Не узнаешь, Колосова?
Было что-то очень знакомое в этом голосе, в живых глазах, в мягкой пряди волос, свисающей на лоб. Но не были знакомы черная бородка и усы, прикрывающие верхнюю губу. Кто ж этот человек, будто близко знакомый и в то же время чужой, никогда не встречавшийся ранее. Человек огорченно махнул рукой и печально сказал:
Вот ведь как… Даже свои комсомольцы не узнают…
И по этому жесту Лиза сразу же узнала секретаря горкома комсомола Брагина. Вот так всегда он взмахивал рукой, когда был чем-то недоволен.
Лиза рванулась к нему, протянула обе руки:
Здравствуйте, товарищ Брагин! Ой, радость какая! Встретились… Как хорошо!..
Она даже прослезилась от радости. А Брагин думал, в волнении теребя кончики усов: «Сколько лет я знал вот таких, как Колосова, работал с ними, учил, взыскивал, хвалил и ни разу не чувствовал глубокой радости, что живу рядом с ними, вижу их каждый день, разговариваю с ними… Официальщина всегда заедала, черт бы ее побрал. Прибедняли чувства, стеснялись раскрыть душу друг перед другом. А какие ребята, какие замечательные люди!..»
Брагин знал, что Лиза Колосова дружит с Игнатом, работает вместе с ним. Но знает ли девушка, что Игнат арестован и плывет сейчас в барже, плывет навстречу своей свободе или своей смерти? Что привело ее сюда, в заброшенный рыбачий поселок?
Лиза сказала:
Мне надо видеть Михеича. У меня поручение к нему.
Брагин глазами показал на старика с седой бородой:
Знакомься. Это и есть Михеич.
Две байды покачивались на волнах; рядом с ними, подобно скорлупкам, приплясывали лодки. В тишине было слышно, как поскрипывают весла в уключинах. Старик с седой бородой, поглядывая на луну, ругался:
Дура! Все дело может испортить.
По морю, уходя в мутную даль, тянулись немецкие транспорты. Их силуэты со шлейфами дыма хорошо были видны с берега. Они долго чернели на горизонте, потом незаметно таяли, будто растворяясь в темноте.
Кто-то приглушенно сказал:
А наши-то летчики, гордые соколы, спят небось, не знают, что немцы добро увозят? Или пороху не хватает сделать хороший налет?
Не зуди, Иван, — прикрикнула женщина в брезентовой куртке. — Без тебя там знают, что к чему…
Лиза молча стояла у самой воды, глядя на море.
«Это хорошо, что нет никакого налета, — думала она. — Разве сверху видно, что увозят в трюмах? Начнут бомбить, а там — люди, а там — Игнат…»
Громко стуча машинами, недалеко от берега прошел военный катер, изредка освещая море прожектором. Потом надолго наступила тишина. Такая тишина, что казалось: весь мир уснул. И море уснуло. Не шептались у берега волны, не шумела, как всегда, галька. Совсем замер вечерний бриз, застыли облака. Время шло то быстро, то вдруг останавливалось. Как сердце в тревоге, когда и ждет, и боится ожидания.
Лиза подошла к Брагину, прошептала:
А вдруг они уже… Вдруг мы не увидели…
И в это время старик, сидевший за рулем в байде, вскрикнул:
Отчалили! Живо! — И перекрестился, размашисто, никого не стесняясь.
Брагин шагнул в воду. Лиза за ним. Они сели рядом на весла, в байду, где был старик. Лодки обогнали их, помчались в море, зашептались за кормой волны. Уже было слышно, как стучит мотор катера. Было видно, как медленно, по-черепашьи, движется баржа.
…Пулеметная очередь, резкая, острая, казалось, прошла через Лизино сердце. Девушка вздрогнула, уронила тяжелое весло, испуганно взглянула на Брагина. Старик крикнул:
Вперед!
Лиза снова взялась за весло и почувствовала, что у нее нет сил. С трудом преодолев слабость, она поглядела вперед. Старая баржа «Пристань Глухарь» покачивалась на волне. Снова прострочил пулемет, потом ухнула граната. Потом — опять выстрелы и… тишина.
Ну, давайте грести быстрее, — крикнула Лиза.
Она отдавала все силы каждому взмаху весла, все силы мускулов и сердца.
Но почему вдруг тишина? Почему не слышно выстрелов? Боже мой, а вдруг… Страшно взглянуть туда, где Игнат. Может быть, море пустынно, и только воронка клокочет на том месте, где…
Тише! — Голос старика с седой бородой не тревожен, в нем радость. — Стоп. Эй, там, на байде, подходи с левого борта.
Лиза опустила весло, встала. Байда приближалась к «Пристани Глухарь». На палубе слышались голоса, сдержанные, суровые, счастливые. Вот Брагин разглядел сре ди людей Середина, махнул ему рукой. Аким Андреевич улыбнулся. А вот стоит Федотов, маленький, спокойный. Бриз шевелит его мягкие волосы. Рядом с Федотовым… Кто это рядом с Федотовым? Какой-то парень, протянувший руки к Лизе. Он тоже молчит, этот парень, молчит и смотрит на Лизу. И хотя над морем только бледный свет луны, Лиза видит его глаза.
Игнат!..
Эпилог
Андрей прислушался к гулу моторов, взглянул на часы и сказал:
Десять сорок пять. Это Никита.
Они стояли с Игнатом у частокола, за которым зеленело летное поле с бетонированными дорожками. Слева возвышалась клумба, на ней выложенные цветами пестрели буквы и цифры: «9 — май—1950». Игнат курил, поглядывая на скамью, где рядом сидели Лиза и жена Андрея. Женщины о чем-то оживленно разговаривали, смеялись. Игнат сказал:
Я помню, ты как-то назвал свою жену фрау…
Фрау Штризе, — улыбнулся Андрей. — Люба долгое время работала в глубоком тылу под именем фрау Штризе, дочери фашистского адвоката. Одна, совсем одна. Несколько месяцев она не могла оттуда выбраться. Потом мне удалось ее вывезти. Уже после того, как мы вернулись с Никитой из Польши.
Тогда она и получила орден Красного Знамени?
Нет, это позже. Ее забросили под Берлин, где она взорвала два моста. Говорили, что на ее поиски гестапо, послало чуть ли не сотню человек. Люба ушла на север, у дикого озера отыскала площадку и связалась по рации с нашим штабом. И в этот раз мне посчастливилось ее вывезти… Потом мы встречались с ней еще не раз…
В это время диктор объявил:
Встречающих польскую делегацию просим пройти в аэровокзал.
Самолет подрулил к перрону, и первым по трапу спустился Никита. Он еще из кабины увидел своих друзей и теперь торопился им навстречу. Следом за ним спускался высокий юноша. Он о чем-то спрашивал Никиту, но Никита не отвечал.
И вот они подходят все ближе, ближе. Андрей протягивает Никите руку, а сам не может оторвать взгляда от высокого юноши Кто это? Почему так знакома каждая черточка его лица? Знакома и незнакома… На кого он похож, этот парень?..
И вдруг юноша быстро шагнул к Андрею, щекой прижался к его щеке:
Дядя Андрей!..
Будто встала перед глазами варшавская тюрьма, будто дохнули в лицо польские леса и непроходимые топи… Антек, Януш, бывший бандит Казимир Войтковский, маленький Казик…
Казик! — Голос Андрея дрогнул, повлажнели на миг глаза. — Казик… А твой отец?
Из репродуктора неслись слова, от которых сжималось сердце: «И каждый год, в День Победы, мы вспоминаем их и говорим: вечная память героям, павшим в боях за свою Родину…»
Казик снял фуражку, склонил голову. И все сняли фуражки.
«…Они отдали жизнь за то, чтобы на земле продолжалась жизнь…»
И теперь будто не из репродуктора, а из чьего-то сердца летели слова. Словно воскрешали в памяти образы тех, кого нет, кого никогда не будет… Не будет? Разве Казимир Войтковский не стоит сейчас рядом со своим сыном? Разве Вася Нечмирев, Яша и Абрам, миллионы таких, как они, не здесь сейчас, у самого плеча?..
Андрей обнял Казика, повторил:
Они отдали жизнь за то, чтобы на земле продолжалась жизнь.
Петр Васильевич Лебеденко
Петр Васильевич Лебеденко родился 20 марта 1916 года в городе Сарапуле, но его детство прошло в Азове. Окончил Батайское летное училище гражданской авиации. До войны работает летчиком Гражданского воздушного флота. В года Великой Отечественной войны становится боевым лётчиком
После войны Петр Васильевич серьезно увлекся литературным трудом. Его первая книга, в которой Лебеденко воспел величие и красоту донского края — "Сказки Тихого Дона" — была написана и опубликована в 1950 году. Лебеденко был близким другом Михаила Александровича Шолохова, считал себя его учеником.
Позже стали появляться многочисленные романы и повести Петра Лебеденко: "Льды уходят в океан", "Четвертый разворот", "Черные листья", "Красный ветер", "В дальнем лимане", "Клуб отважных", "Голубые дороги", "Особый рейс", "Навстречу ветрам", "Шхуна “Мальва", "Дважды жить не дано", Повесть о разведчике".
Ярко и образно писал Петр Васильевич и о трудной жизни лётчиков, и о сказочных героях. Романы и повести Лебеденко сразу покорили сердца читателей и получили широкое признание как на Дону, так и далеко за его пределами. Произведения Петра Лебеденко жизненно правдивы, наполнены любовью к своей родине, учат мужеству и отваге
