Через два месяца Коля Миненков отлично сдал зачеты на моториста и был зачислен на эту должность в состав боевого экипажа. Прошло полгода. И вот инженер Николай Иванович Милованов доложил мне, что моторист младший сержант Миненков сдал экзамен на звание бортового механика, как и раньше, на «отлично».
В тот же день к командиру полка обратился летчик — командир разведывательного самолета старший лейтенант Александр Леонидович Недорезов с просьбой зачислить в его экипаж младшего сержанта Миненкова бортовым механиком.
Инженер полка, не раз летавший с Гризодубовой на боевые задания, изъявил желание слетать несколько раз в экипаже Недорезова в качестве наставника юного бортмеханика. Так и стал летать Коля Миненков в составе прославленного экипажа разведчиков. Он совершил более 100 боевых вылетов.
Грудь летчика Недорезова, который ненамного был старше своего бортмеханика, украшали четыре ордена, из них три — Боевого Красного Знамени. Удостоился правительственной награды и Коля Миненков. В день Красной Армии, 23 февраля 1944 года, командир полка Гризодубова вручила ему медаль «За отвагу». В составе отличившегося в боях экипажа комсомолец Миненков был сфотографирован у развернутого знамени полка. Этой чести удостоился только один этот экипаж за весь период боевых действий нашей войсковой части. Доверие матери Коля оправдал с честью, память и боевую славу своего отца он продолжил и умножил. Но старшине Николаю Миненкову не довелось дожить до Дня Победы. 14 октября 1944 года он погиб вместе со своим командиром при разведке железнодорожной станции Тильзит.
Большой подвиг во имя Родины никогда не остается без последователей. Где-то мудро сказано, что подвиги не умирают со своими героями, а остаются и продолжают жить, так как повторяются другими. Патриотизм семьи Миненковых был замечен и принят близко к сердцу и летчиками, и их семьями.
В квартиру Гризодубовой вошла женщина, ведя за руку долговязого с веснушчатым лицом юношу.
— Вы извините меня, — заговорила она поздоровавшись. — Я не уверена, возьмут ли моего Борю в действующую армию, ведь он совсем еще ребенок. Он очень хочет заменить погибшего отца. Может, знали такого летчика — Николай Фегервари?
— Как же, как же не знать Фегервари? — заволновалась Валентина Степановна, услышав фамилию летчика-испытателя.
Николай Фегервари был политзаключенным в буржуазной Венгрии. Советское правительство вызволило его из неволи путем обмена на арестованного в СССР хортистского шпиона. Приняв советское подданство, Николай Фегервари окончил школу летчиков, служил в Красной Армии, позднее стал летчиком-испытателем. Он погиб в первый год войны.
— Это был мой муж, Борин папа, — пояснила женщина. — Меня зовут Елена Григорьевна Фегервари. Извините, Валентина Степановна, что я прямо к вам, домой. Не хотелось сразу к штабистам. Вы женщина и тоже мать, вы лучше меня поймете. А там вдруг сразу откажут. Возьмите моего сына в свой полк.
Елена Григорьевна, волнуясь, торопилась сказать все, чтобы расположить к себе известную героиню, предупредить ее отказ.
— Понимаю ваше состояние, Елена Григорьевна, — сказала Гризодубова. — И не беспокойтесь, ваш сын уже вполне взрослый человек, которому можно доверить оружие. — Она посмотрела на смущенного, заулыбавшегося вдруг, неуклюжего юношу. — Боря, приезжай завтра в наш полк. Пропуск на аэродром будет заказан…
Об этом я узнал на следующий день от Валентины Степановны.
— Бориса Николаевича Фегервари зачислите рядовым и поставьте на полное довольствие солдата, — приказала мне Гризодубова.
Месяца через три, а может, и больше я встретил Фегервари-младшего на стоянке самолетов. Неуклюжий Боря превратился в серьезного, исполнительного сержанта, приобрел воинскую выправку. Он до конца войны работал на аэродроме — готовил самолеты к боевым вылетам.
Шестнадцатилетним пареньком пришел в полк и комсомолец Юра Клименко. У него не было направления от мамы. Он, эвакуированный из района, занятого фашистами, не знал, где его родители. За маленький рост или, может, за детское и озорное выражение лица его звали у нас Юркой. Ему, как и Коле Миненкову, предложили учиться на моториста, но Юрка категорически отказался.
— Хочу воевать с оружием в руках! — настаивал он.
Как же он обрадовался, когда его зачислили учиться на воздушного стрелка! Пулемет стал для него как букварь для первоклассника. Он готов был носить его на себе день и ночь. Стрелок из Юры вышел классный. Между летчиками завязалась борьба: все хотели иметь в составе экипажа стрелком Юрку Клименко. Победителем вышел бесстрашный Бибиков. Через месяц Юра уже имел на счету сбитого «мессершмитта».
Служили в нашем полку и жены погибших летчиков. Не вернулся с боевого задания лейтенант Николай Матвеевич Усков. Вскоре в часть прибыла его жена Татьяна Алексеевна. Она с таким глубоким чувством высказала просьбу принять ее в полк и дать возможность хоть в какой-то степени заменить погибшего на войне мужа, что отказать ей было невозможно. И Татьяна Алексеевна Ускова (у нас ее звали просто Таней) до конца войны работала механиком, заслужила искреннее уважение летчиков и техников.
Прибыла в полк вместо погибшего в бою мужа летчик Гражданского воздушного флота Эмилия Никифоровна Фисунова. Ее право, право женщины-патриотки, никто не мог оспаривать. Она заняла место мужа и достойно выполняла свой долг до конца войны.
Какая же сила двигала чувствами этих людей? — часто задумывался я, восхищаясь их патриотизмом. — Будь я на их месте, что подсказала бы мне моя совесть? Наверное, то же. Я — коммунист, майор Красной Армии. Судьба Родины — это моя судьба. Не было бы Коммунистической партии — не было бы и Октябрьской революции. И я бы жил, как жили мои родители и деды в Крестовской волости, Шадринского уезда. А жизнь у них была серой. Помню наше хозяйство: серая лошадь, комолая корова, поросенок в луже у крыльца и ярко-красный петух. Он будил нас каждое утро встречать новый день. Трудно было моему отцу прокормить семью из 12 человек. На зиму дед нанимался чистить проруби, а отец — катать пимы (валенки). С восьми лет я уже работал. Сначала — подпаском, а потом батраком у кулака Суханова. Октябрьская революция призвала нас строить новую жизнь.
В 1921 году семья вступила в сельскохозяйственную коммуну. Через три с лишним года я стал одним из первых в Зауралье трактористом. Отец и мои старшие брат и сестра были коммунистами. В 1927 году в ряды партии Ленина приняли и меня. А таких, как наша семья, миллионы. Как же после этого империалисты могут рассчитывать, что советский народ не пойдет за своей Коммунистической партией!
Нет, господа! Мы не хотим снова стать батраками богачей, рабами иноземных захватчиков. Такими чувствами были движимы сердца вдов и сыновей погибших на фронте летчиков, как и всего нашего народа. Патриотические чувства выражали большую любовь к Советской Родине. И как бы нам трудно ни было, нас не могли и никогда не покорят ни фашисты, ни другие империалистические агрессоры.
…В середине августа 1942 года по приказу командующего АДД полк перебазировался в Балашов для боевой работы на Сталинградском направлении. В распоряжении Центрального штаба партизанского движения остались на подмосковном аэродроме три экипажа.
Осень вступила в свои права: золотила листву на деревьях, ночи стали длинней и прохладней. С наступлением темноты на небе появлялись крупные звезды. Из Балашова наши летчики делали уже по два вылета в ночь — бомбили скопления фашистских войск, рвавшихся к Волге.
Задания Центрального штаба партизанского движения, выполняли с подмосковного аэродрома экипажи Виталия Масленникова, Степана Васильченко и Виталия Бибикова. В конце августа эта группа и летчики Гражданского воздушного флота доставили в Москву командиров партизанских отрядов и соединений на совещание в Кремль. Среди них были: от орловских партизан — И. С. Воропай, И. А. Гудзенко, М. И. Дука, И. В. Дымников, Д. В. Емлютин, Е. С. Козлов, В. И. Кошелев, А. П. Матвеев, Г. Ф. Покровский, М. П. Ромашин и М. И. Сенченков; от партизан Украины и Белоруссии — С. А. Ковпак, А. Н. Сабуров, В. И. Козлов и другие.
В Кремле обсуждались вопросы дальнейшего развития партизанского движения. Надо полагать, что в плане предстоящих крупных операций по окружению и разгрому немецко-фашистских войск в районе Сталинграда Верховное командование отводило немаловажную роль и партизанскому движению, для развития которого необходимо было шире использовать авиацию…
Утром 15 сентября 1942 года меня срочно вызвали в штаб дивизии. Гризодубовой в это время в Балашове не было: она на некоторое время выехала в Москву, где принимала участие в работе Чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний гитлеровцев. Заместитель командира дивизии приказал по тревоге готовить полк к перелету на подмосковный аэродром, самолеты выпускать в воздух по готовности. Самому лететь последним. На мой в шутку заданный вопрос: «Куда нас, братцы, гонят?» — полковник Филиппов в том же тоне ответил: «В партизаны. — И серьезно добавил: — Вы поступаете в распоряжение Центрального штаба партизанского движения».
