– Так точно, товарищ капитан.
– А теперь слушайте приказ. Наладить оборону по границе мыса, подсчитать наши потери и снести сюда все трофейное оружие, какое только бойцы способны донести. Через полчаса доложите о потерях наших и, по возможности, врага. Пленных сгруппируйте вон в тех руинах, – указал он на остатки какого строения, очевидно, разнесенного прямым попаданием снаряда.
– Есть наладить оборону, собрать трофеи и сгруппировать пленных, – не очень охотно отреагировал Багров.
– Кроме вас, в роте еще есть офицеры?
– Два.
– Одному из них прикажите взять двадцать бойцов и быстро прочесать мыс, осмотрев все закутки, все заросли. Всех, кто не сдался, истреблять. На обратном пути они должна собрать трофеи. Всех раненых десантников снести сюда, на хутор, вон под тот камышовый навес. Сегодня же попытаемся переправить их на тот берег.
– А раненых румын?
Гродов на несколько мгновений задумался, но тут же принял решение:
– Тех, у кого есть шанс выжить, тоже доставить сюда. Что же касается безнадежных… Ни один закон войны, со времен рыцарских походов, удара меча или выстрела милосердия пока еще не отменял. Вопросы есть?
– Никак нет.
– «Никак нет, товарищ капитан», – напомнил ему уставную форму ответа Гродов и тут же вежливо пригрозил: – Дисциплина на плацдарме должна быть жесткой, иначе долго мы здесь не продержимся. И пусть только кто-либо попробует хоть в чем-то мне или вам не подчиниться.
– Дык, ведь никто ж и не думал не подчиняться, товарищ комбат, – появился из ближайшей рощи старший лейтенант Владыка. Он оказался слегка раненным в ногу, однако небрежная повязка была наложена прямо поверх штанины.
– Вы как здесь оказались?! – изумился Гродов. – Что, прибыло подкрепление?
– Дык, считайте, капитан, что уже прибыло.
– Конкретнее?
– В батальоне я оставил вместо себя старшего лейтенанта Кощеева. Не волнуйтесь, парень он толковый и насквозь нашенский…
– Я спрашиваю: как оказались здесь именно вы? – прервал его Гродов. – Где подкрепление? Сколько бойцов прибыло вместе с вами?
– Подкрепления, того, настоящего, пока что нет. Я же прибыл на мыс вслед за вашим отрядом, вместе с шестью десантниками, – оглянулся он на свою выдвигающуюся из зарослей группу морских пехотинцев, – на попутном бронекатере, уговорив его командира, как своего знакомого.
– Все-таки прав был полковник Матвеев, – сквозь сжатые, оскаленные зубы процедил Гродов, – все, что происходит в этом войске, сплошная штабная дикость.
– Дык, то, большое, подкрепление еще когда придет? – убеждал его Владыка, произнося каждое слово с каким-то неподражаемым, только ему присущим, украинским говором-акцентом. – А эти, хлопцы мои, которые, считай, лучшие из лучших, – уже здесь. Вот они. Как видите, ни одного из них пока что не потерял, хотя успели побывать в трех стычках, причем с теми бродягами, которые остались у вас в тылу и могли натворить беды.
– За невыполнение приказа объявляю вам, старший лейтенант, взыскание. А за то, что занялись прочесыванием плацдарма, и при этом не потеряли своих бойцов – благодарность.
– Дык, я ж завсегда стараюсь, товарищ комбат.
– Рано ухмыляешься, Владыка, – тут же перешел капитан на «ты». – Линия перемирия с агрессором у нас пока что определилась вон по этому проливчику, – указал он на небольшую дамбу, вдоль которой, отрывая окопчики, занимали оборону десантники. – Так вот, бери своих штатных разгильдяев, добавь к ним еще четверых десантников по своему усмотрению и проведи разведку по ту сторону линии. На глубину до двух километров.
– Дык, уже иду.
– А заодно и прочешешь окрестности. Наши бойцы будут предупреждены, что вы там бродите, чтобы свои же не перестреляли.
– Считайте, что я уже по ту сторону линии перемирия – благодушно развел руками Владыка. – Потому как слово командира – как гривенник на похмелье.
– Стоп, так ведь ты же ранен!
– Штык румынский отбивал, – объяснил кто-то из партизанской шестерки великана. – А румын – возьми и споткнись. Кстати, было это возле хижины, у которой наш радист работал. Считайте, что его и двух бойцов охраны мы спасли от группы откуда-то повыползавших румын, которые чуть было не захватили рацию, а заодно, освободили бы и всех пленных.
– Ну, ты и баснописец, Цегленко… – поморщился старший лейтенант. – Что ты там раскудахтался: «…Захватили бы рацию, освободили бы пленных»? Наших там трое было, и все – один в один. А рана моя – мизерная, слова лишнего не стоит, – скромно заключил Владыка, подчеркивая, что никакого особого внимания этой истории с радистом не придает. – Дык, значится, еще побегаем и, может, даже пожеребцуем.
– Стоп, где сейчас этот радист? – насторожился Гродов. – Вы что, не взяли его с собой?
– Там он остался, у хижины, у которой мы его встретили, – ответил Владыка.
– Вы трое, – указал Гродов на «баснописца» и стоявших рядом с ним краснофлотцев, – отправляйтесь к хижине. – Двое остаются там, вплоть до высадки подкрепления, создавая, таким образом, постоянный опорно-наблюдательный пункт. Кощеев, в вашей роте, кажется, были телефонисты?
– Так точно, есть. Правда, у них всего две катушки кабеля, но, наверное, должно хватить.
– Обоих отправляйте с группой к опорному пункту. Если не хватит кабеля, пусть оставляют аппарат там, куда дотянут. Хотя какая-то, да связь. Кстати, вы, Цегленко, вместе со старшиной Булгаром и связистами возвращаетесь сюда, уже в роли проводника. Выполнять.
Первым с докладом появился командир роты пограничников Багров. Он сообщил новость, которая приятно поразила комбата: ни в роте, ни в отряде морских пехотинцев не обнаружилось ни одного погибшего.
– Что, действительно, ни одного убитого?! – с трудом заставил себя поверить в правдивость этого доклада капитан. – Вы хорошо проверили?
– Я свою роту знаю. Ваши сержанты тоже пересчитали своих. Если в опорном пункте и в группе разведки, которая отправилась за линию фронта, убитых не обнаружится, значит, можно докладывать в штаб флотилии и в штаб пограничного отряда.
– Так и хочется воскликнуть: «Быть такого не может!», но не хочется гневить Бога и накликать беду. Хотя в штабе флотилии воскликнут именно эти слова. Раненых много?
– Вместе со старшим лейтенантом Владыкой – одиннадцать. Причем только двое бойцов – они из моей роты – более или менее серьезно. Все уже перевязаны, и шестеро готовы остаться в строю здесь, на плацдарме. Остальных надо отправлять в тыл, там ранения в бедро, в ноги, в плечо…
– Любой раненый, независимо от тяжести ранения, имеет право на эвакуацию на тот берег, – твердо ответил Гродов. – Надо будет попросить, чтобы вместе с пополнением сюда направили хотя бы одного фельдшера и четверых санитаров. С расширением плацдарма нам придется оборудовать где-то здесь, неподалеку от реки, лазарет. Раненых румын нужно будет переправить через Дунай вместе с остальными пленными. Кстати, сколько их набирается?
– Вместе с теми, что остались на вашем опорном пункте, около семидесяти.
Гродов улыбнулся и покачал головой. Результаты превосходили все его ожидания. Теперь, главное, было дождаться возвращения разведгруппы, связаться со штабом флотилии и попросить, буквально потребовать подкрепления. Он понимал, что с теми силами, которые у него есть, ни расширять плацдарм, ни удерживать его после того, как румыны придут в себя и перебросят к мысу полк пехоты, да напустят на его позиции штурмовую авиацию, – он не в состоянии.
– В радиусе двух километров ни укреплений, ни войск противника нет! – еще издали прокричал Владыка, понимая, что на счету у комбата сейчас каждая минута. Он все еще прихрамывал, однако держался бодро. Причем группа представала перед капитаном в таком виде, словно все время разведки бойцы ее провели, погрязая в трясине: на лицах и одежде – болотная тина, брюки и зюйдвестки изодраны.
– Однако мы слышали, что в этой зоне несколько раз возникала перестрелка, – напомнил Гродов командиру группы.
– Так это ж дезертиры по плавням и кустарникам бродят, причем многие уже без оружия. Некоторые, завидев нас, бросались убегать, но кое-кто пытался огрызаться. И вообще, порой мы чувствовали себя так, что то ли мы на охоту вышли, то ли уже и на нас охотятся. Скольких мы положили в четырех стычках – не знаю, но одного моего бойца пуля все-таки царапнула в предплечье. Как могли, перевязали, да надо бы промыть и все такое прочее…
Объявив разведчикам благодарность, он приказал раненым отправляться в лазарет, под который была отведена вторая мазанка этого хутора, а сам тут же связался по рации с начальником штаба.
Когда он сообщил, что мыс и прилегающая к нему территория очищена от врага и при этом в десанте нет ни одного убитого, капитан второго ранга Григорьев недовольно покряхтел и сурово предупредил:
– Ты мне реальную картину рисуй, капитан, реальную. Если не среди твоих морских пехотинцев, то среди пограничников… Какие потери в действительности?
