- Аминь, - произнес Макдауэлл с полным олениной и горошком в масле ртом.
- Вы видите лишь маленькую часть грандиозного замысла, - объяснил Поуп священнику. - Разве в одной хорошей книге не говорится, что на свете есть такие вещи, о которых мы и помыслить не можем?
- У Шекспира, да, - сурово заметил священник, по-прежнему делая карандашом записи. - "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам". Гамлет, первый акт, пятая сцена, - он закрыл блокнот и засунул его в карман. - Так завтра, генерал, мы можем ожидать победы, которая встанет в один ряд с битвой при Каннах? Или при Йорктауне?
Поуп колебался, стоит ли заявлять столь высокие притязания, особенно перед лицом конгрессмена, хотя он сам их завысил.
- Если только люди Макклелана будут драться так, как должны, - ответил он, аккуратно взвалив всю ответственность на своего соперника. Никто не ответил. Вообще-то никто просто не хотел шевелить это осиное гнездо. Люди Макклелана были известны преданностью своему генералу, и многие из них противились тому, что должны подчиняться приказам Поупа, но боялись, что это нежелание может быть воспринято как отказ сражаться.
- Интересно, чем занимается Ли? - спросил артиллерийский офицер с дальнего конца стола.
- Роберт Ли делает то, что у Роберта Ли всегда получалось лучше всего, - объявил Поуп, - сидит сложа руки, позволяя кому-нибудь еще сделать всю работу. Ли ожидает к югу от Раппаханнок и окапывается. Он послал Джексона, чтобы сорвать наши приготовления, но на такой быстрый ответ с нашей стороны он не рассчитывал. Он нас недооценил, господа, и это станет началом его конца. Это блюдо с грушами? Не могли бы вы передать? Спасибо.
Ординарец принес кувшин с лимонадом для трезвенников и графин с вином для остальных. За окном фермы горели огоньки костров, там, где на склоне холма разбили лагерь ближайшие батальоны. Вдали наигрывал оркестр, и нежная протяжная мелодия разливалась в теплой летней мгле.
- Кто-нибудь разузнал, что войска мятежников делают в Гровтоне? - спросил один из офицеров Макдауэлла, полив груши густыми сливками. Поступило несколько сообщений о силах мятежников, прибывших к открытому западному флангу армии Поупа.
- Паникерские слухи, - уверенно заявил Поуп. - Видели лишь вражеских кавалеристов-разведчиков. Кавалерия, которая пытается разведать путь к отступлению, всегда является признаком агонии умирающей армии, джентльмены. Но только не завтра, и никогда больше. С этого момента наша армия будет идти только вперед. На Ричмонд!
- На Ричмонд! - в один голос повторили офицеры, - к победе.
- На Ричмонд, - сказал конгрессмен, - и к перевыборам.
- На Ричмонд, - воскликнул преподобный Старбак, - и к освобождению.
И всё это будет утром.
Ночью каролинцы Хадсона соорудили новый завал перед железнодорожным полотном, где ни канава, ни примыкающая к ней насыпь не являлись препятствием для атакующих янки.
- Мне следовало подумать об этом раньше, - признался Хадсон.
- И мне тоже, - отозвался Старбак. Он помолчал. - Правда, я думал, что появится Ли. Совершенно не рассчитывал, что придется драться целый день в одиночку.
- Я же вам говорил, - дружелюбно произнес Хадсон, - всегда ожидайте худшего.
- Но где же Ли? - продолжал вопрошать Старбак, несмотря на совет человека более опытного.
- Одному Господу известно, - мягко ответил Хадсон, - и полагаю, нам просто придется драться, пока сам Господь не сообщит нам эту тайну.
- Я тоже так думаю, - уныло согласился Старбак. Он пребывал в мрачном расположении духа, осознавая, что в свое первое сражение на посту командующего Легионом успехов не добился. Легион дважды отходил со своей позиции, и хотя оба раза возвращался к железной дороге, понес тяжелые потери. Хуже того, две роты полка фактически взбунтовались. Старбак вспомнил смех Мокси и с абсолютной очевидностью понял, что этот насмешливый хохот был его шансом подавить сопротивление правофланговых рот раз и навсегда. Старбак знал, что ему следовало вытащить револьвер и пустить Мокси пулю промеж глаз, но вместо этого он притворился, что не слышит, и тем отдал победу противнику.
Процесс сооружения нового завала потревожили снайперы янки, не прекращая стрельбу и ночью. В темноте снайперы стреляли туда, где замечали движение у далекого костра, и эта постоянная опасность заставила всех держаться под прикрытием канавы или искать безопасное место у противоположного склона холма, где при свечах работали хирурги бригады. Собственные снайперы бригады отвечали на огонь янки, огоньки из их винтовок с тяжелыми стволами разрывали тьму маленькими точками. Стрелки прекратили огонь, когда их окликнули санитары с просьбой не мешать передвижениям людей с носилками, но как только санитары закончили свою работу и поблагодарили врага за любезность, стрельба возобновилась.
Единственной хорошей новостью этой ночи стало прибытие почты, которую принесли из Гордонсвила с продвигающимися войсками Ли. Сержант Тиндейл раздал письма и посылки, оставив печальную стопку адресованной мертвецам почты. Одна из посылок пришла из ричмондского арсенала и предназначалась командующему Легионом Фалконера. В большом пакете оказался стандартный боевой флаг: четырехфутовый квадрат из простой материи на замену захваченного шелкового знамени. Там не было древка, и Старбак послал Люцифера срезать прямое десятифутовое деревце.
Потом в свете костра позади холма он открыл предназначенные ему два письма. Первое пришло от Таддеуса Бёрда, который сообщал, что значительно поправил здоровье и вскоре надеется вернуться в Легион.
"Присцилла не разделяет эти надежды и постоянно находит новые симптомы, для излечения которых понадобится дополнительное время, но я скучаю по Легиону".
Далее в письме говорилось, что Энтони Мерфи благополучно добрался до Фалконера и также поправляется, хотя вряд ли встанет на ноги в ближайшие пару недель. "Правда ли, - спрашивал затем Бёрд, - что Свинерд узрел божественный свет? Ежели так, то это доказывает, что от христианства есть кой-какой прок в этом мире, хотя, признаюсь, мне сложно поверить в подобное преображение. А мурлыкать дракон научился? Молится ли он перед тем, как выпороть рабов, или после этого? Непременно опишите мне все отвратительные детали".
Письмо заканчивалось сообщением о том, что Вашингтон Фалконер так и не появился в Фалконере, но, по слухам, мутит воду в политических кругах Ричмонда.
Второе письмо пришло Старбаку из столицы Конфедерации. К его удивлению и удовольствию, оно было от Джулии Гордон, бывшей невесты Адама, которая теперь называла Старбака своим другом. Она сообщала хорошие новости:
"Матушка прислушалась к моему желанию и позволила мне стать сестрой милосердия в госпитале Чимборасо. Она сделала это с неохотой, под угрозой бедности и с торжественным обещанием госпиталя выплачивать мне жалование, хотя до сих пор это обещание так и не было выполнено. Я нахожусь на обучении, как они говорят, так что должна приберечь все надежды на жалование до тех пор, пока не смогу отличить бинты от бутылки каломели. Я учусь, а по ночам плачу по находящимся здесь мальчишкам, но без сомнений, скоро научусь обходиться без этого".
Она не упоминала Адама, как и не сообщила в письме ничего личного, это были просто адресованные другу слова в надежде найти участие.
"Нынче вы не узнаете госпиталь, - заключала Джулия. - Ежедневно в парке возводятся новые здания, и каждая новая палата заполняется ранеными, прежде чем строители уберут свои леса. Я постоянно молюсь, чтобы не увидеть вас на одной из коек".
Старбак уставился на письмо и попытался вспомнить лицо Джулии, но почему-то ее образ не всплыл в его голове. Темные волосы и хорошее телосложение, это он помнил, и ясный ум во взгляде, но он по-прежнему не мог составить образ целиком.
- Выглядите так, словно тоскуете по дому, - прервал мысли Старбака полковник Свинерд.
- Письмо от друга, - объяснил Старбак.
- От девушки? - спросил Свинерд, усаживаясь напротив Старбака.
- Да, - признался Старбак, а потом после паузы добавил: - От девушки-христианки, полковник. Хорошей, добродетельной христианской девушки.
Свинерд засмеялся.
- Вы и правда затосковали по респектабельной жизни в царстве Божием, Старбак. Может, теперь вы раскаетесь? Может, пришел час, чтобы вы уверовали в Него?
- Вы пытаетесь меня обратить, полковник, - язвительно заявил Старбак.
- Какую же еще услугу я могу вам оказать значительнее этой?
Старбак уставился на огонь.
- Может, - медленно произнес он, - вы могли бы сместить меня с поста командующего Легионом?
Свинерд хихикнул.
- Предположим, Старбак, что после одного дня отказа от алкоголя я бы сказал вам, что для меня это слишком тяжело? Вы бы одобрили?
Старбак скривился в унылой ухмылке.
- В то время, полковник, я бы посоветовал вам подождать денек, а потом вновь вернуться к бутылке. Таким образом я бы выиграл деньги, которые на это поставил.
