О состоянии воинской дисциплины докладывал каждый командарм. Главком и член Военного совета сосредоточили свое внимание на 8-й Гвардейской армии (командарм И. Юрпольский) и на 1-й Гвардейской танковой армии (командарм И. Герасимов). У Юрпольского был очень большой рост происшествий. Причем при докладе он значительно занизил цифры, что вызвало буквально гнев главкома: «Ты же генерал, как ты можешь так опуститься и врать?» А Мальцев добавил: «Иван, я тебя знаю давно. Ты постоянно стремишься все приукрасить. Тебе самому надо больше работать. Если ты лично не поправишь положение в армии с дисциплиной — вынужден буду вызвать тебя на парткомиссию. Терпение уже лопнуло». Потом переключились на Герасимова.
— Представьте себе картину, — начал главком. — Командующий армией проводит учения с одной из дивизий. Условия выхода дивизии из города, а она располагается в Дрездене, сложные. Но если условия сложные, так ты все предусмотри, чтобы ничего не случилось! А что делается? На весь город поставили двух или трех регулировщиков — неподготовленных солдат — и все! И в итоге что? Один грузовой автомобиль, отстав от своей колонны, мчался по Дрездену с большой скоростью. На перекрестке в центре города машина налетает на трамвай и от удара загорается. В трамвае жертвы. Но и это не всё. Машина горит, а в ней не просто снаряды, а реактивные снаряды. Хорошо, что немецкая полиция быстро сработала, вызвала пожарную команду. Тягач, поливая машину, одновременно отбуксировал ее за город. А начни летать снаряды по такому громадному городу? Это же беда! Нетрудно представить, что могло бы быть. Командарм, доложите: чем объясняется такая подготовка к учениям?
— Товарищ главнокомандующий, — начал было тот, — дело обстояло несколько не так…
— Ты мне доложи — почему плохо подготовлено учение! Оно еще не началось, а уже такое происшествие.
И так в этом же духе минут пятнадцать. Конечно, все остальные притихли. Я в том числе. Мне тоже нечем было хвалиться — в армии 167 происшествий за 8 месяцев. И хоть на тысячу военнослужащих личного состава у нас приходилось меньше, чем у других, но общая цифра просто ошеломляла. Наверное, руководство учло мое недавнее пребывание в должности, поэтому ограничилось только некоторыми указаниями.
Затем главком предоставил слово Туронтаеву, который напомнил, какие еще у нас не проведены учения. А главком отметил, что на учении в 10-й Гвардейской танковой дивизии была группа офицеров штаба Группы, и подчеркнул, что учение хорошо подготовлено и умело проведено. Это, конечно, для меня было очень высокой оценкой. Когда главком сказал, что будет на этот счет направлена информация, я вообще почувствовал себя неловко.
О командно-штабном учении Группы было сказано всего несколько общих фраз, но никто ничего не уточнял. И я — тоже.
Зато после совещания меня все обступили и давай нажимать: «Чем ты удивил главкома?» Я, разумеется, был немногословен: учение как учение. Постарался перевести стрелку на другую тему — о групповом командно-штабном учении. Зашли к Туронтаеву. Он сообщил, что учение будет проводить главком, но посредников пришлют из Центра (то есть из Генерального штаба и какого-то военного округа).
Вскоре приехали из Киевского военного округа посредники во главе с командующим войсками генерал-полковником В. Г. Куликовым. Почему-то одновременно распространились слухи, что будто бы Куликов может заменить Кошевого. Во время учений мне удалось повидаться с Виктором Георгиевичем Куликовым, и я без дипломатического захода прямо спросил:
— Вы приехали в связи с предстоящим назначением на Группу?
— Все может быть, все может быть, — шутил Виктор Георгиевич.
Но, видно, все-таки дыма без огня не бывает. Буквально через месяц сменилась власть — Петр Кириллович Кошевой уехал в Москву (никто не знал, куда конкретно), а Группой войск стал командовать Виктор Георгиевич Куликов. Вслед за Кошевым отбыл Владимир Владимирович Туронтаев — на штаб группы приехал генерал-лейтенант Владимир Захарович Якушин. Сменились и другие руководители. Но из числа ведущих фигур В. Л. Говоров и Е.Е.Мальцев остались.
Жизнь и учеба в Группе войск в Германии продолжались под прежними знаменами, но с другим главнокомандующим. В сравнении с Кошевым генерал-полковник Куликов был, конечно, более склонен к обсуждениям, отысканию общих взглядов. Это обеспечило ему «общий язык» не только с членом Военного совета Мальцевым, но и с советским посольством в ГДР (Петр Андреевич Абросимов), и с руководством Министерства обороны (Гофман), и с Министерством госбезопасности (Мильке), и со всем политическим руководством ГДР — Вальтером Ульбрихтом, Эрихом Хонеккером, Вилли Штофом и другими.
Когда сейчас вспоминаю те годы, конечно, многое приходит на память. Во-первых, это была настоящая боевая учеба. Иногда увлечения и фантазия начальников доходили до классических форм. Например, я провожу учения с 47-й Гвардейской танковой дивизией, и тоже с форсированием Эльбы, но только наоборот — с запада на восток. Приезжает главнокомандующий В. Г. Куликов и ставит командиру дивизии генералу Г. Ворохобу задачу — всем (!) танкам дивизии преодолеть Эльбу только по дну реки, при этом каждый батальон должен иметь свою трассу. И готовили все необходимое, и преодолевали по дну, и все проходило нормально (никого не утопили), потому что предварительно разведку дна на таком огромном фронте проводили двое суток.
Однако самыми знаменательными для меня и для всей армии стали проведенные в зиму с 1970-го на 1971 год армейские войсковые учения. На учения вышла вся армия: пять дивизий, три бригады и девять отдельных полков. Все казармы закрыты на ключ. В военных городках только круглосуточный патруль.
Армия была поднята внезапно по тревоге ночью. Зима. Шел холодный дождь. Соединения, части, штабы вышли, а запасы вывезли в запасные районы. Все было тщательно проверено. Затем Главнокомандующий Группой — руководитель учения поставил задачу в течение суток совершить марш и сосредоточиться в северо-восточном районе ГДР. Дождь продолжал лить. Задача с маршем и сосредоточением выполнена. Но, чувствую, личный состав уже измотан, особенно командиры. Во-первых, потому, что хотя привалы и были, но марш совершается круглые сутки, и, во-вторых, идет непрерывный дождь. Температура нулевая, однако поскольку дует сильный ветер, то, конечно, промокший, да еще после двух бессонных ночей, солдат чувствует себя скверно. Ясно: надо срочно поднять боевой дух.
Отдал распоряжение о немедленной организации обогревательных пунктов на весь личный состав (палатки всех видов, брезентовые покрытия, крытые кузова машин с калориферами или печками). Всему личному составу удвоили норму питания (за счет первого вида), особенно мяса, сала, масла, сахара. А горячего крепкого сладкого чая и белого хлеба — в неограниченном количестве круглые сутки.
Организовав все меры безопасности, особенно позаботясь, чтобы не сгорели или не угорели люди, все, кроме старшего звена командиров и штабов, приступили к сушке и отдыху. Однако прежде была организована круговая оборона, выставлены полевые караулы на всех дорожных направлениях, создана система наземного и воздушного наблюдения, средства ПВО приведены в боевую готовность. Штабы имели две смены — одна работает, а вторая отдыхает. В то же время рассчитывать на значительную паузу в действиях не приходилось. Как я и предполагал, сразу после моего доклада о сосредоточении войск армии в указанном районе в установленные сроки, последовала директива командующего войсками фронта (т. е. руководителя учения) о подготовке и проведении операции с целью разгрома противостоящего противника. Поэтому были задействованы все основные командиры и штабы, от полка и выше. А личный состав готовил себя и боевую технику к боевым действиям.
Суть боевой задачи состояла в том, что армия, занимая полосу обороны, обязана была отразить внезапное нападение противника, перейти в решительное контрнаступление и полностью разгромить агрессора на его территории. У читателя может возникнуть вопрос — зачем ждать нападения противника? Если имеются достоверные данные разведки о том, что он уже изготовился к наступлению, то надо наносить упреждающий удар — вначале артиллерией и авиацией, а затем добить его войсками. Разумеется, это и логично, да и правомерно с учетом тяжелейшего опыта Великой Отечественной войны. В то же время мы никогда не должны забывать о миролюбивой сущности советского социалистического государства. Оно не может и не должно выглядеть агрессором даже по формальным признакам. Вот почему начальный период войны отрабатывался именно так, чтобы, во-первых, не позволить противнику вклиниться на нашу территорию (а если это ему удастся — выбить!), сразу же с первым его выстрелом обрушить на него всю мощь нашей артиллерии и авиации, а, во-вторых, перейдя в решительное наступление главными силами, полностью разгромить агрессора.
