— Вам знакома такая фамилия: Гейнц Упиц? — спросил Аскер.
— Группенфюрер СС?
— Да. Человек этот прибыл в Остбург, и я несколько раз возил к нему директора.
— Они хорошо знают друг друга. Кюмметц — матёрый нацист, окончил в прошлом «Хоэ шуле»[82], занимал пост целленлейтера[83]. Фигура, словом, достаточно мерзкая. — Кригер усмехнулся. — О лучшем «хозяине» вы не могли и мечтать. Ко всему, он ещё и старый член СС.
— Да… — Аскер помедлил. — Мы уезжаем с ним. И не куда-нибудь, а в Аушвиц[84].
— Что там понадобилось Кюмметцу? Ага, понимаю, пленные? Рабочая сила? Странно, но он ничего мне не говорил.
Кригер встал, прошёлся по кабинету.
— Когда вы едете? — спросил он.
— Послезавтра.
— Так… Кстати, вчера пришёл ответ из полиции. Проверка закончена, и вы утверждены в должности.
— Спасибо… Я бы хотел напомнить о сварщике Висбахе.
— Да, я знаю. Шуберт говорил мне. Висбахом занимаются. К вашему возвращению кое-что проясним. Все предпримем, что в наших возможностях. Но не рассчитывайте на слишком многое. Боюсь, что в отношении этого человека вы ошибаетесь. Сегодня вновь наводил справки. О нем говорят только хорошее.
— Вы не так поняли меня. Я ни в чем его не подозреваю. Просто хочу ближе приглядеться к нему, вот и все.
4
На следующее утро, когда Аскер вёз директора на завод, Кюмметц осведомился, готова ли машина к поездке.
— Вчера, поставив автомобиль в гараж, я бегло его осмотрел, господин директор. Полагаю, надо будет кое-что подтянуть.
— Хорошо, — сказал Кюмметц, — действуйте, да поторапливайтесь; я распоряжусь, чтобы вам помогли.
Приехав на завод, Аскер поставил машину в бокс. Почти тотчас же явился присланный Кригером механик. Им оказался Отто Шталекер.
Они быстро исследовали мотор, затем подлезли под автомобиль. Аскер возился у заднего моста, в то время как механик проверял тяги рулевого управления и тормозную систему. Внезапно гаечный ключ, которым действовал Шталекер, сорвался и с силой ударил в раму автомобиля. Послышался резкий дребезжащий звук. Вдвоём они очистили раму от грязи и обнаружили трещину. У Аскера мелькнула мысль.
— Позвоните Кригеру, — сказал он, — сообщите о повреждении и попросите, чтобы прислал сварщика. Самого лучшего!
Шталекер вылез из-под машины и поспешил к телефону.
Расчёты Аскера оправдались. Кригер прислал Макса Висбаха. Это был человек лет сорока пяти, с приятным открытым лицом, высоким лбом, обрамлённым волнистыми седеющими волосами. Особенно красивы были его глаза — большие и умные.
Висбах приветливо поздоровался со Шталекером, которого знал по заводу, коротко кивнул Аскеру и полез вниз. Он внимательно осмотрел повреждённое место, простучал по остальным частям рамы, чтобы убедиться в их исправности.
— Продолжайте работу, — сказал он, — я подойду к концу смены, покажу, куда подогнать машину. Там и заварим.
Висбах ушёл.
Аскер и Шталекер вновь принялись за работу, вычистили и промыли карбюратор и фильтр, осмотрели свечи, аккумулятор, подкачали шины.
Висбах пришёл в пять часов. Аскер вывел автомобиль из бокса и направил в цех, где находилось хозяйство сварщика.
Ремонт был закончен в десять минут.
— Признателен вам. — Аскер протянул сварщику руку. — За мною пиво.
— Что ж, — усмехнулся Висбах, — пиво — это не так уж плохо. Особенно если рядом хороший собеседник.
— Завтра мы уезжаем с господином директором. На несколько дней. Вернёмся, и я отыщу вас.
— Хорошо. Значит, до вашего возвращения.
К концу рабочего дня автомобиль ждал директора у подъезда.
— Машина готова, — сказал Аскер, распахивая перед Кюмметцем дверцу. — Можем ехать хоть сейчас.
— Обращаясь ко мне, надо добавлять «господин директор», — ворчливо напомнил Кюмметц, хотя в душе был доволен расторопным и исполнительным шофёром.
1
Утром Аскер и Кюмметц покинули Остбург. Путешествие начали рано, и часам к десяти машина уже въезжала в Берлин. Огромный город был мрачен, молчалив. Шёл дождь, по краям мостовых текли мутные ручейки. Вода несла в канализационные решётки щепу, обрывки бумаги и прочий мусор, смытый с тротуаров. То и дело попадались дома без крыш, без окон, одиноко торчащие стены, иссечённые осколками, покрытые копотью, в которой дождевые струи промыли длинные грязно-серые полосы. Такими же унылыми, бесцветными показались Аскеру немногочисленные прохожие — мокрые, сгорбленные фигурки, торопливо шлёпавшие по лужам.
Итак, путешествие началось. Что принесёт оно?
Освенцим!.. Название этого гитлеровского концлагеря все чаще появлялось в документах советской разведки. И было очень полезно добыть побольше сведений об Освенциме.
Мысли Аскера перенеслись к Висбаху. Первая встреча с ним ничего не дала. Разумеется, Аскер и не надеялся разобраться в человеке, побеседовав с ним несколько минут. Но какое-то впечатление, пусть самое поверхностное, должно же было остаться! А его не было…
Директор прервал размышления Аскера.
— Ведите машину через центр, — сказал он. — Едем в Бреслау, там и заночуем.
Они миновали Шпандау, затем проехали по другому району Берлина — Моабиту, свернули на широкую Унтер-ден-Линден. Здесь пришлось замедлить ход — по улице сплошным потоком двигались военные грузовики и бронетранспортёры.
— Сворачивайте, — распорядился директор, когда проехали под Бранденбургскими воротами, миновали рейхстаг и Тиргартен, — проедем мимо аэродрома Темпельхоф, там начинается великолепнейшее шоссе.
Аскер повиновался. Вскоре машина выбралась из города и устремилась на юго-восток.
Кюмметц сказал правду. Дорога и впрямь была хороша, Выложенная большими бетонными плитами, Широкая и ровная, она будто сама стлалась под колёса автомобиля. И Аскер все увеличивал скорость.
— У вас прекрасный автомобиль, господин директор, — сказал он, чтобы поддержать разговор. — Я ездил на многих марках, но никогда ещё не водил «бьюик». Видимо, трофей?
Кюмметц кивнул.
— Эти американцы умеют делать автомобили, — проворчал он. — Что правда, то правда.
— Нет! — Аскер оторвал от руля и значительно поднял руку. — «Бьюик» хорош, но я бы не променял «мерседес» или, скажем, «хорх» ни на какие «бьюики» или «линкольны». И мотор, и коробка скоростей, и система подвески — все несравнимо, господин директор!
— Да, это и моё мнение. — Кюмметц с интересом взглянул на водителя. — Давно вы за рулём, Губе?
Аскер рассмеялся.
— Вот не поверите, господин директор. Но бывает же так! Вы задаёте вопрос, а я должен ответить — сегодня у меня юбилей: исполняется двадцать восемь лет мне самому и десять лет моему шофёрскому удостоверению.
Он полез в нагрудный карман, извлёк и передал Кюмметцу документ.
Директор считал себя добряком и демократом. Кроме того, он хорошо помнил указание фюрера, сделанное ещё до войны, на одном из партейтагов в Мюнхене, о необходимости крепить единство германской нации, наций господ и покорителей мира. Поэтому, просмотрев удостоверение и найдя его в полном порядке, Кюмметц сказал, что следует отметить этот двойной юбилей. Вон, впереди, зеленеет лужайка и на ней — группа деревьев. Там они и сделают привал. Кстати, давно наступило время завтракать.
Проговорив это, Кюмметц взглянул на шофёра и с удовлетворением отметил на его лице смущение и признательность.
— Мы с вами немцы, Губе. Мы немцы, и этим все сказано! — Кюмметц снисходительно похлопал шофёра по плечу.
Путники провели на лужайке полчаса. Аскер расстелил на траве газету, уставил её припасами — у Кюмметца оказался солидный запас еды. Директор извлёк из кармана плоскую флягу с гофрированной пробкой.
— Спирт, — сказал он, отвечая на вопросительный взгляд шофёра. — Этот спирт, Губе, панацея от всех несчастий и бед.
Кюмметц выпил и предложил флягу Аскеру.
— Нельзя, — проговорил Аскер. — Когда я за рулём, в рот не беру ни капли.
Директор одобрительно кивнул. Это была проверка, которую он устроил новому шофёру.
Кюмметц вновь выпил, налил себе ещё, затем опрокинул и четвёртый стаканчик. Тощий затылок и дряблые щеки директора порозовели, в глазах зажглись огоньки. Длинными тонкими пальцами он то и дело отправлял в рот большие куски холодной свинины, громко чавкая и щуря свои и без того небольшие глаза.
Ел Кюмметц долго и жадно. Наконец с завтраком было покончено. Директор завинтил флягу, поднёс к уху, взболтнул и с сожалением покрутил головой. Затем встал, походил по траве, разминая затёкшие ноги. Аскер собрал остатки еды и отнёс в машину.
