Это был Мустафа Велиханов. После тяжелого ранения под Сморгонью он лишился правой ноги. Накануне он узнал о гибели командира бригады Ази Асланова и о предстоящем погребении, и приехал из Бузовны, проводить своего генерала. Он недавно выписался из больницы, был очень слаб, не научился еще ходить, и не мог влиться в общий поток людей. Он решил пропустить процессию, а потом подняться к парку Кирова, подождать, пока станет свободнее и народ разойдется, и положить на могилу свои цветы.
От здания Бакинского Совета процессия прошла по Красной улице, завернула на Парковую.
— Глянь, Самед! — сказал Узеир Гаджибеков, показывая глазами на нижний конец улицы. — Посмотри, сколько народу идет, и это еще не все…
— Это народ выражает любовь к своему сыну-герою. С такими почестями хоронят у нас не каждого.
— Помнишь похороны Джафара Джабарлы? — Узеир поправил очки на переносице. — С тех пор никого в Баку не провожали в последний путь так торжественно. При таком стечении людей…
— Эх, Ази, Ази, короткой оказалась твоя славная жизнь!
Ограда парка в двух местах была снята, и похоронная процессия свободно прошла в парк.
Молодой полковник-распорядитель отвел несущих венки в сторону, и открылась могила, вырытая на уступе скалы, с которой был виден весь город, и наверное, весь Каспий, до самой Ленкорани.
Снятый с лафета гроб положили на рыжую сырую землю, на краю могилы.
И тогда мать, сестра и жена Ази бросились на гроб. Им дали выплакаться.
Председатель Президиума Верховного Совета республики Мирбашир Касумов поднялся на траурную трибуну. Подняв руку вверх, он попросил тишины.
— Братья и сестры, сегодня мы прощаемся со славным сыном нашего народа Ази Аслановым…
Открыв траурный митинг, он предоставил слово поэту Самеду Вургуну.
— Сегодня такой день, — сказал Вургун, кладя руки на перила трибуны и высоко подняв голову, — когда вся земля Азербайджана оделась в траур.
Самед Вургун замолчал, потому что мать Ази в этот момент потеряла сознание, а Хавер билась в руках Наташи, как птица с подбитыми крыльями.
— Ази, родной! Не пустим тебя в землю! Возьми нас с собой! — кричала Хавер, и Наташа едва удерживала ее и бормотала какие-то бессвязные слова утешения.
Самед Вургун, видя это, не мог продолжать свою речь. Подумав, он сунул руку в карман и достал листок с тем самым стихотворением, которое он написал на смерть Ази бессонной мучительной ночью.
Баку в печали. Молчаливо море.
На облаках вечерних отблеск крови.
И в каждом взгляде затаилось горе.
Скорбит народ, сурово сдвинув брови.
Сын Родины! Печаль страны едина.
И скорбно отуманены просторы.
Отчизна-мать оплакивает сына.
Недвижны и темны леса и горы.
А за горами на фронтах далеких,
Там произносят клятву перед гробом.
Мчат танки, и войска идут потоком,
Священный гнев ведет их по сугробам!
Промчатся годы. Возмужают дети.
С тобой из поколенья в поколенье
Пойдет легенда в глубину столетий,
Храня эпохи нашей вдохновенье.
Возьмет художник кисть. Увидят люди
Твой светлый облик, что весны лучистей.
Потомкам дальним о герое будет
Рассказывать язык пера и кисти.
Бабек и Джаваншир сквозь даль столетий
Свои мечи склоняют пред тобою.
Покуда мир стоит и солнце светит
В сердцах нетленна память о герое!
Гошма, герайлы, теджнисы — формы стихосложения, преимущественно в народной (ашыгской) поэзии.
Гардаш (азерб.) — брат.
Чапыг — то есть «со шрамом».
Киши (азерб.) — мужчина.
Довга (азерб.) — рисовый суп на кислом молоке с зеленью.
Нанали (азерб.) — бабуля, бабушка.
Азраил — ангел смерти.
Джыртдан — Мальчик-с-пальчик из народной сказки.
Аз ФАН — Азербайджанский филиал Академии наук СССР.
Восточные сладости, которые пекут чаще всего на новруз-байрам — праздник весны, новый год.
Семени — всходы пшеницы, которые выращивают к празднику новруз-байрам.
Казан — котел для плова.
Батман — мера веса.
