В ту же секунду в домике распахнулась дверь, и на крыльцо выскочила какая-то древняя старуха в больших валенках и в ситцевом переднике.
— Жулики! Что делают! — закричала она. — От Гитлера порося уберегла, так они его стащить хотят! Сейчас людей позову, шаромыжники вы этакие! Вон со двора, чтоб духу вашего тут не было!
Витя растерялся, попятился и метнулся к воротам. Но Коля не побежал. Он смело пошел навстречу старухе. Остановился перед ней и сказал с достоинством:
— И как вам, бабушка, не стыдно так ругаться!.. Не нужен нам ваш поросенок… Если хотите, мы вам его поймаем…
— Вот именно, что не хочу! — сердито сказала старуха. — Поймаете, да не нам… Иди, иди, пока цел. А не то я тебя так ремнем отделаю!
Поросенок, радостно хрюкая и взрывая пятачком снег, бегал по тропинке между домом и сараем. Коля нагнулся к нему, схватил, ловко втолкнул в сарай и прикрыл дверь. Увидев это, старуха несколько приутихла.
— Ну ладно, иди, иди, — уже миролюбиво сказала она. — Нечего по чужим дворам шататься.
— А мы, бабушка, не шатаемся, — сказал Коля, вновь подходя к крыльцу. — Мы картины ищем.
— Какие такие картины?
— Из музея. Которые пропали. Гитлеровцы их увезти из города хотели, да не успели и спрятали… А где, неизвестно. Вот мы их и разыскиваем.
— У нас во дворе никаких этих картин нет, — сказала старуха, — и на соседнем тоже, и на всей улице нет. А о картинах нам уже из горсовета объявляли… Кабы они были, так я сама бы их снесла, вас не дожидалась…
Взвалив на плечи лопаты, Коля направился к воротам.
Витя, ожидая его, приплясывал на снегу.
— Плохо дело, — сказал Коля. — Нет у нее картин, и вообще на этой улице их нет.
— А она откуда знает?
— Знает, раз говорит. И всем уже известно, что надо искать картины. Горсовет объявил.
— Зачем же нам тогда искать? — сказал Витя. — Все обыщут свои дворы, и кто-нибудь найдет… Скажем нашей Клаве — пусть посылает на это дело младенцев. Идем домой!
— Не пойду, — упрямо ответил Коля. — Если хочешь, иди, а я не пойду. Я буду искать.
На всякий случай они зашли еще в несколько дворов, но уже не хозяйничали сами, а терпеливо расспрашивали жильцов. Все знали, что из музея пропали картины. Многие гадали, где они могут быть, высказывали свои предположения, но все, у кого они побывали, уверяли, кто как раз у них во дворе ничего не спрятано.
— Нет, так мы, конечно, никаких картин не найдем, — сказал Коля, когда они через час остановились на другом конце улицы. — Вот что я тебе скажу: искать надо там, где никто не ищет и где нет хозяев.
— То есть где же это? — с интересом спросил Витя.
— Ну, в развалинах, в подвале старой церкви, в склепах на кладбище!.. Пойдем, а?
Витя оживился:
— Ну, это другое дело! Пойдем.
— Куда раньше?
— Куда хочешь.
— Тогда сначала пойдем в развалины, — решительно сказал Коля.
Развалинами они называли стены большого элеватора, который был разрушен немецкими самолетами во время первых же бомбежек. Чтобы попасть к нему, надо было пересечь весь город.
Мальчики зашагали в ту сторону.
Вдруг из-за угла полуразрушенного, обгорелого дома прямо им навстречу выскочила Мая. На ней было не по росту короткое пальто и большие валенки. От этого она казалась еще меньше.
— Эх, Майка, — сказал сокрушенно Коля, — беда просто с этим заданием. Мучение! Ходим, ходим, а толку нет…
— Что же вы хотите делать? — спросила она.
— Да вот у нас один план возник.
В глазах у Май засветилась мольба.
— Возьмите меня! — попросила она.
— Нет, нет, ты и не проси. Не возьмем, — сказал Витя. — Мы в такие места идем, где тебе будет опасно.
— Я не боюсь.
И Мая пошла с ребятами.
Так, втроем, вышли они на окраину города. Время приближалось к пяти часам. Уже начинало смеркаться. Разрушенный элеватор бесформенной громадой поднимался на холме. Снизу он казался особенно темным и страшным. Справа от дороги стоял столб, на котором был прибит фанерный щит с короткой и выразительной надписью: «Мины!» Тут Коля остановился и строго сказал Мае.
— Смотри с дороги не сворачивай, а то подорвешься.
Она молча кивнула.
— А ведь нам не успеть сегодня под церковь и на кладбище, — сказал Витя.
— Пойдем завтра. Важно начать…
Коля и Витя стали быстро подниматься на холм. Не отставая от них ни на шаг, шла Мая. Она сильно замерзла. Чтобы как-нибудь согреть руки, она в варежках сжимала их в кулаки.
Дорога круто повернула направо, огибая холм. До элеватора оставалось метров пятьдесят. Сюда давно уже никто не ходил, и дорогу совсем занесло снегом. Надо было идти по целине. Коля в нерешительности остановился.
— Ну, что ж ты стал? — спросил Витя.
— Да, может быть, тут мины.
Они внимательно осмотрели пространство, которое отделяло их от элеватора. Всюду лежал нетронутый глубокий снег, синевший в быстро надвигающихся сумерках.
— Ребята, — вдруг крикнула Мая, стоявшая в стороне, — смотрите-ка, что здесь такое!
Они подбежали к ней.
— Где? — быстро спросил Коля. — Что ты нашла?
Мая варежкой показала на снег:
— А вот, видите… Следы на снегу. Кто-то шел к элеватору.
— Верно, следы, — сказал Коля.
— Ну, вот видишь!.. — Витя осторожно поставил ногу в большой и глубокий след. — Кто-то туда шел.
— А раз он шел и прошел, значит, и мы пройдем. — Коля шагнул вперед. — Только давайте идти след в след, чтобы не сбиваться…
— Стой, Коля! — вдруг сказала Мая.
Коля обернулся:
— Ну, что еще?
— А вдруг он там!..
— Кто это — он?
— Да человек, который шел!
— А что ему там делать в такой мороз? Посмотрел, наверное, и вылез где-нибудь обратно. Может, с тех пор неделя прошла.
Витя двинулся вслед за Колей. Но тут Мая как-то ухитрилась и, обогнав Витю, оказалась между ними. Увязая по колено в снегу, все трое молча добрались до самых стен элеватора и остановились у большого темного пролома. Здесь вдруг следы потерялись, словно растаяли.
— Теперь давайте действовать, — сказал Коля. — Ты, Мая, останешься здесь и будешь нас ждать.
— Хорошо, — согласилась она.
— А мы с Витей пойдем внутрь и все осмотрим. Если ты понадобишься, мы крикнем. А так — жди нас.
— Хорошо, — повторила она.
Ребята нырнули в пролом, перебрались через несколько гребней осевших на землю развалин и очутились под сводом, который образовался оттого, что две стены навалились друг на друга, но не упали. Здесь почти совсем не было снега. Под ногами валялись груды битого камня, цемента, железных обломков. Коля и Витя с трудом прошли десяток шагов и вдруг увидели в стене дверь.
Она была приоткрыта, но за ней было темно. Так темно, что у обоих не хватало смелости войти. Они стояли и слушали. В развалинах свистел ветер. Где-то вдалеке несколько раз ударила зенитка. В небе, за тучами, пророкотал самолет.
Таинственная дверь пугала и в то же время привлекала мальчиков. Коля осторожно толкнул ее — она заскрипела и раскрылась еще больше.
Вытянув шеи, мальчики заглянули внутрь и в полумраке разглядели лестницу, которая вела вниз.
Что это? Почудилось им или нет? Откуда-то из глубины до них донесся хриплый стон.
— Ты слышал? — спросил Коля.
— Слышал, — ответил Витя.
Оба молчали, прислушиваясь к ветру.
— Что это может быть? — спросил Коля.
— А как по-твоему?
— Там кто-то есть.
— Кто?
— Человек! Совы зимой не водятся…
— Ребята! Ребята! — вдруг услышали они из-за камней горячий шепот Май. — Нашли что-нибудь?
Она перелезла через выступ стены и спустилась к ним.
— Нашли, — угрюмо ответил Коля.
— Что, что такое?
— Не «что», а «кого». Человека.
— Какого человека?
— Да, наверное, того самого, чьи следы… Он там внизу лежит, стонет…
Мая всплеснула руками.
— Чего же вы стоите? — сказала она. — Человек, может быть, умирает!..
Все трое помолчали.
— Тогда вот что, ребята, — решительно сказала Мая, — давайте пойдем все вместе… Сразу все!.. Один он с тремя не справится.
Коля и Витя не успели и слова сказать, как Мая скользнула в дверь и пропала в темноте. Оба сразу шагнули вслед за ней. На лестнице Коля обогнал Витю и придвинулся вплотную к Мае, крепко сжимая в руках лопату на случай внезапного нападения.
Так они спускались в полной темноте. Человек стонал тяжело, надсадно. По временам он что-то бормотал, но ни одного слова разобрать было нельзя.
Мая что-то задела ногой, и по ступенькам загрохотал какой-то, судя по звуку, металлический предмет. Ребята вздрогнули и замерли. Потом Коля нагнулся и стал руками обшаривать лестницу.
— Это электрический фонарик, — прошептал он на ухо Мае.
