Вилас Сергеенка - Июньской ночью

Вилас Сергеенка

ИЮНЬСКОЙ НОЧЬЮ

Как-то весенним вечером я и старший инспектор Корсакас сидели в конторе и возились с разобранным карбюратором от мотора нашей лодки. Работали молча, и поэтому дело быстро двигалось к концу. Карбюратор был уже промыт и почти собран, когда широко распахнулась дверь и ввалился Раполас. Мы не удивились. Лов был запрещен до двадцать пятого июня, и поэтому неманские рыбаки были в это время частыми гостями каунасских магазинов.

- Привет, товарищи начальнички! - весело гаркнул Раполас.

- Садись, рассказывай, - предложил ему стул Корсакас.

Раполас сел, достал резиновый кисет и стал набивать трубку.

- Только не про несчастную семейную жизнь, - серьезным тоном предупредил я.

- А что? У меня все в порядке, второго жду. Думаю, рыбак будет.

- Давай, давай, рыбаки нужны, рыбы много, - закручивая последние винты и гайки, весело сказал Корсакас.

- Э-э, товарищ начальник, нынче рыбки особенно много... Вороны про сон забыли - чуть свет уже на берегу. Только нам грешным нельзя ловить...

- Закон, - сказал я. - Всему свое время.

- Оно так, - согласился Раполас. - Отдохнуть не мешает. А что, мотор испортился? - неожиданно спросил он.

Я хотел было ответить, что все скоро будет в порядке, но Корсакас опередил меня.

- Да, в капитальный ремонт отдали. А моторку сегодня начнем шпаклевать...

Я заметил, что глаза Раполаса как-то радостно заискрились, он нетерпеливо начал стучать пальцами по столу, потом, выколотив трубку, встал.

- Ну, пока, товарищи начальники! Пошел я... А то магазины скоро закроются.., - и вышел, вполголоса напевая самим, очевидно, сочиненную песенку:

Сети сохнут - рыбак в баре мокнет...

- На разведку приходил, - сказал Корсакас. - Ловят, сволочи!

- Думаешь?

- Уверен. Ты заметил, как он повеселел, когда узнал, что наша лодка в ремонте? А потом вдруг заспешил... Ни в какой магазин ему не нужно - пылит сейчас в Вилькию на попутной машине... Сегодня вся бригада выйдет на лов... Придется нам заглянуть к ним ночью.

- На моторке пойдем? - спросил я, понимая, что Корсакас уже твердо решил проверить самое беспокойное место на Немане - от Вилькии до Серяджюса,

- Услышат. Пойдем на байдарке.

- На байдарке? - удивился я. - Сорок километров туда, сорок обратно далековато.

- Только туда, а утром за нами придет моторка - против воды не выгребем.

- Думаешь, будет улов? - спросил я.

Корсакас неопределенно пожал плечами.

Вечером мы встретились у места стоянки нашего инспекторского "флота".

- Бинокль не забыл? - спросил меня Корсакас.

- Со мной. А где же байдарка?

- Есть, целых две. Еще товарищи хотят с нами плыть.

- Милиция?

- Нет. Спортсмены-рыболовы.

Я знал, что члены спортивной рыболовной секции - наши лучшие помощники в борьбе с браконьерами. Они часто сообщали нам о рыбаках, занимающихся хищническим ловом идущей на нерест рыбы, а иногда и сами задерживали нарушителей.

Подошли двое. Корсакас познакомил нас. Алексас оказался студентом сельскохозяйственной академии. Вторым был Николай Сергеевич - стрелочник станции Каунас.

Желтое солнце тонуло в вечерней дымке, но еще грело купальщиков, усыпавших берега Немана ниже города. Мы тоже разделись, сложили верхнюю одежду в байдарки, положили туда же небольшие якорьки и мотки крепкой тонкой веревки и отплыли.

Грести вниз по течению легко. Вскоре позади остались белые дачи Лампеджяй. Послышался гудок, нас нагонял последний пассажирский пароход, вышедший из Каунаса. Из предосторожности мы вышли на берег и стали купаться - боялись, что на пароходе может ехать кто-нибудь из вилькийских рыбаков. Заметит нас и поднимет в Вилькии тревогу.

Пароход прошел. На его палубе кто-то играл на аккордеоне и два женских голоса пели о любви. Слова песни еще долго летели над Неманом и терялись где-то в высоких лесистых берегах.

- Хорошо! - сказал Николай Сергеевич, не произнесший ни одного слова от самого Каунаса.

- Да-а, хорошо, - согласился с ним Алексас. - Красивый наш Неман.

- А я вот до двадцати лет речки не видел, - продолжал Николай Сергеевич, - степь у нас...

- Давайте, товарищи, собираться, - прервал Корсакас собеседников, а то до утра не доплывем... Отсюда разделимся - мы с Алексасом поплывем по правому берегу, вы - по левому, Сбор у первого красного бакена за Паштувой.

Мы молча выслушали наставления старшего инспектора и стали наискосок пересекать Неман, выгребая к левому берегу.

Николай Сергеевич сидел сзади меня и молчал.

Солнце уже коснулось воды, и застывшая, гладь реки сразу же окрасилась в оранжевый цвет. Смотреть вперед было трудно - отраженные лучи слепили глаза.

У Качергине на берегу сидели дачники и ловили бойко клевавших пескарей.

- Ну, как? - не выдержал Николай Сергеевич. - Берет?

- Мелюзга, - ответил ему один из рыболовов, - сидим вот, надеемся угря поймать, хоть одного на всех, - и засмеялся.

Кто-то плюнул и сердито пробурчал:

- Поймаешь тут... насморк, а не угря... плавают всякие - рыбу пугают.

Мы молча свернули подальше от берега.

- Ты вот молодой, - обратился ко мне Николай Сергеевич, - людей, ясное дело, плохо знаешь. Так я тебе скажу - злому рыболову всегда не везет. Рыбка, она сердитых не любит. Спокойную душу надо иметь для рыбки. Чувствует она человека...

Солнце село. И откуда-то снизу подсвечивало туманную дымку, нависшую над рекой, и эта дымка была сейчас похожа на тонкий розовый занавес, закрывавший от нас горизонт. Из темного густого дубняка на берегу потянул прохладный ветерок.

- Оденемся, - предложил я.

- Можно, - согласился Николай Сергеевич.

И снова тишина, лишь изредка нарушаемая всплесками играющей рыбы.

- Ну-ка, глянь в бинокль, - тронул меня за плечо Николай Сергеевич, что-то там впереди чернеет...

Я посмотрел. Действительно; километрах в двух ниже нас бортом к течению медленно-медленно спускалась лодка.

- Нажмем! - сказал я, поднял весло и свистнул. С правого берега донесся ответный свист. Меня поняли. Байдарка Корсакаса пошла быстрее. За моей спиной тяжело дышал Николай Сергеевич, с силой налегая на весла.

До лодки оставалось с полкилометра. Уже ясно был виден след от поводка трюбицы*, которую буксировала лодка.

- Ловят, гады! - прорычал Николай Сергеевич. - Трюбицей ловят.

И вдруг исчез тянущийся поперек Немана бурунный след от поводка сети, а лодка быстро понеслась от нас.

- Ушли, - каким-то безразличным тоном произнес Николай Сергеевич.

- Да, поводок обрезали, а сами удрали, - откликнулся я. - Догнать не догоним, а давай-ка попытаемся выловить затопленную сеть, пока ее не унесло далеко.

- Можно, - и Николай Сергеевич начал разматывать веревку для якоря.

Корсакас с Алексасом погнались за браконьерами, но те пристали к берегу, бросили лодку и удрали в лес.

Мы с Николаем Сергеевичем несколько раз прочесали кошкой-якорем дно, однако сеть не цеплялась.

- Неужели успело угнать течением? - спрашивал Николай Сергеевич и сам же себе отвечал: - Нет, не должно быть. Здесь она, ясное дело.

Мы собирались еще раз забросить якорь, когда к нам подплыла байдарка наших товарищей.

- Пошли дальше, - сказал Корсакас. - Черт с ней, с этой сетью! Не будем задерживаться.

Поплыли дальше, придерживаясь ранее намеченного плана: одна байдарка по левому берегу, другая - по правому.

Стемнело. Загорелись огоньки бакенов. Мой спутник молчал, очевидно расстроенный неудачей. Я все время оглядывался назад, боясь, что удравшие браконьеры зажгут предупреждающий факел на высоком берегу. Но мои опасения оказались напрасными - огня не было.

У первого красного бакена за Паштувой нас уже ожидали Корсакас с Алексасом.

- Еще рановато, - сказал Корсакас. - До Вилькии осталось не более пяти километров. Сейчас половина двенадцатого. Полчасика можно отдохнуть.

- Мы вскарабкались на обрывистый песчаный берег. В кустах заливались июньские соловьи. Далеко на западе чуть-чуть розовела полоска ночного неба, а с востока надвигалась слепящая темь, проткнутая редкими звездами.

- Соловьиное лето, - мечтательно сказал Алексас. - В такую ночь только с девушкой сидеть на берегу...

Корсакас давал последние указания.

- Тоня начинается сразу же за Вилькией. Нужно тихонько плыть вдоль берега, а заметив дрейфующую лодку, быстро и незаметно подплыть, одному из нас вскочить в нее и не дать браконьерам обрезать сетевой поводок. Также не дать выбросить за борт выловленную рыбу. Сеть, принайтовленная к лодке, выловленная рыба в лодке - самые серьезные вещественные доказательства браконьерства. Если сеть утоплена, а рыба выброшена за борт - акт составить труднее, а иногда и совсем не удается, и хищник уйдет без наказания, да еще и посмеется. Действуйте решительно, - предупреждал нас старший инспектор, старайтесь не поднимать шума.