— Кто не хочет слушать, может рисовать или читать, но только не мешайте другим, — сказала Рената. Однако Рената не успела начать рассказ о Дрездене. Дверь распахнулась, и в класс вошла женщина в серой меховой шубке с пушистым воротником и черной меховой шляпке. Подойдя к Ренате, незнакомка нараспев начала объяснять цель своего неожиданного прихода.
— Я знаю, что вы замещаете фрау Хут. Это хорошо. Я слышала, что у вас сегодня занятий не будет, а будет экскурсия. А у меня сегодня есть кое-какие дела в Грейфсвальде, вот я и решила свою дочку взять с собой: пусть полюбуется из окошка машины окрестностями.
Женщина коснулась поверхности стола рукой, с которой она так и не сняла кожаной перчатки, добавила, кивнув в сторону класса:
— Собирайся быстрее, Сильвия!
— Ох!..
Сорок учеников замерли. Наступила мертвая тишина. Рената знала все виды тишины в классе. Озабоченная тишина царит в классе тогда, когда учительница со стопкой проверенных тетрадей входит в класс; задумчивая тишина, когда все сосредоточенно думают над только что полученным заданием; тишина воодушевления, вызванная только что прочитанным отличным рассказом; настороженная тишина, когда кто-то из учеников-проказников задает учительнице хитрый вопрос с подвохом; и выжидающая тишина — она наступает тогда, когда учительница своим ответом или разочаровала, или, напротив, воодушевила ребят. Мертвая тишина для любого учителя — самая тяжелая.
— Мне жаль, фрау…
— Фрау Гросман!
— Мне жаль, фрау Гросман, но день экскурсии в школе — такой же учебный день, как и любой другой. Экскурсии с учениками проводятся тоже с определенной целью.
— Это какая же цель у вас на сегодня? Вокруг лес да несколько грязных хуторов, где наши дети бывали уже не раз.
— Я попрошу вас не мешать мне вести урок. У вас нет никаких оснований, чтобы забрать свою дочь из класса.
— Вот оно как! — удивилась фрау Гросман, снимая с головы шляпку. Затем она зачем-то посмотрела на часы. На квадратном лице женщины затрепетали крылья по-мужски крупного носа. — Вот оно как! — еще раз повторила женщина нараспев, и глаза ее метнули злобный взгляд. — Тогда, быть может, я могу присутствовать на вашем уроке?
— Пожалуйста.
— Как член родительского комитета, я, разумеется, имею на это полное право.
Пока Рената открывала окно, фрау Гросман села на стул, который стоял позади Ренаты.
Ренату охватило неприятное чувство, какое бывает у человека, за спиной у которого кто-то находится, да еще, быть может, с недобрыми намерениями. Однако стоило ей взглянуть на детей, как это чувство тотчас исчезло, так как на нее внимательно смотрели доброжелательные лица учеников, а Эльке даже заговорщицки подмигнул ей.
Рената начала свой рассказ о Дрездене. Она говорила, а ей казалось, что она ведет детей по своему городу, показывает им площадь Единства, затем спускается к Эльбе, холодной и серой в ноябре, откуда из-за тумана совсем не видно Старого города.
Затем она рассказала детям о дворце Цвингер, о всемирно известной картинной галерее.
После этого она мысленно поднялась на самую высокую точку, откуда весь город, раскинувшийся по обоим берегам реки, был виден как на ладони. Погода была великолепная, солнечная, река отливала серебром, и можно было разглядеть каждый дом. Таким Рената не могла не показать свой родной город ученикам маленького поселка Бергхайде.
— Недалеко от ресторана «Луизенхоф» находится великолепная вилла, украшенная стройной башенкой, — продолжала Рената. — Называется она «Сан-Ремо». Отнюдь не случайно во время войны в ней поселился американец по фамилии Нобель. Этот американец по рации наводил на наш город, который не имел особого военного и промышленного значения, а был лишь крупным центром немецкой культуры, эскадрильи американских и английских бомбардировщиков, которые сбрасывали свой смертоносный груз на город, превратив его в груду развалин. И в то же время ни одна бомба не упала на виллу. Нобель — это имя, которое мы с вами должны запомнить. Сейчас этот человек живет в стране, где совершенное им вовсе не считается преступлением… Чем дальше рассказывала Рената, тем внимательнее слушали ее ученики.
— Я тоже была в Дрездене…
Рената обернулась. Эти слова произнесла дама, которая уже сняла свою меховую шубку и повесила на спинку стула.
— По сравнению с довоенным временем город сейчас не тот, — недовольно продолжала дама.
Рената, густо покраснев, тихо и вежливо спросила:
— А когда вы были в Дрездене в последний раз?
— Два года назад, когда мой муж поступил в академию.
— Мне кажется, что вы были в городе или ночью, или же в густой туман.
Рената повернулась к классу. Она чувствовала себя оскорбленной. Однако, посмотрев на учеников, она заметила, что все они задумчивы, а у девочки, что сидела позади Эльке, заплаканные глаза.
«Да ведь это же Сильвия Гросман, — подумала Рената. — Жаль, что я разрешила ее матери остаться в классе: несмотря на певучий голос, от этой особы даже холодом веет».
Рената встала и, подойдя к окну, прислушалась, но шума машин не было слышно.
— А теперь, дети, мы пойдем на экскурсию. Только сейчас мы с вами поменяемся ролями. Я вам рассказывала о Дрездене, вы же покажете мне окрестности Бергхайде. Договорились?
— Договорились! — хором ответили ученики.
Среди наступившей на момент тишины откуда-то вдруг донесся женский крик, затем какой-то хлопок и снова женский крик.
Школьники испуганно закрутили головами. Фрау Гросман, быстро схватив свою шубку, выскочила из класса.
У входа в школу стоял небольшой «Вартбург» серого Цвета. Вместе с учениками второго класса, в котором учился и Ральф Хут, из школы вышла молоденькая учительница с расстроенным лицом. Она держала за шиворот светловолосого мальчугана, который, засунув руки в карманы, пинал своими грязными ботинками камешек. Мальчуган задергал плечом, пытаясь таким образом сбросить с себя руку учительницы.
— Коллега! — строго окликнула Рената из окна учительницу.
Учительница на миг выпустила из рук воротник шалуна, а тому только того и нужно было: через секунду он уже скрылся в кругу мальчишек. Учительница, густо покраснев и беспомощно опустив руки, подошла к окну, у которого стояла Рената.
Ренате было жаль и молоденькую учительницу, и шаловливого мальчугана.
— Не надо так, ведь это же ребенок, — тихо проговорила Рената. — Не теряйте их из виду, а то они уже вышли за ворота. До свидания.
Рената видела, как фрау Гросман открыла дверцу «Вартбурга» и села в него. Взревел мотор, и машина выехала со школьного двора.
Рената с облегчением вздохнула и вывела класс на прогулку.
Фрау Гросман дожидалась учеников четвертого класса возле своего дома.
— Если вы не возражаете, я хотела бы присоединиться к вашей экскурсии, — попросила она Ренату.
И хотя Ренате хотелось отказать ей, она все же сказала:
— Пожалуйста.
Фрау Гросман успела переодеться. Теперь на ней были лыжные брюки серого цвета и модный свитер, на голове меховая шапочка.
Мать подозвала Сильвию к себе и взяла ее за руку.
Девочки, шедшие рядом с Сильвией, постепенно отстали от фрау Гросман с дочерью. Рената тоже отошла немного в сторону. Сама не зная почему, Рената чувствовала, что присутствие фрау Гросман раздражает ее.
Дети окружили Ренату плотным кольцом. Они задавали ей всевозможные вопросы. Завязался оживленный разговор, и Рената была довольна: как-никак сорок любознательных мальчишек и девчонок осаждали ее и всех она сумела завоевать за какой-то час. О фрау Хут никто из учеников так больше ни разу и не спросил ее.
«Неужели и обо мне так же быстро позабудут мои ученики? — подумала она с легкой грустью. — Вот и выходит, что незаменимых учителей нет».
Скоро группа углубилась в лес. От влажной земли шел сильный запах. Пахло грибами, прелой листвой и смолой. На листьях кустарника блестели крохотные капельки влаги осевшего тумана.
Оказавшись в лесу, дети заговорили тише, задавали меньше вопросов. Рената любила лес. В лесу под Дрезденом так же приятно пахло прелой листвой и землей, иногда доносилось ржание лошадей.
Вдруг Ренате показалось, что она слышит шум автомобилей. Она прислушалась. Но никаких машин не было и в помине. Рената с сорока мальчишками и девчонками и фрау Гросман долго ходила по лесу. Ей хотелось поскорее увидеть Манфреда, так как она чувствовала себя одинокой среди совершенно чужих ей людей. Ей хотелось поговорить по душам, но было не с кем. Чтобы убежать от самой себя, она разговаривала с детьми.
Так они шли по просеке, разговаривая то о хуторках, которые располагались по соседству, то о растениях и цветах, которые попадались им на пути.
