Армия обороны Израиля вошла в Сектор Газа и вновь заняла территории, на которых совсем еще недавно находилось три еврейских поселения. Снесли их тогда, когда Израиль пообещал уйти из Сектора Газа. Происходило это со скандалом, поскольку жители их уходить не хотели, чуть ли не под бульдозеры бросались, совсем как в ближайшем Подмосковье, когда кто-то решил прикарманить участки, прежде принадлежавшие очередному дачному товариществу, и построить там элитные особняки. Съемки подобных волнений выглядят весьма эффектно и их с удовольствие транслируют в новостях, но, конечно, проблемы израильских поселений, в отличие от подмосковных, получили куда большую огласку.
Громов подумал, что в Подмосковье хоть понятно за что воюют. Сотка стоит так дорого, будто под ней залежи нефти или газа находятся. А вот в Секторе Газа жить — не приведи господи! За что там цепляться?
В общем, селения снесли не до основания, остались какие-то развалины, послужившие неплохим прикрытием для боевиков ХАМАС, которые обстреливали территорию Израиля и рыли подкопы, чтобы перейти границу.
Плакаты с именем Гилада Шалита реяли над участниками многочисленных митингов, собиравшихся во многих городах. В том числе и в Тель-Авиве.
Ливанская «Хезболла», которая контролировала южные районы страны, предупредила, что в случае, если израильская армия вторгнется в Сектор Газа, они обстреляют ракетами северные районы Израиля. Израиль усилил патрулирование своих северных границ. Напряжение нарастало. Наконец боевики «Хезболла» напали на пограничный израильский пост, нескольких солдат убили, двух похитили. Эти действия явно были скоординированы с ХАМАС. Израиль к мирным переговорам был не склонен. Началась операция против Ливана, вернее против «Хезболла», называлась она «Достойное возмездие». Израильтяне объявили, что они помогают ливанцам разоружить террористическую группировку. Утверждение спорное. «Хезболла» действовала легально и победила на выборах, но учитывая, что у нее была всего около семи тысяч боевиков, война могла стать победоносной и молниеносной, хотя воевать на два фронта всегда очень трудно.
Лет сто назад, когда начиналась где-нибудь война — неважно где, пусть даже на краю света, туда отправляли наблюдателей, чтобы они посмотрели, как ведутся боевые действия и чему-нибудь научились в полевых условиях. Таких знаний в стенах академии не получишь. Русских в начале века посылали в Южную Африку, где буры пытались отбиться от Британской империи. У них это неплохо получалось в течении нескольких месяцев, а потом, когда пали обе их столицы, они еще полтора года вели партизанскую войну и британцы ничего не могли поделать с маленькими бурскими отрядами, называвшимися «командо». Отсюда и пошло слово коммандос. Британцы же в той войне изобрели концентрационные лагеря, куда они сгоняли мирное бурское население и морили их там голодом.
Наблюдатели же действовали совершенно легально по обе стороны фронта и это было в порядке вещей.
Вот и Сергей, не так давно вместе с коллегой, находящимся в Ливане, подбросил в воздух монетку, чтобы определить куда ехать. Теперь он был у одной воюющей стороны, а его товарищ у другой.
Неужели никто не посылает на такие войны под видом журналистов кадровых военных, подумал Громов, ожидая пока на его звонок ответят, чтобы они учились на чужих ошибках и вели сбор данных? Нет? А жаль.
Ответили.
— Привет, Кирилл, — сообщил Сергей. — Принимайте. К вам летят два.
И только после этого понял, что совершил поступок безрассудный, глупый и опасный. Любой прохожий, услышав его слова, мог вызвать полицейского и сообщить ему о подозрительном иностранце. Здесь привыкли быть бдительными не на словах, а на деле. Было время, когда чуть ли не каждый день террорист-смертник взрывал себя в переполненном магазине или в автобусе.
То, что говорил Сергей, мог сообщать лишь шпион, засланный на территорию противника и предупреждающий ливанские ПВО о том, что им надо приготовиться к воздушной атаке. За такое могли посадить, надолго, может навсегда. А еще телефонные переговоры должны прослушивать и записывать. Как позже выяснилось, что съемочную группу «Аль Джазиры», за такие же звонки на ливанскую территорию с предупреждениями о налете, действительно посадили в тюрьму, но может, они и вправду были шпионами.
Хорошо, что их Игорь не слышал. Он пошел купить себе воды, пока Илья с Сергеем снимали улицу. Спецслужбам он их конечно сдать не мог, ответственность за то, что стал невольным участником преступления, тоже штука не очень приятная. А если бы ливанцы сбили те два самолета, полетевших на бомбежку?
«Хезболла» ответила на налет бомбардировщиков очередным обстрелом. Завыла сирена.
Громов знал, что теперь ливанцы пристрелялись. Если раньше от их обстрелов страдали лишь случайным образом, к примеру, споткнувшись и разбив нос на бегу к бомбоубежищу, то теперь человеческая кровь полилась по-настоящему.
Вдруг он услышал вой летящей ракеты и, сообразив, что она где-то рядом, невольно нагнул голову, словно бы пытаясь от нее уклониться.
К этому моменту все прохожие попрятались в бомбоубежище и на улице остались только Сергей с Ильей. Они стояли неподвижно, застыв, словно соляные столбы, прекрасно понимая, что им остается лишь надеяться, что ракета пролетит мимо.
— Никак вы не научитесь в бомбоубежище прятаться! — крикнул им Игорь.
Оглянувшись на его голос, Сергей спросил:
— А ты?
— За вами я пришел, — сообщил Игорь.
Он держал в руке запечатанную и запотевшую бутылку с минералкой, но пить явно не собирался, похоже про нее совершенно забыв.
Ракета врезалась в жилой дом, всего лишь в сотне метров от того места, где стояли Сергей и Илья. Дом был четырехэтажным с двумя подъездами. Вот один из подъездов медленно, очень медленно, как будто время приостановилось, начал разваливаться. Из окон вырвался огонь, стены раздулись, цементные швы разошлись. Подъезд осыпался, стал грудой битого камня, дорогу заволокло цементной пылью.
— О, черт! — сказал Илья.
Они не стали подходить к дому ближе. Ну, чем они могли помочь тем, кто в нем был? Они видели, что первыми к дому подъехали на двух внедорожниках хасиды — ортодоксальные евреи, похожие друг на друга, как родственники. Они всегда носят черные длинные халаты, из-под которых высовываются веревки с узлами, на головах у них черные шляпы, а из-под шляп торчат закрученные волосы.
Громов всегда считал, что во всем надо иметь меру, а такое проявление религиозности — уже за гранью. К примеру, у хасидов была специальная служба, которая занималась сбором останков людей. Они считают, что человек должен быть похоронен полностью, то есть собирают все разбросанные взрывом куски тел, а если на асфальте была лужа крови, то ее промачивают тряпочкой, а потом эту тряпочку хоронят вместе с другими останками.
— Дай глотнуть, — попросил Сергей у Игоря.
— На.
Тот протянул ему бутылку, покрытую следами грязных пальцев. Сергей откупорил ее, и хотел было сделать большой глоток, но вода оказалась слишком холодной, и у него заломило зубы. Пришлось пить осторожно, прежде чем глотать, предварительно согревая ее во рту.
Почти тут же приехали полицейские, пожарные, машины скорой помощи, оцепили район, стали заливать огонь пеной. От мигалок резало глаза, как на дискотеке. Из дома вытащили на носилках человеческое тело. Голову простыней не прикрыли. Значит, это был не мертвец. Тело запихнули в скорую помощь, врачи захлопнули двери, вскочили в машину, та, визжа шинами, сорвалась с места и, оглашая окрестности воем, помчалась в больницу.
Илья старательно все снимал, вызывая недовольство полицейских, но они не имели права ни прогнать оператора, ни помешать ему работать. Это было бы злостное нарушение законов о деятельности средств массовой информации. Поэтому стражи порядка, едва взглянув на висевшую на груди Ильи индульгенцию в виде аккредитации, с недовольными гримасами отходили в сторону. Для того чтобы никто не приставал к нему с ненужными вопросами, наподобие «Чем ты тут занимаешься?», оператор даже повернул пластиковую карточку наружу той стороной, где была его фотография. Впрочем, у полицейских и без него дел было по горло. Вот они принялись успокаивать мужчину, который что-то кричал, сгибался, будто у него были резкие боли в животе, потом разгибался и опять Что-то начинал кричать. Он был одет в джинсы, сандалии и рыжую майку, такого же цвета, что носили на Майдане Незалежности сторонники Ющенко, вот только на этой не было никаких провокационных надписей. С головы у него упала кипа, обычно крепившаяся к волосам специальной скрепкой, а он этого и не заметил. Полицейский поднял с асфальта кипу, хотел ее нахлобучить на голову мужчины, но тот, не понимая, что хочет сделать служитель закона, увернулся, отбежал прочь и вновь закричал, еще громче, чем прежде.
