Не было согласия и у тех, кто еще стоял у власти. В дни корниловского выступления в конце августа 1917 г. отношения атамана Дутова с правительством обострились. Вызвав атамана, А.Ф. Керенский потребовал подписать документ с обвинением генералов Л. Г. Корнилова и А. М. Каледина в измене, на что Дутов заявил: «Можете послать меня на виселицу, но такой бумаги не подпишу», — и подчеркнул, что, если нужно, готов умереть за Каледина. Полк Дутова защищал штаб генерала А.И. Деникина, «дрался с большевиками в Смоленске», охранял ставку командующего, генерала Н. Н. Духонина.
Атаман А. И. Дутов После подавления корниловского выступления полк ушел в Оренбургское войско, где 1 октября 1917 г. на Чрезвычайном войсковом круге А. И. Дутов был избран председателем Войскового правительства и Войсковым атаманом. «Клянусь честью, что положу все, что есть: здоровье и силу, чтобы защищать нашу казачью волю-волюшку и не дать померкнуть нашей казачьей славе», — обещал он. Именно в казачьем движении, в организации самоуправления и в казачьих частях Дутов видел опору государственности и ее будущее. На обвинение в стремлении «оказачить» Россию он отвечал, что это был бы наилучший выход и только твердая казачья власть может объединить «разноплеменное население» страны. «Мне жизнь не дорога, и ее не буду щадить, пока в России будут большевики», — говорил атаман, уверяя во внепартийности своей позиции и нежелательности втягивания армии в политику. На самом деле армия, конечно, давно уже была втянута в политику. «Я не знаю, кто мы: революционеры или контрреволюционеры, куда мы идем — влево или вправо. Одно знаю, что мы идем честным путем к спасению Родины. Все зло заключалось в том, что у нас не было общегосударственной твердой власти, это и привело нас к разрухе».
Но тот же Дутов признался: «Между двадцать седьмым августа и вторым сентября под видом большевиков должен был выступить я». Затем под предлогом восстановления порядка контрреволюция намерена была активно вмешаться в ход событий, разгромить большевиков, разогнать Советы, арестовать Временное правительство. Секретный приказ о сформировании Петроградской отдельной армии под начальством генерала Крымова главковерх подписал 25 августа 1917 г. Задача армии — «восстановить порядок в Петрограде, Кронштадте и во всем Петроградском военном округе, при этом против не повинующихся лиц, гражданских или военных, должно быть употребляемо оружие без всяких колебаний или предупреждений» (таков приказ Крымова по вверенной ему армии).
Большевики направили в войска Крымова сотни агитаторов, и остановили, можно сказать, одними словами, 3-й конный корпус генерала в 50—60 км от столицы. В итоге все три дивизии корпуса вышли из повиновения. И даже «Дикая дивизия» заявила о своей поддержке Советов… Генерал Крымов, убедившись в нежелании его войск выступить на стороне Белого движения, пустил себе пулю в лоб (13 сентября). Началась вакханалия убийств царских офицеров в армии и на флоте…
Керенский писал: «Сначала флот, потом армия, наконец, вся страна целиком почти с невероятной быстротой покатилась назад, ко временам анархии и беспорядков первых революционных дней. Пробил час!.. Расстрел четырех офицеров прозвучал неким сигналом. Матросские комитеты взяли офицеров под наблюдение, весьма похожее на содержание под арестом. Большевики внезапно добились на флоте реванша за провал июльского мятежа; их представители заняли руководящее положение в Центральном комитете Балтийского флота.
Политические тенденции менялись даже на малых судах — легких крейсерах, торпедных катерах, субмаринах и пр., — экипажи которых, практически не затронутые большевистской пропагандой, во время революции отличались высоким моральным духом. События на “Петропавловске” совпали с ужасными беспорядками в Выборге. Сначала там солдаты арестовали трех генералов и полковника, заподозренных в готовности помочь Корнилову: взяли под стражу, подвергли всяческим унижениям и бросили в воду. Затем во всех подразделениях начались охота, издевательства, уничтожение офицеров. Выборг не стал исключением, на всем протяжении фронта солдаты самовольно арестовывали офицеров, сами оглашали обвинительные заключения, срывали с них погоны, выбирали новых командиров, устраивали военно-революционные трибуналы… Короче говоря, полгода борьбы за восстановление боеспособности армии пошли прахом. Все офицеры превратились в “корниловцев”, то есть в реакционеров. Дисциплины не существовало. Во всех частях множились, как грибы, большевистские группы, узурпируя руководство комитетами».
И. Владимиров. «Да здравствует свобода!» Февраль 1917 г. События напугали офицеров. Устав от чехарды с правительствами, многие из них предпочли устраниться от схватки на том этапе. Так, Союз офицеров, которому промышленник Путилов передал на поддержку переворота Корнилова 1 млн. рублей, фактически разворовал или пропил всю полученную им сумму, после чего уже и сам промышленник обреченно заявил: «Дело Корнилова в России проиграно».
Трусость премьера окончательно поставила жирный крест на Временном правительстве. К тому времени оружие было в руках у Красной гвардии, которую кадеты старались разоружить. «Министры умоляли большевистских агитаторов, чьему деструктивному влиянию они приписывали все военные неудачи, воспользоваться этим влиянием против корниловских войск и уговорить их не повиноваться командирам. В довершение всего Керенский упрашивал кронштадтских матросов — этих июльских злодеев — тоже встать на его защиту». У «октябристов», «февралистов» и умеренных социалистов были веские основания бояться монархистов ничуть не менее большевиков. Об этом свидетельствует признание В. Шульгина. Депутат Государственной думы трех созывов, возглавлявший правых русских националистов, издатель, редактор газеты «Киевлянин», заявил в мемуарах: «Николай I повесил пять декабристов, но если Николай II расстреляет 50000 “февралистов”, то это будет задешево купленное спасение России».
Впрочем, ненависть монархистов к либералам и демократам (и наоборот) была взаимной, давней, непреодолимой… Г. М. Катков в «Деле Корнилова» приходит к выводу: публичное «разоблачение» Керенским главы русских вооруженных сил, когда шли боевые действия, а внутреннее положение страны достигло крайней степени разложения, анархии и недовольства, обернулось для России страшной катастрофой. «Это был последний удар по боеспособности армии и по героическим попыткам военного начальства направить развитие политических и социальных сил в легальное и стабильное русло». Оценка носит явно ангажированный характер, оправдывая действия буржуазии и генералитета, которые фактически сообща и втянули народ России в мировую войну. Кроме того, скромно умалчивается и то обстоятельство, что те же военные приложили руку к ниспровержению «конституционного царя».
А. И. Деникин, выступивший против «Декларации прав солдата», утвержденной Керенским в мае 1917 г., называвший эту акцию «последним гвоздем, вбиваемым в гроб, уготованный для русской армии», решительно поддержал это выступление Корнилова и направил г-ну Керенскому телеграмму: «Я солдат и не привык играть в прятки. 16-го июня на совещании с членами Временного правительства я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши знамена. Оставление свое на посту главнокомандующего я понял тогда, как осознание Временным правительством своего тяжкого греха перед Россией и желание исправить содеянное зло. Сегодня, получив известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие спасти страну и армию, смещается с поста Верховного главнокомандующего, и видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного, что по этому пути я не пойду. Деникин».
Историки приводят далее и слова Корнилова, в которых он развенчивает все двуличие Керенского и буржуазных «демократов». В. Львов как посланец Керенского просил о помощи. Теперь же его обвиняли в выступлении против России и Временного правительства, «…свершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу Отечества. Русские люди! Великая родина наша умирает. Близок час ее кончины. Вынужденный выступить открыто — я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство под давлением большевистского большинства Советов действует в полном согласии с планами германского Генерального штаба и одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережье убивает армию и потрясает страну изнутри… Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ путем победы над врагом до Учредительного собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад новой государственной жизни».
