У нас почти не осталось стрелков, поэтому нас пополнили за счёт 476-го полка 329 стрелковой дивизии (азербайджанской). Это пополнение в 882 человека было обучено.
Глаголеву, ставшему командиром 11 корпуса, присвоили звание генерал-майора. А вот Николаю Ивановичу Дементьеву, ещё нет. Хотя он отличился ещё в первые дни войны под Перемышлем, командуя там 99-й стрелковой дивизией. О том, что 99-я стойко отражала удары фашистов, упоминают в своих мемуарах маршалы Г. К. Жуков и И. Х. Баграмян, генерал армии Штеменко, отдавая должное её командиру Н. И. Дементьеву. И вот что придумали подчинённые его, они решили написать командующему армией письмо и просить его представить полковника Дементьева к генеральскому званию! Кто был инициатором этого хорошего «начинания», я не знаю, но мне об этом сказал капитан Ленков, спросив:
— Вы поддержите нас, товарищ майор?
Я с удовольствием согласился.
Заместителем у меня по политической части по прежнему был батальонный комиссар Герасимов. Но я его почти не видел, он был сам по себе. И встретил он меня равнодушно. Прибыл, ну и ладно. Зато старший батальонный комиссар Рудницкий, встретив меня, долго тряс мне руку. Жаль, что его забрали у нас в Москву и там поставили Начальником Управления пропаганды Главного Политического Управления РККА. Не зря у него было профессорское звание!
Всё-таки, интересный был человек Рудницкий! Вскоре, после того, как я вернулся в 337-ю дивизию, в штабе был очередной аврал, и все силы были очень заняты. Готовились отчётные документы по результатам окончившегося боя с эсэсовцами «Викинга». В это время в землянку зашёл Рудницкий и вместо приветствия сказал:
— Когда гора не идёт к Магомету, то Магомет решил прийти сам к горе!
После чего, прищурив весёлые глаза, запыхтел трубкой.
— Извините, товарищ старший батальонный комиссар, что мы не пришли проинформировать вас об обстановке. Я не забыл, что сегодня наша очередь, но вечер выдался очень загруженный, — поспешил объяснить Ленков.
Я и не знал, что Рудницкий, прочитав первую главу Полевого устава, в которой говорилось об организации партполитработу в РККА, стал неукоснительно выполнять его требования, в частности, о взаимной информации между штабом и политотделом. Майор Глдышев и Рудницкий договорились, что работники штаба посещают политотдел и информируют его через день. Проинформировав политотдел о боевой обстановке, штабной работник получал информацию о политической обстановке в частях. Так же через день в штаб являлся политотделец и, проинформировав начштаба или его заместителя по вопросам политработы, взамен получал сведения о боевой обстановке.
Как раз в этот день начальник политотдела дивизии не дождался представителя штаба и пришёл к нам сам. Без упрёков и иного прочего.
Пример такого тесного контакта между штабом и политотделом был единственным в моей практике. Ни до этого, ни после, ничего подобного не случалось к сожалению. Если не считать 11-ю Харьковскую стрелковую дивизию в 1944 году. Но там между мной и заместителем командира дивизии по политчасти была дружба. Мы часто были вместе, задавая друг другу при встрече вопросы о состоянии дел на боевом фронте и на политическом фронте. И обменивались новостями.
Кроме начполитодела Рудницкого в штаб часто ещё наведывались два неразлучных политотдельца, два старших политрука. Один из них, Кузьмин М. И., был секретарём парткомиссии. Они обычно приходили ко мне с жалобами на качество питания, или на то, что их обделили при выдачи обмундирования.
— Товарищи, этим делом занимается Герасимов! — отбивался я.
— Мы знаем, но Герасимов не принимает мер. И вообще, просим вас обратить внимание на то, что политотдельцам, работникам прокуратуры и некоторым другим, выдают всё в последнюю очередь.
— Я, товарищи, никогда не делил управление дивизии на белых и чёрных. Начальник АХЧ Иголкин, член партии и вряд ли станет ущемлять вас. И Герасимова назначал не я. Он, как и вы, пришёл из запаса, вам с ним легче договориться. Между прочим, в 89-й инструктор пропаганды всё время пытался доказать, что кадровые командиры, это что-то вроде паразитов. В мирное время только и дела и них, что щеголять в красивой и добротной форме. И за это платят большие деньги! А в военное время, всё равно воюют запасники.
Конечно, мне пришлось поговорить и с Герасимовым, и с Иголкиным. Герасимова к весне сместили.
Когда я начинал писать, то дал себе слово, писать только о том, что видел, что знаю, не прибавляя и не убавляя ничего быть предельно честным. Посему расскажу я и о том, что в одну тёмную и слякотную ночь меня пригласили во второй эшелон дивизии к уполномоченному армейского отдела контрразведки, который предложил мне сообщать «в органы» всё о полковнике Дементьеве. О чём он говорит, о его, если обнаружиться, неправильных действиях. Возможно, сознательно неправильных.
Я только спросил:
— Неужели вы думаете, что и без этого задания молчал бы о делах любого командира, направленных в ущерб родине? И зачем нужно было вызывать сюда поздней ночью? Для скрытности? Так сейчас не мирное время, когда ночью все спят.
А ещё через несколько дней Нина Пащенко призналась:
— Меня предупредили… Я боюсь, но всё же скажу вам. Меня вызывали в особый отдел и сказали, чтобы я, как кандидат партии, всё им рассказывала о вас.
Меня это удивило и, даже, поразило. Я переспросил:
— Обо мне?
— О вас. Что вы будете говорить и всякое такое.
— Доносить, значит, должна обо мне?
— Ага! И сказали, чтобы я никому об этом не говорила. Я у них расписалась. Но я вот вам сказала. Нарочно сюда затянула.
Я действительно заметил, что Нина старалась увести меня подальше от штаба.
— Не побоялась?
— Я никому, только вам. Вы же не такой?
— Будь уверена. Обо мне тебе нечего будет скрывать.
Несколько дней я был не в своей тарелке. Между прочим, нас с Ниной так ни разу особисты и не потревожили больше.
9.11
Ноябрь. Проблемы разведки. Первые награждения в 337-й дивизии. Обед у генерал-лейтенанта Коротеева. Мероприятия по обману противника
Немцы на нашем участке ограничивались артиллерийско-миномётным огнём. Да и какая там война, если 9-го ноября шёл снег, а 10-го началась оттепель с густейшим туманом и непролазной грязью.
Зато продолжалась разведывательная страда. Штаб армии требовал контрольного пленного, а пленного никак не могли изловить. Настойчивость штаба заставила меня посылать в поиски и дивизионных, и полковых разведчиков. До 20-го ноября поиски проводились ежедневно, вернее, еженощно. Но, когда в разведке нет настоящих разведчиков, тщетно ждать от них захвата языка! То их, разведчиков, обнаружили из-за того, что кто-то простуженный кашлянул, кто-то задел за колючую проволоку, на которой фашисты развесили консервные банки, то из-за взорвавшейся мины. Основная же причина, однако, была в том, что разведчики были неопытны, недостаточно умелы и храбры для такого рода деятельности. Не в укор им это сказано! В бою великое значение имеет пример и опыт командира или бывалого разведчика, а пример показать было некому. И ещё ни у кого не было опыта.
На Орджоникидзевском направлении войска Северной группы, её 9-я армия, к 12 ноября разгромили Нальчинско-Орджоникидзевскую группировку гитлеровцев и заставили все немецкие войска, действовавшие на Кавказско-Грозненском направлении, перейти к обороне.
Все наши мысли обратились к действиям на Сталинградском направлении, где 19-го ноября началось наступление Юго-Западного и Донского фронтов. Очередную сводку информбюро все ждали с надеждой и тревогой. Ещё не верилось, что в ходе войны наступает перелом. Вскоре наши сомнения развеялись. 23-его ноября под Сталинградом было завершено окружение более чем 300-тысячной армии фельдмаршала Паулюса.
Затем группа гитлеровского фельдмаршала Манштейна начала действия с целью вызволить свои войска, окружённые под Сталинградом. Ещё несколько дней и стало ясно, что там у немцев ничего не вышло, а Красная Армия идёт всё дальше и дальше на запад.
417-я, 337-я и 89-я стрелковые дивизии продолжали обороняться. На других же направлениях Кавказского фронта наши войска проводили частные наступательные операции, и тем сковывали противника, стремясь не дать врагу снять отсюда часть войск для усиления своих армий под Сталинградом.
Но, между прочим, дивизия СС «Викинг» всё же ушла к Манштейну!
Почти весь ноябрь стояла плохая погода: туман, снег, оттепели, дождь, непролазная грязь. В траншеях и на КП дивизии стояли вода и грязь. В окопах переднего края бойцы всё время были в мокрой одежде, грязные, обросшие. Только и согревались в землянках-банях, куда командиры частей старались посылать бойцов почаще, так как началась плодиться вошь.
