При этом у Таманцева судорожно подергивалась голова, и рыдал он самыми настоящими слезами, что еще в прошлый раз удивило Андрея. В то же время он не забывал толкать Андрея в коленку – мол, давай, работай!
«Лейтенант», лежа на боку со связанными за спиной руками, инстинктивно старался отползти, отталкиваясь судорожными движениями ног; разрезанные брюки и трусы при этом сползли до колен, обнажив белые мускулистые ляжки.
– Я не убивал!!! – в сильнейшем страхе кричал он. – Клянусь – не убивал! Это не я!!!
В это мгновение Таманцев с бешеным криком: «Он убил Ваську!!!» – внезапным рывком отбросил в сторону старшину и с Андреем, повисшим у него на спине и намеренно выпустившим руку Таманцева с наганом, подскочил к «лейтенанту» и трижды выстрелил в него, точнее, над самой его головой.
В следующую секунду он сунул ствол нагана под ноздри «лейтенанту» и рассчитанным движением раскровенил ему верхнюю губу, преследуя при этом двойную цель: чтобы тот, оглушенный, вдохнул в себя пороховую гарь и ощутил кровь.
– Не смей, мерзавец! – подыгрывая, кричал Алехин. – Псих ненормальный! Держите его!
– Я не убивал!!! Пощадите!!! – в ужасе рыдал «лейтенант». – Я никого не убивал!!! Спасите!!! Это не я!!!
Андрею и старшине удалось оттащить Таманцева на несколько шагов, однако, волоча их обоих за собой, Таманцев тут же снова ринулся к «лейтенанту».
– Не ты?! А кто?! Кто же его убил?! Может, ты еще скажешь, что вообще в нас не стрелял?! – яростно орал Таманцев, прикидывая и определяя, что лежащий перед ним уже доведен до потребного состояния и надо брать быка за рога. – Ты еще смеешь врать?! Ты еще смеешь обманывать советскую власть?! Может, ты и позывные уже забыл?!
Андрей теперь с силой удерживал левой рукой не Таманцева, а старшину, вошедшего от борьбы в раж, страдавшего от боли – в момент броска ему вывихнули плечо – и ничего не понимавшего.
– Если хочешь жить – позывные вашего передатчика?! – указывая револьвером на рацию, вынутую из вещмешка, властно потребовал Таманцев и снова уткнул ствол нагана в изуродованное ужасом лицо «лейтенанта». – Позывные твоего передатчика?! Быстро!!!
– Я… Я скажу!!! Все скажу!.. – рыдающим голосом торопливо повторял «лейтенант». – Эс-Тэ-И… Эс-Тэ-И…
– Как Эс-Тэ-И?! – внутренне похолодев, закричал Таманцев. – А Ка-А-О?!
– Ка-А-О было до… четверга… А теперь Эс-Тэ-И!..
– Сколько вас?! – чуть отводя револьвер, но не меняя зверского выражения лица, мгновенно продолжал Таманцев. – Сколько вас приехало сюда, в лес?! Быстро!!!
– Трое…
– Кто старший?!
– Вот… – «Лейтенант» взглядом указал на труп Мищенко.
– Его кличка?! Для радиограмм! Быстро!!!
– Кравцов…
– А где Кулагин?! – мгновенно потребовал Таманцев. (Документы на имя старшего лейтенанта Кулагина были у Павловского.)
– Здесь, в лесу… Он должен нас ждать…
«Должен!» – от огорчения и неприязни к самому себе Таманцев яростно сплюнул.
– А Матильда? Где Матильда?!
– Он не здесь… Он под Шауляем…
– Он что – офицер штаба фронта?! – тотчас спросил Таманцев (так предполагал Эн Фэ). – Кто он по званию?! Быстро!!!
– Капитан… Шифровальщик штаба фронта…
– Ты меня с ним познакомишь? Если хочешь жить, ты просто обязан меня с ним познакомить! Понял?!
– Да-а…
– А Нотариус?! Кто он и где?!
– В Гродно… Железнодорожник…
– Чеслав Комарницкий?! – сейчас же вскричал Таманцев (так предполагал Эн Фэ). – Сразу!!!
– Чеслав… Фамилию не знаю…
– Составитель поездов?! Высокий… блондин… лицо длинное, нос с горбинкой?!
– Да-а…
– А твою физиономию я узнал бы из тысяч! – Таманцев не без труда скрывал свою радость. – Ведь ты радист?!
– Да-а… – всхлипнул «лейтенант».
– То-то же!
Выпрямясь, Таманцев ослабил пальцы, и Андрей, ожидавший этого мгновения, энергичным движением вырвал у него из руки наган и сразу отпустил его самого. Как бы приходя в себя, Таманцев помотал головой и словно весь вдруг обмяк и подобрел лицом.
Это было необыкновенное, испытанное за войну всего лишь несколькими чистильщиками пронзительное ощущение – момент истины по делу, взятому на контроль Ставкой. Он чувствовал, что «лейтенант» не врет, и знал цену полученным от него сведениям. В эти мгновения только он, Таманцев, единственный обладал моментом истины, и при мысли, что есть реальная возможность сегодня же взять и Матильду (а кто это сделает лучше, чем он, кто?!), у него захватывало дыхание. Если только Эн Фэ и генерал согласятся брать Матильду под носом у контрразведки другого фронта. Должны согласиться – мысленно он уже летел с «лейтенантом» и Малышом в Шауляй.
– Как тебя зовут? – спросил Таманцев: надо было спешно строить отношения с «лейтенантом». – Не для немцев, для матери!
– Сер-ргей…
– Хорошее имя! – одобрил Таманцев. – Что ж… Если не ты убил Ваську и дашь нам Матильду – тогда живи! – милостиво, но как бы не совсем охотно разрешил он «лейтенанту». – Только дышать будешь, как я скажу! А если вздумаешь крутить, не обижайся, Серега… – Голос Таманцева дрогнул, и лицо сделалось скорбным. – Если вздумаешь крутить, тогда не обижайся – это будут последние минуты твоей жизни… Понял?… Мы поедем к Матильде немедленно! – после короткой паузы пообещал он. – Полетим самолетом! Мы обнимем его сегодня же!
Затем он повернулся к Алехину и, громко, отчетливо произнося каждое слово, сообщил:
– Товарищ капитан, «бабушка приехала»!
Это был условный сигнал для передачи открытым текстом по радио, означавший примерно: «Мы их взяли», означавший, что ядро группы и рация захвачены.
– Это точно? – с очевидным сомнением проговорил Алехин. – Ты все прокачал?
– Точнее быть не может! – заверил Таманцев. – Я отвечаю!
«„Бабушка приехала“!.. Значит, порядок – она приехала! Слава богу, приехала!..» Неясные, подернутые какой-то красноватой пленкой вершины берез и кусты плыли у Алехина перед глазами, и он никак не мог их остановить. Голова гудела и пульсировала, как второе сердце. Удрученный своей беспомощностью в эти ответственнейшие минуты, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он держался из последних сил – ему еще надлежало принять решение. Он напрягался, стараясь разглядеть циферблат часов, поднесенных на руке к самому лицу, и наконец различил: было без восьми минут пять.
Оперативное кольцо вокруг Шиловичского леса только что замкнулось. Семь тысяч человек на трехстах автомашинах с рациями и служебно-розыскными собаками, саперами и миноискателями уже кружились в гигантской «карусели» вокруг Шиловичского массива, ожидая команды начать операцию, с таким трудом и тщанием подготовленную Поляковым и теперь совершенно ненужную…
Ее следовало отменить, остановить – еще можно было успеть.
– Старшина! – Алехин повел головой, ища взглядом и не видя, не находя радиста. – Срочно передайте «первому»… открытым текстом… – с усилием произносил он. – «„Гребенка“ не нужна!.. „Бабушка приехала“!.. В помощи не нуждаемся…» Повторяйте непрерывно… – уронив руку с набухшим тампоном и опуская голову, проговорил он. – «Бабушка…»
– Повторяй до бесконечности! – подхватывая за подбородок голову Алехина и другой рукой проворно расстегивая ворот его окровавленной гимнастерки, властно приказал старшине Таманцев. – «„Бабушка приехала“! „Гребенка“ не нужна! В помощи не нуждаемся!..» В темпе!.. Дублируй на запаске!.. Бегом!!! Жми!..
Осторожно отведя волосы, он прежде всего убедился, что, хотя кровь сочилась по-прежнему, голова у Алехина была не проломлена, а только разбита, и, рванув зубами нитку, вскрыл индивидуальный пакет.
– Ничего страшного!.. – прикладывая к ране свежий тампон, возбужденно говорил Таманцев. – Паша, ты – гений!.. Мы их взяли!!! – выкрикнул он и, пачкаясь в крови, несколько раз звучно поцеловал лицо Алехина. – Ты их раскрыл!.. Ты прокачал Мищенко!.. Пашуня, ты даже не соображаешь, какой ты гений!..
Старшина-радист уже скрылся в кустах, за которыми находился его передатчик. В тексте, сказанном ему Алехиным, Таманцев отметил неточность: они, безусловно, нуждались в помощи. И вместо последней фразы следовало передать: «Имеем два места холодного груза и тяжелобольного», чтобы с опушки прибыли розыскники для выноса трупов и немедленно прислали врача для Алехина. Но это можно было передать и спустя минуты, и Таманцев не стал ничего изменять. Он не сомневался, что Паша так сказал умышленно, чтобы сразу, первым же сообщением снять с Эн Фэ, генерала и еще с очень многих в Лиде и в Москве чудовищное напряжение последних суток.
Оборотясь, Таманцев быстро оглядел обоих захваченных агентов; они лежали спинами друг к другу, молча, не двигаясь, как и полагалось, причем амбал очнулся и слабо шевелил головой. Блинов с пистолетом в руке, как и следовало, стоял наготове шагах в пяти от них.
«Тики-так!.. Как ни болела, а умерла!» Про себя Таманцев уже отметил, что с «Неманом», по существу, покончено, причем радист невредим и, без сомнения, пригоден для функельшпиля, слеплен живым и второй агент, и рация захвачена, к тому же есть реальная возможность взять и Матильду, который, как объяснил утром Алехин, особенно беспокоил Ставку.
