что ж тебя, такую красивую, под немцев оставили? Не дело девушкам партизанить, с винтовками бегать.
— Ты воду пей, пока время есть, — Катя всунула фляжку в мозолистые пальцы. — А о себе я уж как-нибудь сама позабочусь. Ты, видать, механик?
— Шофер, — пробормотал боец, осторожно открывая флягу.
— Ну вот, шофер — профессия достойная. Я и сама пробовала. Но есть и другие специальности. Кому-то нужно и с винтовкой управляться. И с финкой.
— Была бы ты моей дочерью, я бы тебе ума-разума добавил. Вожжами, — заметил раненый, с блаженством прикладываясь к фляге. — Не тому вас, девок, учат.
Катя хмыкнула.
— Я сама кого хочешь выпорю. И тебя могла бы кое-чему научить, доведись встретиться в другой обстановке. Раз уж действительно не сподобился моим папашей стать.
— Ну, ты и бесстыжая, — улыбнулся раненый.
— О чем шутки шутим? — Рядом присел Половец. — Тебе, Михалыч, видно, полегчало, раз девушек охмуряешь. Ты силы береги, сейчас дальше рванем. К вечеру у Камышовой нужно быть. Просочимся. Эх, напрасно я этой бухтой только с моря любовался. Пропетлял бы, товарищей в два счета доставил. Та шо там, — времени еще от горла. Метнемся мигом.
— Отбегался я, Жора, — спокойно заметил раненый. — Без меня петлять будете.
— Ой, это я оглох, или шо? Как в кузове своей колымаги биндюжной нас укатывать, так завсегда. А ежели ножками, то отбегался? Вы гляньте на него…
Катя резко встала, шагнула к столу.
— Решили?
— Проскочим, — сказал лейтенант. — Время двигаться. Уже, считайте, полдня прошло.
— Понятно, — девушка разгрузила карманы, выложив на карту две гранаты, начатую плитку шоколада, вытащила из-за пазухи «вальтер». — Забирайте, мне уже вряд ли понадобится. С вами не пойду, своим делом пора заняться.
— Ясно. За карту огромное спасибо, — лейтенант решительно протянул руку. — Успеха вам, Екатерина.
Сжимая молодую ладонь, сержант отдела «К» не выдержала.
— Лейтенант, не ходили бы вы на Херсонес.
— То есть как? — удивился лейтенант и попытался освободить ладонь. — Приказ есть приказ. Сдаваться мы не собираемся.
Его руку девушка не выпустила, и вырваться из ее узкой, но крепкой ладони было непросто.
— Лейтенант, я доказать ничего не могу. Да если и расскажу, как на Херсонесе получится, ты мне не поверишь и, наверное, будешь прав. Сам подумай.
Лейтенант с силой вырвал ладонь, принялся деловито складывать карту.
— За карту, товарищ комсомолка, спасибо. Остальное… Паника — последнее дело. Мы присягу принимали. До последней капли крови и так далее. Да что говорить, товарищи бойцы и так грамотные. Не первый день воюют. В плен мы не пойдем.
Катя на секунду зажмурилась и постаралась говорить спокойно:
— О сдаче я ни полслова не сказала. Есть приказ: «В случае невозможности эвакуации пробиваться в горы к партизанам». Как наши через Балаклаву. Вы просто этот приказ не слышали.
— На Херсонесе вся армия, — спокойно возразил лейтенант. — Эвакуация будет организована. Там аэродром. Ночью эскадра подойдет.
Девушка кивнула. Ее тянуло заорать, но голос прозвучал сдержанно:
— Аэродром под обстрелом и без прикрытия с воздуха. Зенитки без боезапаса. Ночью последние «Дугласы» взлетели. Полоса разбита. Эскадра… — Катя повернулась к Половцу: — Жора, ты тельняшку не только для форса носишь?
— Обижаете. Черное море как свои пять пальцев знаю. Мы на нашем «Шаумяне»…
— Верю, — девушка ткнула пальцем в сторону бухты. — По-твоему, эсминец сможет к берегу подойти? Сможет людей принять под обстрелом и бомбами? На Херсонесе один пирс остался, и тот разрушенный. Ну?
— К берегу трудно. Но братки постараются, наизнанку вывернутся. Катерами и шлюпками подберут. На флоте своих не бросают.
Катя кивнула:
— Не о том речь. У нас последняя бухта осталась. Командование сделает все, что может, но…
Лейтенант ухватил ее за плечо так, что затрещал комбинезон.
— Прекратить панику! Нас не бросят!
Девушка сделала короткое непонятное движение, и лейтенант отлетел к бочкам.
— Не лапь меня, лейтенант, — злобно процедила Катя. — Не люблю. Не придет эскадра. Поздно уже. Корабли потопят, и толку не будет. Флот для прикрытия будущего наступления нужен.
Лейтенант яростно дернул кобуру. Новенький жесткий ремешок поддался не сразу.
Девушка выставила ладонь.
— Не суетись. Погорячились, но смысла выводить меня в расход нет. И в Особый отдел сдавать тоже некуда. Ночью на рейд к Херсонесу подойдут катера. Несколько подлодок сквозь мины пройдут, тоже на рейде встанут. Постараются забрать раненых и комсостав. Только там такая неразбериха будет, что… лучше нам не видеть. С рассвета немцы нажмут танками и артиллерией, припрут к берегу. Мы контратаковать будем, прорваться попытаемся. Снарядов нет, гранат нет. Сверху «лаптежники» и «мессеры». Дальше догадаешься?
— Флот поможет! — прорычал лейтенант, стискивая рукоять «ТТ» так, что в полутьме побелели костяшки пальцев.
— Корабли будут нужны, чтобы Крым отбивать, чтобы десанты поддерживать. Что толку, если весь флот сейчас на дно бомбами пустят? Война не кончилась.
