К лицу Вартаняна вплотную придвинулась крупная голова в низко, на самые уши натянутой, кругло растопырившейся пилотке. На широком, мясистом лице блеснули в мимолетном отблеске глаза.
— Дорофеев? — узнал Вартанян повара комендантской кухни.
Дорофеев подтолкнул Вартаняна назад в кусты, и тот послушно отполз с ним.
— У тебя сколь патронов? — спросил Дорофеев.
— Последний магазин вставил…
— То-то. И у меня полторы обоймы. А немцев — прорва. К тому ж у тебя знамя.
Вартанян изумился:
— Откуда знаешь?
— Разглядел…
— А куда пойдем?
Вартанян спрашивал Дорофеева так, как будто тот мог знать больше, чем знает он сам. Он как-то сразу доверился этому неторопливому, скупому в движениях и словах человеку. Повар, а похож на бывалого солдата…
— В лесу своих искать надо, — помедлив, ответил Дорофеев. — Ты, парень, как тебя?..
— Вартанян фамилия.
— Из армян, что ли?
— Да. Ереван…
— Ты, Вартанян, знамя мне дай.
— Нет! Я сам!..
— Ну, пусть сам. Только спрячь получше.
Вартанян уложил знамя на груди понадежнее и так, чтобы поменьше стесняло движения. Дорофеев дождался, пока он застегнул гимнастерку, шинель. Потом сказал:
— Пошли.
Они уходили все дальше в темную чащу. Все дальше от врага. Уже неприметен стал позади отсвет горящей повозки. Все теснее смыкались вокруг лес и ночь.
Остановились под толстой, старой сосной. Дорофеев вытер пот со лба. Прислушался. Еще недавно откуда-то сзади доносилась отдаленная стрельба.
Вартанян молча, нетерпеливо переступая, стоял рядом. В темноте Дорофеев не видел его лица. Однако понимал: этот молоденький солдат с надеждой смотрит на него. Но как в такой темнотище разобраться, куда идти? Сообразить надо…
Дорофеев присел. Хрустнули под ним лежалые ветки. Вартанян опустился рядом. Шепотом спросил:
— Теперь куда?
— Это, парень, вопрос… — ответил Дорофеев. — Не видно ни черта, не слышно. Сообразить надо…
Дорофеев молчал. Наверное, думал.
Вартанян ждал.
Непривычные ему запахи осеннего леса — намокшей сосновой коры, прелой хвои, палого листа — тревожили обоняние. Его глаза настороженно всматривались в темноту. Ничем ее нарушаемая тишина…
Что-то невидимое во мраке прошелестело сверху по хвое, с чуть слышным мягким стуком упало наземь. Вартанян вздрогнул.
— Шишка свалилась, — спокойным голосом сказал Дорофеев.
— Сидеть нельзя! — заторопил Вартанян. — Немец придет.
— Пойдем — тоже на него напороться можно.
— Сидеть нельзя! — вскочил Вартанян.
— Знаю, не талдычь! — рассердился Дорофеев. — Сядь!
Дорофеев прислушивался. В скрытых мраком вершинах сосен тихонько прошумел ветер. На лоб и щеки упало несколько холодных капель: начал накрапывать дождь. Он с каждой секундой все слышнее постукивал по ветвям, жухлым листьям, мелко шелестел по хвое. Что же, это хорошо: шаги будут неслышны, идти безопаснее. Только в какую сторону идти? На восток? А где он? Полагаясь лишь на память, Дорофеев прикинул, какого примерно направления держаться.
Встал. Вартанян — тоже. Дорофеев пошел. Ни о чем не спрашивая, Вартанян зашагал за ним.
Вартаняну было страшно. Его пугал ночной лес. Прежде Вартанян знал только парки родного Еревана да сады в его окрестностях. Ему не приходилось бывать в таком дремучем лесу, притом ночью, в опасности. Окажись он в этом положении один — отчаяние охватило бы его и, наверное, он не тронулся бы с места.
Дорофеев ломил напрямик, через хрусткие, раскидистые, скользкие от дождя кусты. Вартанян, боясь отстать хотя бы на шаг, продирался следом. Его шинель, не защищенная плащ-палаткой, о которой он вспомнил только сейчас, набухала от сырости, становилась все тяжелее.
Вартаняну казалось, что шуршание раздвигаемых кустов, которыми они пробираются, слышно на весь лес. Но Дорофеев шел и шел, словно был уверен в безопасности.
Кустарник редел. Идти становилось легче. Дорофеев ускорил шаг.
И вдруг Дорофеев камнем упал наземь, с силой дернул Вартаняна за шинель, свирепо прошипел:
— Тихо!
За кустами пробубнили что-то невнятное. Потом мокро прошумели ветви. Все затихло. Только кропил по невидимым в темноте стволам и голым веткам неторопливый дождь.
Дорофеев тронул Вартаняна за локоть, прошептал, обдав ухо жарким дыханием:
— Давай потихоньку… — Бесшумно поднявшись, пошел. Вартанян — за ним.
Пройдя немного, Дорофеев остановился. Шепнул:
— Слышишь?
— Слышу…
В темноте позади, там, где они только что шли, все отчетливее похрустывало, потрескивало, слышался негромкий разговор. Все эти звуки с каждым мгновением яснее выделялись в монотонном, негромком шуме ветра и дождя.
— Свои? — спросил Вартанян шепотом. — По-русски говорят!
— По-русски? — Дорофеев приблизил лицо почти вплотную к лицу Вартаняна. — По-русски и власовцы и полицаи говорят. — Потянул Вартаняна за высокий куст: — Пропустим…
По ту сторону куста раз, другой прошумели задетые ветки… Двое. Прошли. Остановились. О чем-то вполголоса спрашивают друг друга…
Вартанян весь напрягся в ожидании. И вздрогнул.
— Эй, Казань! — негромко окликнул Дорофеев.
— Кто? — испуганно вскрикнул один из неизвестных. — Ты где?
— Да здесь я! — Дорофеев спокойно вышел из-за куста. По голосу он узнал Галиева, оружейного мастера, человека неразговорчивого, но любящего при случае упомянуть, что до армии он работал на казанском заводе «Пишмаш».
— Повар? — изумленно охнул Галиев. Рядом с ним смутно различалась в темноте длинная фигура его спутника.
— А это кто с тобой? — спросил Дорофеев.
— Связист…
— Какой?
— Прягин, — отозвался длинный. Голос его слегка дрожал.
Дорофеев в темноте не видел его лица, но по голосу припомнил: из телефонного взвода, жилистый такой.
Встретившиеся расспросили друг друга: как оказались здесь? Все четверо находились в центре колонны, когда туда прорвались немцы. Галиев, посланный сопровождать повозки с боеприпасами, был на одной из них. При первых выстрелах — соскочил, залег, начал стрелять из карабина. Израсходовал все патроны. Едва не попал в руки немцев. Но успел вырваться. В кустах наткнулся на Прягина.
— Ну, друзья по несчастью, — сказал Дорофеев, когда все четверо присели вплотную друг к другу под мокрым кустом, с которого капало, — нашего полку прибыло. Артелью веселее идти.
— А куда — знаешь? — усомнился Галиев.
— Не так чтобы очень… — признался Дорофеев.
— Мы с ним, — показал Галиев на Прягина, — сбились. Услыхали вас — я сказал: наши, вместе надо… А то сидели бы, ждали…
— И сейчас полагаю: ждать — самое разумное, — рассудительно заговорил Прягин. — Я тебе, Галиев, пояснял. Ориентироваться нам не по чему. В такой темноте к немцам забрести очень просто. Погибнем.
— Верно говорит, а? — сказал Галиев. — Утра ждать будем?
— Ждать нельзя, — решительно возразил Дорофеев. — Никак.
— Почему никак? — не понял Галиев. А Прягин вставил:
— Отчего же не переждать? Вероятно, наши скоро наступать начнут. Придут сюда. Соединимся без риска…
— А когда это будет? — прервал его Дорофеев. — А ежели фронт постоит?
— Тем более надо действовать осмотрительно…
Галиев снова поддержал Прягина:
— Ждать — правильно! Ночью — куда?
— Ну, вы как хотите, а мы пойдем! — Дорофеев обернулся к Вартаняну. — Верно?
— Пойдем, — не очень решительно подтвердил тот.
— Зачем спешить? — все еще не понимал Галиев.
— А затем, — Дорофеев снизил голос, хотя и так уже говорил, как и все, шепотом. — Время не терпит.
— Почему?
— Потому — знамя при нас.
— Знамя? — изумился Галиев. — У вас?
Дорофеев в двух словах объяснил.
— Ай-ай, дело какое! — забеспокоился Галиев. — Дело такое… Конечно, идти надо.
— Обожди! — перебил Галиева Прягин. — Необходимо взвесить все. Рисковать собой? Пожалуйста. Но знаменем? Не имеем права! Не имеем! — Прягин говорил с жаром, все слушали его. — Я предлагаю спрятать знамя в надежном месте. Самим поискать какой-нибудь хутор, деревню, ну, кого-нибудь из местных жителей. Может быть, через них связаться с партизанами. И ждать. Ждать, пока придут наши. И тогда передать знамя командованию. Мы сможем выполнить свой долг только так.
— Ты кем в гражданке работал? — поинтересовался Дорофеев, пытаясь в темноте разглядеть лицо Прягина.
— Странный вопрос! — удивился тот. Его длинная фигура качнулась. — Зоотехником на птицеферме.
— В колхозе?
— Нет, в подсобном хозяйстве… А что?
— Да ничего… Говоришь складно…
— Это к делу отношения не имеет! — с досадой перебил Прягин. — Надо рассуждать с полной ответственностью. Вы что, хотите со знаменем через немецкую передовую пройти?
