— Ну, и прочитали?
— Одно слово разобрали, а другое кто-то стер.
Сержант не стал больше допрашивать ребят.
— Ну, вот что, ребята, — сказал он, — помогите-ка нам. Забирайте рулоны — каждый по пять штук… Да несите осторожнее!.. Идите вперед, а мы за вами. — Он повернулся к Якушкину: — А вам советую идти спокойно. Вы меня поняли? Вы арестованы!
— Я буду жаловаться! — глухо сказал Якушкин. — Я честный человек!.. Это может подтвердить сам товарищ Морозов. Он сказал, что меня должны наградить.
Ребята взяли в руки рулоны, нести которые было не очень-то легко. Но никогда в жизни ни Коля, ни Витя не испытывали такого сложного чувства и радости и ответственности. Они нашли картины, которые искал весь город. Каждая из этих картин — чудо! Ребята теперь были в этом уверены.
А позади, шаркая ногами, старчески кашлял человек, которого вели конвоиры…
Глава сорок седьмая
ГЕРОИ РАССТАЮТСЯ
Когда Стремянной вошел в особый отдел, Воронцов молча поднялся с места, бросил папиросу и, ни о чем не спрашивая, провел его в соседнюю маленькую комнатку.
Там, придвинутый к стене, стоял на полу знаменитый кованый сундук.
— А я думал, что вы уже о нем забыли, — сказал Воронцов.
— Почти забыл, — улыбнулся Стремянной, — но тут, видите ли, такое обстоятельство… Наткнулся случайно на одну запись в дневнике Курта Мейера и захотел взглянуть на сундук еще раз. Да вот прочтите сами! — И он протянул Воронцову листок, на котором синим карандашом были подчеркнуты слова: «Большая Медведица»… «Малая Медведица»…
Воронцов медленно и сосредоточенно прочел покрытый частыми строчками листок.
— Н-да, может быть, может быть… — сказал он. — Ну что ж, колдуйте. Не буду вам мешать.
Он присел на подоконник, закурил и, щуря от дыма один глаз, принялся издали наблюдать за Стремянным.
Стремянной склонился над сундуком.
Он открыл сундук обычным, знакомым ему способом. Третья кнопка в первом ряду, шестая — во втором, пятая — в третьем… Поворот ромашки, раковины, и все готово. Крышка легко поднимается.
Он заглянул внутрь. Ничто не изменилось. Гладкое полированное дно блестит, как зеркало. И в голову не придет, что его можно поднять. Он снова опустил крышку и, сверяясь со схемой созвездия, нарисованного метеорологом на листке бумаги, принялся осторожно, неторопливо подбирать кнопки так, как расположены звезды Малой Медведицы.
Первые две кнопки нашлись сразу, и это были не те кнопки, какие надо было нажать, чтобы поднять верхнюю крышку.
— Так, — с удовольствием сказал Стремянной. Очевидно, он находился на верном пути.
Над поисками третьей кнопки ему пришлось порядком повозиться.
Но это его уже не смущало. Курт Мейер все-таки навел его на правильный след. Просто интервалы между отдельными точками мастер соблюдал не совсем точно по звездному чертежу.
Вот и четвертая кнопка, и пятая…
Все найдены и нажаты, а сундук все равно не открывается. Железное дно не сдвинулось и на миллиметр. От досады и сознания своей беспомощности Стремянной изо всех сил ударил кулаком по крышке.
Воронцов, до сих пор внимательно наблюдавший со своего места, как Стремянной, словно слепец, читающий на ощупь, касался кончиками пальцев разных кнопок, — вдруг, словно потеряв терпение, встал и подошел к сундуку.
— Есть одна странность в том, что вы делаете, — сказал он.
Стремянной обернулся:
— Какая же?
— А вот сейчас объясню. Когда вы открывали верхнюю часть сундука, то сначала нажали семь кнопок, расположенных по контуру Большой Медведицы, а потом повернули раковину и ромашку. Так или не так?
— Точно, — согласился Стремянной.
— А сейчас вы почему-то отказались от этого принципа. Это сознательно?
Стремянной взглянул на сосредоточенное лицо Воронцова и отрицательно тряхнул головой:
— Нет. Просто мне почему-то показалось, что тут не может быть повторения.
— А вы попробуйте, повторите.
— Сейчас.
Он опустился на колени, снова нажал все кнопки по порядку, а затем повернул раковину и ромашку. Но на этот раз по какому-то наитию он повернул их в другую сторону.
И вдруг в глубине сундука что-то щелкнуло.
Не помня себя от радости, он открыл крышку и увидел, что полированное, блестящее дно поднялось кверху. Он запустил в сундук руку, сначала по локоть, потом по плечо, затем нагнулся еще ниже и стал шарить обеими руками. Воронцов со сдержанной улыбкой наблюдал за его стремительными движениями.
Наконец Стремянной в полной растерянности поднялся на ноги.
— Черт знает, что такое! Ничего не понимаю! — сказал он.
— Сундучок-то, оказывается, пуст! — спокойно произнес Воронцов, только теперь заглядывая внутрь. — В тайнике ничего и нет…
— Ничего! — сказал Стремянной. Он с шумом захлопнул верхнюю крышку и тяжело опустился на нее. — Ведь я был совсем уверен…
Воронцов поглубже затянулся дымом и снова отошел к окну
— А вот я, по правде сказать, так и думал, что мы здесь ничего не найдем, — сказал он. — Дело ведь гораздо сложнее, чем кажется…
— Что вы хотите сказать?
Воронцов показал папиросой в сторону сундука.
— Обнаружить второе дно и даже открыть его вот в этой трофейной рухляди не так уж, в конце концов, сложно, товарищ Стремянной. Гораздо сложнее бывает найти и открыть второе дно у человека. Тем более что есть люди не только с двойным, но даже с тройным дном, и гораздо хитрее замаскированным, чем у нашего сундука.
Стремянной удивленно взглянул на него:
— Я что-то не понимаю…
Воронцов кивнул головой:
— Это потому, что вы еще всего не знаете.
— Чего же это я не знаю?
Воронцов не успел ответить. В комнату постучали, и на пороге появился сержант Анищенко. Лицо его радостно улыбалось, и, казалось, его так и распирает рассказать о чем-то крайне важном.
— Разрешите доложить, товарищ майор!
— Ну что? Что? — спросил Воронцов, и глаза его блеснули.
— Все в порядке, товарищ майор!
— Как же все в порядке, когда он ко мне не звонит?
— Сейчас, наверное, позвонит, товарищ майор… Как вы приказали, он послал его к вам за наградой…
— Ну, а карандаш затачивали?
— Затачивали, товарищ майор.
— Ну, и что?
— Да все в порядке, товарищ майор. Как вы и предполагали. — Анищенко потоптался на месте: — Можно мне вам сказать два слова по секрету?
Воронцов вышел вместе с ним за дверь и через минуту вернулся гораздо более оживленным, почти веселым открыл стол и положил в него какой-то маленький сверточек, не больше спичечного коробка.
— Я очень прошу вас, товарищ Стремянной, — сказал он, — побудьте здесь. Мне на минутку нужно выйти. И послушайте, пожалуйста, телефон.
— Хорошо, — сказал Стремянной.
Он чувствовал, что готовится что-то важное и неожиданное, и с интересом ждал развязки.
Воронцов накинул шинель и ушел. А Стремянной несколько минут сидел в полной тишине.
Вдруг на столе зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал Стремянной в трубку.
Он услышал знакомый тенорок председателя городского Совета:
— Товарищ Воронцов?
— Нет, не Воронцов, а Стремянной… Слушаю вас, Сергей Филиппович!
— Что это, телефонист ошибся? Я же не к тебе звонил.
— Нет, нет, правильно. Воронцов вышел, а я его, так сказать, заменяю.
— Ну хорошо… К тебе я хотел звонить попозже. — Голос Морозова звучал как-то особенно веско. — Поздравляю тебя, товарищ Стремянной!
— С чем, Сергей Филиппович?
— Картины найдены!.. Все десять штук!.. Я, правда, их еще не видел, но за ними пошли…
— Кто же их нашел? — спросил Стремянной.
— Фотограф Якушкин! Я его к Воронцову послал за наградой.
— Почему к Воронцову? Разве он у нас наградами ведает?
Морозов усмехнулся.
— Не знаю! Так Воронцов распорядился. Это уж ты его спроси!.. Ну прощай! Будь здрав!
Стремянной положил трубку. В комнату уже входил Воронцов, раскрасневшийся от быстрой ходьбы. Он обернулся на пороге и кому-то приказал:
— Якушкина — сразу ко мне!
— Ты что это, товарищ Воронцов, начальником наградного отдела стал? — улыбнувшись, спросил Стремянной.
— А что, Морозов звонил?
— Звонил.
Воронцов снял шинель и сел за стол.
— Конечно, тут есть некоторая неловкость, — улыбнулся он. — Но сейчас, как ты увидишь, это уже не имеет значения.
— Я ничего не понимаю! — рассердился Стремянной. — Какое отношение к нашему делу имеет фотограф Якушкин? Прошу объяснить толком, что здесь, наконец, происходит!
— Пожалуйста.
Но тут за стеной послышались голоса, дверь раскрылась, и в комнату вошел Анищенко, а за ним Якушкин со связанными за спиной руками; двое солдат с винтовками остановились на пороге, ожидая приказаний.
