Вот некоторые моменты из жизни этой армии.
Передний край армии и противника, т. е. сепаратистов, разделяют 700–800 и более метров. В такой ситуации ружейно-пулеметный огнь (за исключением крупнокалиберных пулеметов) неэффективен. Поэтому с той и другой стороны личный состав укрываться и передвигаться только по траншеям особо не старался. Но когда открывался огонь из орудий и минометов, то все прыгали в траншеи и окопы. В инженерном отношении позиции были оборудованы добротно. Система огня и инженерные заграждения, в том числе минные, не оставляли сомнений в том, что если противник рискнет атаковать, то неминуемо понесет большие потери и безуспешно откатится. Личный состав хорошо знал свои задачи. Резервы были отлично тренированы, а их действия по выдвижению на свои рубежи были отработаны. Артиллеристы и минометчики показывали мне со своих наблюдательных пунктов, где у них на местности должны лечь огни — неподвижные заградительные и сосредоточенные. Обеспечение, на наш взгляд, было нормальное — мы даже в одном из подразделений пообедали. Боеприпасов всех видов хватало с лихвой и в подразделениях, и на складах частей и армии.
Местность для ведения боевых действий оказалась сложной — резкопересеченная, гористая, кое-где склоны гор покрыты редким лесом. Я представил себе несколько вариантов активных (наступательных) действий и пришел к выводу, что любой из вариантов приведет только к большим неоправданным потерям. Во время нашей работы на некоторых участках совершенно не было никакой стрельбы. И это вынудило меня задать вопрос: «У вас всегда так?» Но офицеры объяснили: «Противник знает, что группа советских офицеров будет у нас, и поэтому не стреляет». «Поэтому и мы не стреляем», — заключил офицер. Это меня еще больше удивило, но и позволило сделать вывод, что так называемые сепаратисты в отношении советских военных враждебно не настроены. Наоборот, они демонстрируют свою готовность к миру. И когда я спросил: «А если вы буквально сегодня-завтра скажете им, сепаратистам, что прекращаете боевые действия, сделают ли они то же самое или же воспользуются этим и захватят ваши позиции?» Все присутствующие при этом разговоре эфиопские офицеры в один голос заявили, что противник сразу же поддержит эту мирную инициативу и никаких территориальных претензий заявлять не будет, кстати, они и сами раньше неоднократно предлагали то же самое.
Был у нас и интересный эпизод. Собираясь к исходу одного из дней отправиться к себе «на базу» (мы остановились в гостинице в Асмаре), мы попали на солдатские именины буквально на переднем крае. Здесь солдаты одной из рот организовали под руководством своего офицера в одном из блиндажей нехитрые украшения из флажков, бумажных цветов, фантиков, каких-то коробочек. Кто-то нарисовал карандашом портрет юбиляра (ему было 20 лет). На импровизированном столе лежали какие-то жареные зерна, фрукты, леденцы. Юбиляр в аккуратной солдатской форме стоял здесь же. Это был среднего роста, правильно сложенный, с красивым лицом эфиоп. Кучерявая голова, глаза — маслины, темная кожа, но нос — прямой и даже немного с горбинкой, что отдавало Европой. Я почему-то невольно вспомнил предков Пушкина. Молодой человек все время улыбался и, постоянно щелкая пальцами, выкрикивал: «Совьет, совьет…» Видно, хотел продемонстрировать свое доброе отношение к советским товарищам.
Нам объяснили, по какому поводу праздник. Мы присоединились к поздравлениям и подарили имениннику различные значки солдатской славы и наручные часы с советской символикой на циферблате (я постоянно возил с собой набор скромных сувениров). Все было очень тепло и сердечно.
Поинтересовался, является ли это традицией, или они устроили такое торжество только для этого солдата (не стал уже говорить, что, возможно, это связано с нашим пребыванием). Но мне сказали, что у них всегда и везде, в том числе и в армии, отмечается день рождения.
Что ж, приятно, что у этого народа такая добрая традиция.
Закончив свою работу в центре и на левом фланге, как-то рано утром мы отправились на самый правый фланг армии, который упирался в Красное море. Здесь же познакомились и с военно-морской базой, ее возможностями и способностями, а также обеспеченностью. Катером ходили на остров Дахлак, где обосновалась наша морская материально-техническая база, которая обеспечивала и обслуживала наши корабли, которые решали свои задачи в Индийском океане, на переходе из Индийского океана в Средиземное море, или наоборот. Тяжела служба на материке (Эфиопия — это не Украина и не Франция), а на Дахлаке — вдвойне тяжелее. Но как рады были эти люди, увидев соотечественников! И мы сделали все возможное, чтобы нашим морякам было приятно. А когда настало время уезжать (а впереди нас еще ждала большая дорога), то охватило чувство невольной вины перед этими воинами, будто мы бросаем их на острове в Красном море, а сами отправляемся в райские места.
Тяжелым был марш нашей небольшой группы на машинах вдоль берега до следующего порта — Асэба. Но было крайне полезно осмотреть один арсенал с оружием и два крупных склада с боеприпасами (количество мелких складов не считали). А путь фактически проходил через пустыню, но дорога была построена хорошая.
После очередного визита по моей просьбе к Менгисту мы отправились в 3-ю армию, базировавшуюся в провинции Тигре. Вначале встретились на границе провинции с недавно назначенным начальником Генерального штаба, который до этого занимал пост командующего ВВС. Мы хорошо с ним устроились в одной машине. С нами были еще мой переводчик и шофер. Начальник Генштаба «успокоил» меня: «Будем ехать на первой машине. Бандиты если нападают на колонну, то обычно обстреливают почему-то последние машины. Но легковые обстреливают редко — они охотятся за оружием, боеприпасами, продовольствием. А это все — на грузовых». Я подумал: «Как в Афганистане», а вслух сказал: «Так, может быть, надо было по маршруту выставить охранение? Нежелательно, чтобы кто-то из моей группы погиб».
Начальник Генштаба заверил меня, что на наиболее опасных участках такое охранение поставлено. Однако хотя мы и проехали большой отрезок пути, я не видел ни одного поста или охраняемого участка. Да и нападений не было. Я подумал даже, что генерал мог бы для эффекта дать информацию о грозящей опасности. Правда, мы видели другое, попутно беседуя о состоянии Вооруженных Сил Эфиопии и о проблемах 3-й армии в частности.
Перед нами бежала, круто извиваясь, современная, неширокая шоссейная дорога с нагорными, красиво сложенными из камня стенками и сточными, тоже каменными, канавами, что позволяло перехватывать падающие с вершин камни. С другой стороны тоже был сооружен мощный парапет высотой немногим более метра, но массивный. Он надежно защищал машины от падения в пропасть в случае, если водитель не справился с управлением. Местность была покрыта буйной растительностью. Местами на деревьях гроздьями висели обезьяны. Вдруг на одном из поворотов водитель громко сказал: «Смотрите!» — и притормозил машину. На парапете сидела горилла — огромная обезьяна-самец ярко-рыжего, почти красного цвета. Мы поравнялись с нею. Я заметил массивную голову с громадными, как у льва, клыками. Этот великолепный обитатель джунглей смотрел куда-то в сторону, не обратив внимания на автомобили. Генерал сказал водителю, чтобы не останавливался, потому что некоторые особи могут напасть. Мы проехали мимо, а хозяин здешних мест вяло соскользнул с парапета и лениво пошел вдоль дороги.
Мы невольно переключили разговор с военной темы на фауну Эфиопии. Оказывается, она очень богата и разнообразна — львы, леопарды, слоны, бегемоты, буйволы, жирафы, антилопы, зебры, горные козлы, множество видов обезьян и птиц, в том числе страусы. Что касается горилл, то они уже относятся к редкостным видам, в основном же водятся в этой местности мартышки и павианы.
В штабе армии нас уже ждали. Здесь хорошо была слышна артиллерийская стрельба. Заслушав обстановку по карте, я предложил выехать в две-три части, которые сейчас ведут бой.
Оказывается, вся провинция Тигре, расположенная южнее Эритреи, уже находилась в руках повстанцев. Прямая автомобильная связь из Аддис-Абебы с Асмарой (т. е.с севером) отсутствовала, поскольку дорога была перехвачена. Во 2-ю армию все подавали только морем. Мало того, повстанцы опустились еще южнее и вошли в провинцию Уолло. А это уже создало вполне ощутимую угрозу столице.
В воинские части мы отправились на трех бронетранспортерах с крупнокалиберными автоматическими пушками. Вначале я высказал мнение, что «Шилки» можно бы и не брать — это же средство ПВО, а у противника авиации нет. Но меня убедили, что наземный противник боится «Шилку» больше танка. И мы двинулись в путь.
Условия боевых действий были сложными. Они проходили на всхолмленном плато, редко поросшем высоким колючим кустарником. Под ногами хрустит галька, спрессованная с песком. Солнце безжалостно жжет всех. Воды, как всегда в таких условиях, недостает. Все — и черные эфиопы, и белые советники — еще больше почернели от копоти, пыли, а потом и нещадного солнца.
