Атмосфера боя накалилась. Артиллерийская дуэль крепчает, немецкие снаряды и мины рвутся все чаще.
13 часов 50 минут. Командир полка следит в бинокль за полем боя. От напряжения у него дергается щека. Он видит, что уцелевшие немецкие автоматчики вернулись из подвалов в окопы на окраине Минутки и подняли неистовую трескотню, обстреливая каждый дом, каждый метр земли на нашей стороне. Вот автоматная очередь впилась в кирпичную стену рядом с нашим наблюдательным пунктом. Значит, несмотря на наш шквальный артиллерийский обстрел, немцы сохранили свои силы и не собираются дешево отдать выгодный рубеж. Предстоит напряженная атака в условиях тактического преимущества немцев: деревня, которую должен взять полк, находится за рекой, между занятой противником группой домов на лугу и окраиной населенного пункта, где, по данным наблюдателей, стоят немецкие минометные батареи.
13 часов 55 минут. Вызвана наша авиация. Она бомбит и обстреливает позиции противника, а тем временем гвардейцы поднимаются и бросаются в атаку. Они идут вперед под фланговым огнем. Но приходится решиться и на это: Минутка — важный пункт в системе обороны врага, потеряв ее, немцы неминуемо вынуждены будут отвести и фланги.
14 часов. Пехота совершила первый бросок. Бойцы, наступающие на правом фланге, еще ночью перебрались через реку и лежали всего в 80 метрах от немецких траншей. Теперь они бросились к проволочным заграждениям, вырывают колья, перепрыгивают через колючую проволоку и, не сгибаясь, бегут к крайним домам Минутки.
На левом фланге солдаты вброд переходят неглубокую речушку. Немцы отлично видят нашу пехоту с высот и ведут по ней яростный пулеметный огонь. Нам видно, как пулеметные очереди поднимают на сухой земле цепочки пыльных столбиков. В глубине чердака одного сарая вспыхивают яркие огоньки — вероятно, там засел автоматчик.
14 часов 30 минут. Первая попытка ворваться в деревню не удалась. Гвардейцы лишь улучшили свои позиции. Но уже чувствуется где-то вблизи нетерпеливо ожидаемый каждым командиром момент боя, когда солдатам удается сломить пружину сопротивления врага… В такой момент высвобождается вся накопленная в солдатских сердцах ярость и сила, и наступающие рвутся вперед, сметая все на своем пути. Ни в коем случае нельзя упустить этот момент! И командир полка приказывает по телефону командирам батальонов: «Вперед! Людей беречь, но двигаться только вперед!» Вся сложная организация боя подчиняется сейчас одной цели: развить наметившийся успех. Вновь грохочут орудия, и вновь облака пыли и дыма повисают над Минуткой.
15 часов 30 минут. Под прикрытием артиллерийского огня из-за домов выходят танки генерала Ротмистрова и на полном ходу устремляются по шоссе к реке. Там, где полотно железной дороги было взорвано немцами, танки осторожно протискиваются через узкую брешь и резко сворачивают влево, под укрытие рощицы.
16 часов 40 минут. Подполковник Прошунин вызвал к телефону одновременно всех трех командиров батальонов: «Немедленно открыть частый ружейно-пулеметный огонь по переднему краю противника и затем — всем составом на решительный штурм!»
Три танка стремительно вырываются на луг к деревне. Стальные громады тяжело плюхаются в реку, поднимая тучи сверкающих брызг, и вот уже они выползают на противоположный пологий берег. То там, то здесь поднимаются облачка пыли — это гитлеровцы бьют по танкам бронебойными снарядами. Ночью саперы разминировали кратчайший путь к деревне через луг, и теперь танки идут в кильватер узкой просекой в минном поле. Им чудом удается проскочить.
Первый танк уже миновал цепь нашей пехоты. Вот он с ходу проскочил первые дома Минутки и скрылся в глубине сельской улицы. Вторая машина остановилась на окраине. Она обстреливает немцев, укрепившихся на огороде. Передовая цепь гвардейской пехоты, выполняя приказ командира полка, поднялась во весь рост, чтобы как можно быстрее пробежать последние 30 метров, отделяющие ее от деревни. Заместитель командира полка майор Глаголев, наблюдающий за пехотинцами в стереотрубу, кричит, охваченный азартом боя: «Давай, ребята, давай, хлопцы!..»
Фигурки людей, мелькающие в дыму пожаров и разрывов, приковывают к себе внимание всех офицеров, находящихся на командном пункте. Там, среди наступающих, их друзья, товарищи, с которыми они прошли тяжелый, по славный путь от предместий Белгорода до этих безыменных холмов.
Ведет свой батальон знаменитый в полку двадцатитрехлетний майор Олимпий Южанинов, первым ворвавшийся и в Белгород и в Харьков. Теперь его батальон первым врывается в деревушку Минутка. Южанинов представлен уже к третьему ордену.
Там же прославленные командиры батальонов тридцатилетний капитан Рындин и двадцатидвухлетний капитан Михнович.
Там, в самом пламени боя, комсорг полка младший лейтенант Барский, получивший только вчера орден Красной Звезды.
Там, на узких деревенских улицах, дерутся танкисты генерал-лейтенанта Ротмистрова, отличившиеся в боях за Харьков.
16 часов 05 минут. Ожесточение боя достигло наивысшего уровня. Уже трудно различить тонкий вой шестиствольных минометов, глухие взрывы гранат, резкие удары противотанковых пушек, деловитое постукивание автоматов — все слилось в одну яростную симфонию боя, в один бешеный взрыв натиска и сопротивления, от которого содрогаются массивные каменные стены зданий и в воздух взлетают десятки тонн сухой, каменистой земли.
Мы видим, как среди нашей пехотной цепи взрывается мина. Трое падают. Двое, встав, бегут дальше, третий остается лежать. Убит?.. Проходит несколько минут… Солдат пошевелился, отполз в воронку и выпустил в сторону немцев диск. Он стреляет, видимо, не будучи в силах подняться на ноги. Подоспевшие санитары оттаскивают его в безопасное место.
16 часов 15 минут. С левого фланга в Минутку ворвались еще два наших танка.
16 часов 44 минуты. Батальон Михновича ворвался в траншею гитлеровцев и ведет рукопашный бой.
17 часов 00 минут. Наступил долгожданный момент перелома: немцы дрогнули! Майор Южанинов сообщил по радио, что почти весь его батальон втянулся в деревню.
— Мои окопы только что накрыл шестиствольный, — слышится в микрофоне глуховатый голос Южанинова. — Но никто, к счастью, не пострадал. Все успели уже войти в деревню. Продолжаю наступать, выхожу на южную окраину…
В эту минуту мы видим в бинокль на окраине Минутки волнующую сцену: навстречу первым бойцам, перебегающим улицу, из крайнего дома выходит женщина в белом платье и бросается к своим, к русским, к освободителям.
Дым пожарища заволакивает на время деревню. Но вскоре он рассеивается, и мы видим, как под разбитой крышей каменного здания школы в деревне, еще затянутом пылью от разрывов, уже трепещет алый флаг освобождения.
Развивая наступление, наши войска движутся дальше, к охваченному пламенем Песочину. Гитлеровцы стремительно откатываются.
28. VIII. 21 ч. 10 м.
К сведению редакции. Передаю корреспонденцию, которую нужно обязательно дать в завтрашнем номере газеты. Аналогичный материал передан другими корреспондентами.
* * *
Где взять слова, чтобы рассказать о том страшном и чудовищном, что мы увидели и услышали сегодня? Об этом очень трудно писать — горе и ярость перехватывают горло…
Женщины, показывавшие нам могилы 800 солдат и командиров, замученных гитлеровцами, плакали навзрыд. За минувший год сердце русского человека, идущего по освобождаемой земле, изувеченной фашистами, вобрало в себя столько горя, что, казалось бы, ничто уже не может сравниться с увиденным. Но и на этот раз мы были глубоко потрясены.
Сегодня в кровавую книгу преступлений гитлеровского «нового порядка» вписывается новая страница — быть может, самая страшная из всех занесенных в нее до сих пор.
Проходишь по обширному двору Клинического городка на улице Тринклера, видишь сравненные с землей могилы погибших, обгорелые кости под обломками сгоревшего здания госпиталя, следы пуль на бетонном подъезде, и все же как-то не верится, не укладывается в мозгу, что в центре одного из крупнейших европейских городов в мартовские сумерки 1943 года было расстреляно и заживо сожжено около 800 раненых русских людей. Но это правда, беспощадная правда…
Клинический городок в центре Харькова. Это до 20 каменных корпусов, где в мирное время помещались больницы, клиники, медицинские исследовательские институты. В период, когда наши войска этой зимой занимали город, здесь размещались первый и третий армейские госпитали. При отступлении из Харькова в условиях оттепели и бездорожья не удалось полностью эвакуировать раненых, и 808 человек — преимущественно тяжелораненых, для которых перевозка была связана с риском для жизни, — остались в корпусах Клинического городка. Героическими усилиями медицинского персонала некоторых раненых удалось перенести на частные квартиры. Часть тяжелораненых была спущена в подвалы Медицинского института: врачи боялись воздушной бомбардировки.
