В этот же день батальон Лобачева обходным путем вышел на рубеж Чамод — высота 171,0. Налетами авиации противник пытался восстановить положение, но это ему не удалось. Под ударами советских танков он стал отходить.
...На одном из участков шесть танков, выйдя из леса, один за другим завязли в болотистом грунте.
— Этого еще не хватало, зарылись по самые башни, — выбравшись из танка, удрученно проговорил комбат.
Остальные танкисты тоже оставили машины.
— Кто бы мог подумать, что на таком грунте можно завязнуть? — ковырнув носком сапога землю, проговорил подошедший зампотех роты Федор Силютин. Вместе с ним были техник по ремонту боевых машин Якимов и моторист-регулировщик Дробинии.
— Сверху-то песок, а внизу трясина, — заметил майор Лобачев.— Вы на чем приехали? — обратился он к подошедшим.
— Как всегда, товарищ майор, на трофейной.— Силютин показал в сторону кустарника, где стояла машина.
Подошел адъютант штаба батальона старший лейтенант Дубовик, озабоченно оглядел бедственную картину.
— Поступим так, — проговорил комбат. — Едем на трофейной в батальон, оттуда пришлем тягачи. А ты, Василий Фомич,— кивок в сторону Дубовика,— пометь на карте место расположения танков, чтобы легче было отыскать.
К старшему лейтенанту Дубовику командир батальона питал особую симпатию. Этот офицер отличался безупречной исполнительностью, обладал редкими качествами штабного работника. Он всегда был в курсе боевой обстановки. Неоднократно и четко выполнял разведывательные задачи. Кроме того, хорошо знал личный состав батальона.
— А вам, товарищ Тимашов, вместе с Силютиным принять все возможные меры, чтобы вытащить машины,— приказал комбат командиру роты. — Тягачи мы, конечно, пришлем, но... чем черт не шутит!
Трофейная машина ушла.
Незаметно наступили сумерки. Подул холодный ветер.
Тимашов велел Силютину и Дробинину разведать железную дорогу, которая проходила отсюда метрах в ста и вела на Будапешт.
— Возможно, найдете шпалы для настила,— сказал он.— А мы тут, в лесу, поищем чего-нибудь для самовытаскивания.
Со шпалами проблемы не было: гитлеровцы разрушили большой участок железной дороги, специальными крюками растащили по сторонам десятка три тяжелых, просмоленных шпал.
Всю ночь трудились без отдыха. Из жердей и шпал построили в труднодоступных местах настил. К рассвету с помощью прибывших двух тягачей удалось вырвать из болотной хляби все танки.
Вечером в бригаду приехал командарм Кравченко. Побывал в батальонах, поздравил гвардейцев с освобождением города Вац. О гитлеровцах, засевших в Будапеште, генерал сказал, что их тоже надо как можно быстрее "прихлопнуть". Потом он подъехал к штабной машине 2-го батальона. Майор Дианов доложил честь по чести.
— А где твоя знаменитая трубка, герой Сталинграда?— неожиданно для всех поинтересовался он с улыбкой.
— Трубка, как всегда, со мной, товарищ генерал,— тоже улыбаясь, ответил комбат.
Потом Кравченко серьезно спросил:
— Сколько у тебя наград?
— Орден Ленина, Красного Знамени и две "Звездочки".
— Придется направить,— сказал командарм и посмотрел на командира бригады.
Майор Дианов не мог взять в толк смысл такого разговора. Мелькнула тревожная мысль: "Неужто взыщут за подорвавшийся танк?"
— Товарищ Дианов, есть одно место в Военную академию бронетанковых войск. Лично рекомендую тебя.
В бригаду ты прибыл ротным, лейтенантом и без наград, а теперь — комбат, майор и с четырьмя орденами. Это похвально. Кандидатура что надо.
Что-что, а этого Дианов никак не ожидал. Предложение совсем не ко времени...
— Товарищ командующий, может, после победы?..
— Нет, сейчас. Ночью сдать батальон, а завтра — в штаб армии, к кадровику.
...Майор Дианов сдал батальон прибывшему из госпиталя капитану Александру Яковлевичу Мосиященко.
В ночь на 20 декабря для постановки задачи в бригаду приехал командир корпуса генерал Михаил Иванович Савельев. А к трем часам комбриг Третьяк уже доложил ему о готовности бригады к выступлению. Утром после короткой артиллерийской подготовки началось наступление вдоль границы, разделяющей Венгрию и Чехословакию.
Впереди, как всегда, шла разведка — танковый взвод лейтенанта Мостовенко с автоматчиками. Танки двигались медленно: темно, дорога узкая...
Прошли около пяти километров — тихо. У одного из поворотов остановились. На машину Мостовенко взобрался командир отделения Коробцов. Шепнул в открытый люк:
— Товарищ лейтенант, впереди какое-то движение, должно быть, немцы.
Через пару минут дозорные уточнили: метрах в двухстах по обеим сторонам дороги стоят вражеские орудия.
Напрасно шептал сержант Коробцов: артиллеристы услышали, как подошли танки, и открыли огонь. Первый же их снаряд угодил в тридцатьчетверку младшего лейтенанта Панфиленко. Танк остановился, загородив дорогу. Командир машины и механик-водитель Жарков погибли... Началась жаркая перестрелка. Мостовенко доложил по рации комбату обо всем, что увидел, что произошло.
Не прошло и четверти часа, как на какой-то трофейной машине подъехала "тройка" Силютина: сам зампотех роты, техник по ремонту боевые машин Якимов и моторист-регулировщик Дерябин. К этому времени с артиллерийской засадой было покончено.
— Продолжайте выполнять задачу,— сказал Силютин,— а мы займемся подбитым танком.
Теперь направляющим шел сам командир взвода.
Вышли на поляну и увидели: дорогу пересекают танки. Целая колонна... Сообщив об этом командиру батальона, лейтенант Мостовенко получил короткое, в одно слово, распоряжение:
— Закупорить!
Загремели подряд два выстрела. Один из танков остановился, а другой стал объезжать его. Однако, получив пару бронебойных, остановился и он.
Радист-пулеметчик Лев Брейтер не прекращал огня из лобового пулемета. Повернули башни в сторону разведчиков и вражеские машины. После первых же их выстрелов на головной тридцатьчетверке погасли осветительные плафоны, замолкла рация. Да Брейтеру, в общем-то, некогда было и сидеть на связи, надо расстреливать выскочивших из подбитых танков гитлеровцев.
Заклинило башню в машине Мостовенко.
— Правый поворот! — приказал командир, но опытный механик-водитель Курский и без команды знал, что делать, уже повернулся.
— Бронебойным! — крикнул лейтенант наводчику орудия.
— Как с колонной? — послышался в наушниках голос комбата.
— Ведем бой! — ответил Мостовенко.
А в другом танке — лейтенанта Андреева,— который замыкал разведывательные машины, возмущался механик-водитель старший сержант Петр Сериков:
— Товарищ лейтенант, ну почему мы всегда в хвосте? Муторно же: ни газануть, ни пострелять. Проситесь вперед!
Андреев "попросился".
— Валяй! — дал согласие Мостовенко: вполне исправный танк здесь, впереди, управится с делом лучше, чем его машина с заклиненной башней.
На танк Андреева взобрались еще человек пять автоматчиков во главе с командиром отделения Леонтием Коробцовым.
Нелегко на горной узкой дороге обогнать передние машины —того и гляди загремишь под обрыв. Но обогнали.
А колонна гитлеровцев уже пересекла дорогу, стала удаляться... Петр Сериков ринулся за ней. Два отделения автоматчиков — сержантов Коробцова и Громова, два танковых пулемета и пушка — это ли не сила! Вмиг догнали вражескую колонну.
Не отставал от них и танк лейтенанта Мостовенко. Гитлеровцы, видимо, не ожидали, что их так быстро настигнут советские танкисты. Вспыхнула, осветив придорожный лес, замыкающая машина. Лев Брейтер управился с выскочившим экипажем. Следующей полыхнула огнем автомашина с солдатами в кузове.
Марш проходил по извилистой дороге. Слева тянулась горная гряда, а справа, почти вплотную к дороге, протекала река Ипель. Головную походную заставу возглавлял танковый взвод лейтенанта Колонтая в составе трех экипажей — самого командира взвода, младшего лейтенанта Белоусова и старшего лейтенанта Немченко.
Миновав один из поворотов танки обнаружили большое скопление вражеской техники на окраине населенного пункта Дермотки. Белоусов быстро зарядил пушку, повернул башню. Наводчик орудия Шашков прицелился в ближайший танк.
— Огонь!
— Выстрел!
Немецкий танк загорелся. А в батальон уже полетело донесение. От следующих выстрелов вспыхнул бронетранспортер. Свалились в реку несколько мотоциклистов. К огневому бою подключились все машины взвода. Гитлеровцы, не выдержав его, подожгли скирды соломы и под прикрытием дыма бросились к мосту.
— Сосредоточить огонь по переправе! — скомандовал по радио лейтенант Колонтай.
Запылали еще несколько бронетранспортеров и автомашин.
