Сигнальщик Валентин Нетреба, в отутюженной форменке и бескозырке с развевающимися на ветру лентами, встав на крышу рубки рядом с пулеметной башней, энергично замахал флажками. Принял ответ и, аккуратно складывая флажки в чехол, с особым шиком козырнул лейтенанту:
– Сигнал принят, ответ получен!
Но уже била рында, небольшой судовой колокол, и выла сирена, которую подхватили все корабли.
– Тревога! Фрицы в воздухе!
– Занять боевые посты! – рявкнул Зайцев и хищно оглядел адъютанта: – Ты еще не в кубрике? Всем пассажирам вниз.
Старшему лейтенанту темный провал люка представлялся едва не гробом, откуда не будет выхода. Он замялся, но лейтенант Зайцев уже шагнул в рубку. Следом за ним, стараясь не уронить достоинство, поспешил инженерный полковник, считавший, что в силу своего высокого звания он имеет право оставаться наверху.
– Приказ командира корабля надо выполнять. Бегом в люк, – небрежно махнул он своему адъютанту.
Адъютант зажмурил глаза, как перед прыжком в воду, и шагнул первым на крутые ступени. За ним спустились и остальные командиры из свиты полковника.
Вражеские самолеты приближались с тыла, со стороны Черного Яра, видимо, сделав круг. Хлопали крышки башен, разворачивались стволы пулеметов и пушек. Корабли были готовы к бою.
Немецких самолетов было пять. Три пикирующих бомбардировщика «Юнкерс-87» и два истребителя «Мессершмитт-109». «Мессеры» пока не встревали, зато заходили в пике один за другим одномоторные «юнкерсы» с торчавшими, как шпоры, шасси. Держа дистанцию, бомбардировщики сваливались один за другим круто на крыло. Пронзительно выли сирены. Их звук заполнял пространство прерывистым, бьющим по мозгам завыванием. Разбегайтесь, мы идем!
Первой ударила старая «трехдюймовка» «Кубани». Зенитку обслуживал разношерстный, но успевший сработаться расчет, который возглавлял старший сержант.
– Выстрел!
– Есть выстрел.
Зенитка рявкнула, посылая снаряд в головной бомбардировщик. Массивный ствол откатился назад, выбросив дымящуюся гильзу. Заряжающий торопливо забросил в казенник следующий снаряд.
«Трехдюймовка» вела огонь довольно интенсивно, на палубе дымилось уже несколько отстрелянных гильз. Но пилоты «юнкерсов», не обращая внимания на допотопное орудие, продолжали атаку.
Головной из них сбросил несколько бомб на пароход. Это был бомбардировщик Ю-87Д, одна из последних моделей печально известных «юнкерсов». Он мог нести полторы тонны бомб и имел четыре пулемета. Полный боевой запас в дальние рейсы эти самолеты, как правило, не брали. На выполнение поставленных задач хватало и тонны.
Старшина второй статьи Ступников открыл огонь, хотя знал, что достать «юнкерс» в стремительном пикировании почти невозможно. Но «Верный» был ближе всех к древнему пароходу-угольщику, да еще тащившему на буксире массивный плашкоут с цистерной и множеством бочек, которыми были заставлена палуба и верхняя часть цистерны. Скорость не больше четырех узлов, почти стоячая мишень – «юнкерс» не промахнется.
Костя хорошо это понимал. Надеялся, что раскрашенный в серо-коричневый камуфляж пикировщик зависнет на нижней точке для набора высоты, и тогда в малоподвижный самолет он всадит трассу тоже без промаха.
Но пилот был слишком уверен в себе. Низко не спускался, и пике было пологим, из которого он выходил не круто вверх, а лишь слегка приподнимая нос и обходя бронекатера стороной, на расстоянии метров семисот, не меньше.
Далековато для ДШК, но Ступников открыл огонь, тщательно целясь, ровными очередями по 8—10 патронов на ствол. Может, и зацепил одной-другой пулей, но бомбардировщик ушел из-под огня. Двумя пулями, даже крупнокалиберными, «юнкерс» не собьешь, если не зацепишь что-то очень уязвимое в его механизмах.
А угольщик «Кубань», ходивший десятки лет вверх и вниз по Волге и всем ее притокам, кажется, завершал свою долгую жизнь. Стокилограммовая бомба врезалась в носовую часть, пробила ее и остальные переборки и рванула где-то внизу у днища.
На воздух взлетела едва не половина парохода. Кувыркались куски палубы и бортовой обшивки. Ладно пригнанные старыми мастерами дубовые доски, рассыпаясь и ломаясь, как спички, кувыркались в дыму и пламени мощного взрыва. Мачта взлетела вертикально вверх и разломилась на несколько частей.
Вторая бомба прошла рядом и взорвалась, видимо, на неглубоком дне, проломив борт. Когда опал фонтан воды, Костя успел разглядеть вмятину метра три в диаметре со сквозной трещиной, которая расползлась вдоль и поперек лопнувших досок.
Хлынувшая вода мгновенно расширила трещину. В огромный провал устремился поток воды. Старый пароход тонул, все больше задирая корму и одновременно заваливаясь набок.
С бортов прыгали люди, торопясь отплыть подальше от тонувшего парохода. На плашкоуте рубили тросы. Два других «юнкерса», понимая, что тяжело груженный плашкоут, лишенный хода, никуда от них не денется, спикировали на корабли. Один – на тральщик, второй – на головной бронекатер «Смелый», где, кроме командира катера, находились старший группы Зайцев и полковник со своей свитой.
Здесь им пришлось сложнее. «Юнкерсов» встречала не допотопная зенитка «Кубани», а две скорострельные «сорокапятки» тральщика и целая батарея пулеметов, в том числе четыре крупнокалиберных.
Ю-87, целивший в бронекатер «Смелый», не рискнул пикировать слишком низко. Четыре «стокилограммовки» взорвались с недолетом или в стороне от катера. «Смелый» подбросило валом бурлящей илистой воды, но плоскодонное суденышко, заваливаясь на один и другой борт, держалось, как ванька-встанька.
Одна из пулеметных трасс пробила фюзеляж и широкий киль самолета с черной свастикой среди разводов камуфляжа. Замыкающий «Юнкерс» вильнул и прибавил скорость. Вслед ему ударила пушка из танковой башни бронекатера. Угол вертикальной наводки у этих «трехдюймовок» был низковат для воздушных целей. Стреляли сгоряча, не слишком надеясь попасть, зато добавили грохоту в разгоревшийся бой.
Костя Ступников расстрелял обе ленты и торопливо перезаряжал пулеметы. «Мессершмитты» снизились над плашкоутом, сбросили несколько мелких бомб и обстреляли дощатое судно из пушек и пулеметов. Бомба снесла рубку, наверное, убив капитана и тех, кто там находился, а 20-миллиметровые пушечные снаряды зажгли что-то на палубе. Воспламенить цистерну немцам не удалось.
Над «Верным» истребители пронеслись с такой скоростью, что Ступников не успел поймать их в прицел. Снаряды и пули обрушились сверху на «Каспиец», который встретил их огнем трех своих пулеметов. Кормовой «максим», в открытой башне, дал одну очередь и захлебнулся. Командир расчета был убит пулей в голову. Пулеметы «Каспийца», все три винтовочного калибра, не причинили «мессершмиттам» вреда.
Зато «мессер», идущий в паре вторым, попал под огонь спаренного ДШК бронекатера «Смелый». Несколько пуль пробили крыло, вырвали клок обшивки, истребитель нырнул и крутанутся вдоль оси. Кое-как выровняв полет, «мессершмитт» прибавил скорость и унесся прочь. Обе пушки и пулеметы молчали, пилоту было не до стрельбы.
Вокруг затонувшего парохода плавали, цепляясь за обломки и спасательные круги, матросы из команды, красноармейцы. Плашкоут, на котором тушили пожар, медленно несло течением. На месте рубки торчали обломки, из-под которых вытаскивали тела убитых и раненых.
Немецким летчикам нельзя было отказать в смелости. Все три «юнкерса», описав круг, снова пошли в пике на корабли, огрызающиеся непрерывным огнем. «Сорокапятка» тральщика достала головной самолет, когда тот, оглушительно ревя двигателем, выходил из пике.
Снаряд разорвался, проделав дыру в серебристом, как у судака, брюхе бомбардировщика. Брызнули обломки и куски обшивки, вынесло стекло в кормовой части кабины. Спаренный пулемет задрало стволами вверх, голова стрелка исчезла. Поврежденный Ю-87 стремился набрать высоту. Усиленная броня не давала ему развалиться, но мотор работал с перебоями. Перебитые тяги мешали держать курс, тяжелый «юнкерс» то нырял, то рывком поднимался на десяток метров вверх.
Если бы он сумел обойти идущие следом «Смелый» и «Каспиец», возможно, дотянул бы до берега. Но оба бронекатера не собирались упускать фрица. Спаренная трасса прошила мотор. «Каспиец» добавил не меньше десятка пуль в основание крыла – уязвимое место любого самолета. «Юнкерс» встряхнуло, крыло подогнулось. От сильного рывка в дыру провалилось тело мертвого стрелка, вернее, его ноги до колен, а из разбитой кабины повалил дым. Жуткое и необычное зрелище – болтающиеся между шасси ноги в темных штанах и ботинках, бьющийся в тряске самолет и медленно скручивающееся крыло, в котором строчка пулевых отверстий превратилась в трещину – металл лопался, не выдерживая нагрузки.
Пилот, командир звена, выжимал из мотора все что мог, чтобы дотянуть до берега, но скорость на форсаже делалась его главным врагом, доламывая крыло.
