Натиг Расул-заде - Предчуствие

Натиг Расул-заде

ПРЕДЧУВСТВИЕ

С вечера охватило его смутное предчувствие беды, ночью оно развилось в столь же расплывчатых снах, в которых он, несмотря на свои сорок лет, парил над городом, впрочем, это трудно было бы назвать парением: он медленно, низко летел вдоль улиц (видимо, в сорок лет испытывают земное притяжение гораздо сильнее, чем в двадцать); таким образом, он летел, а какая-то женщина в совершенно невозможных, незапоминающихся серых одеждах бежала за ним и старалась поймать его, хотя и делала вид, что не он ей нужен; но он-то твердо знал, что именно его она хочет поймать, а поймает и тогда - конец ему. И он изо всех сил старался повыше взлететь, но ему это плохо удавалось, и летел он почти постоянно в поле доступности преследующей его, и стоило ей догадаться и хорошенько подпрыгнуть... Он несколько раз просыпался среди ночи с сильно бьющимся сердцем, потными руками и затылком, переворачивал подушку и прижимался щекой к прохладной ее стороне, в надежде отогнать навязчивый кошмар, но стоило заснуть, как снова затаившееся, грозное, смутное, притворяющееся неопасным и оттого опасное вдвойне, что облекалось во сне в образ пожилой седой женщины, начинало преследовать его, методично, старательно, будто выполняло важную работу... Утром, бреясь перед зеркалом, он вспомнил свой повторявшийся, назойливый сон, но было уже позднее утро, неожиданное, не по-осеннему яркое солнце било в окно, и он теперь не мог воспринимать снившееся так, как воспринимал его ночью. И тут вновь нахлынуло, но уже гораздо сильнее и четче, предчувствие, что случится сегодня что-то нехорошее; он даже подумал было, может, вовсе не выходить из дому, но потом махнул рукой: ерунда какая... И шагая на работу, он все не мог избавиться от нехорошего предчувствия... Но, по всей видимости, как часто со снами бывает, обернулось его дурное предчувствие своей прямой противоположностью. Так он подумал, когда на пустынной улочке обнаружил чуть ли не под ногами у себя роскошный, новенький бумажник, один вид которого красноречиво говорил, что столь нарядное вместилище не должно и не может быть пустым. Он поднял бумажник, при этом в голове у него запрыгали слова из глупенькой песенки: "Это кто такой везучий кошелек сейчас найдет?", суетливо раскрыл бумажник, убедился, что внутри него что-то имеется, торопливо сунул бумажник в карман, и поспешно завернул за угол улочки, которая так до последнего мига и осталась пустынной, словно подыгрывая его везению. От растерянности он даже невольно поменял обычный маршрут, каким ежедневно ходил на работу. Оставив великолепную улочку далеко позади, он внезапно стал посреди тротуара, будто пронзенный неожиданной мыслью, глянул на небо с низкими осенними тучами, хмурое небо хорошо знакомого города и тут вспомнил свой сон. Женщина во сне время от времени спокойным шепотом приговаривала, даже не глядя на него, уверенная, что он прислушивается и все отлично слышит: "Никуда ты от меня не денешься", и это было страшно среди ночи, во сне он понимал, что обречен, и его желание спастись, взлететь повыше, над крышами домов, стать вне досягаемости страшной женщины - пустая трата сил, последних сил, и надо покориться, перестать сопротивляться (слабость по всему телу, ноги делаются ватными), отдаться во власть этой упорно преследующей его женщины... Он машинально полез в карман, вытащил бумажник. Вновь ненадолго сквозь тучи проглянуло и ярко вспыхнуло неосеннее солнце, полоснув его по глазам. Он невольно зажмурился и инстинктивно крепче зажал в руке бумажник. Раскрыв его, он обнаружил среди содержимого двойной авиабилет, визитную карточку, плоский, блестящий английский ключ, который в дорогом, натуральной крокодильей кожи бумажнике смотрелся, по крайней мере как ключ от домашнего сейфа с фамильными драгоценностями, и тоненькую, интеллигентную пачечку купюр удовлетворившего его, впрочем, достоинства. Деньги были новенькие, бумажка к бумажке. Он пересчитал деньги и принялся внимательнее изучать авиабилет и визитную карточку. На визитке были проставлены его имя и фамилия, указаны неизвестные ему офис и домашний адрес с телефонами. На билете также стояли его фамилия и имя, и кроме того - сегодняшняя дата. Он всмотрелся в билет: рейс был через два часа на Москву. Он засунул билет обратно в бумажник, бумажник - в карман и зашагал к оживленному перекрестку. Надо было поторапливаться. Минут через десять ему удалось поймать такси, шофер назвал дикую цену до аэропорта, сразу смекнув, что пассажир опаздывает, но летел всю дорогу со скоростью самолета, и еще через тридцать пять минут он уже стоял у стойки регистрации билетов своего рейса. В самолете он несколько раз отпивал из серебряной плоской фляги, с которой никогда не расставался, чтобы хоть как-то противостоять жуткой вони, идущей от разутых ног спереди и сзади. Коньяк был отличный и это, несмотря на всеобщее хамство и запах конюшни вокруг, подняло ему настроение. Спускаясь по трапу самолета и ежась в тонком кожаном плаще, он запоздало подумал, что следовало бы одеться потеплее. В зале ожидания аэропорта к нему подошла девушка, назвала его по имени и взяла под руку. Он машинально, как сомнамбула, шагал рядом с ней, порой искоса, воровато поглядывая на нее. Она шла молча, глядя прямо перед собой. Профиль у нее был очень красивый - точеный носик, тонкая трепещущая ноздря, нежная линия подбородка, светлый печальный глаз. Минимум косметики. Они вышли из зала, и она подвела его к машине, припаркованной именно там, где стоянка машин была запрещена, отперла дверцу и уселась за руль. Он сел рядом с ней. Минут десять они ехали молча. Он чувствовал, что надо что-то сказать, молчание уже начинало угнетать его, создавая дискомфорт, но ничего на ум не приходило. Он закурил. Это словно послужило сигналом для нее. Вы получил мою телеграмму?

- Нет, - сказал он и виновато пожал плечами.

- Неудивительно, - сказала она, не отрывая взгляда от дороги.

- Сейчас все службы так работают. И у вас, в Баку такой же бардак? - Да, сказал он. - Еще хуже.

- Хуже? Да. Свет вырубают каждый вечер, отопления нет даже в центре города, по телефону никуда не дозвонишься...

- Потому ты и не звонил так долго?..

Он не ответил. Некоторое время они ехали молча. Она уверенно водила машину, и он невольно залюбовался ее сноровистыми движениями.

- Я тебе телеграфировала, когда он умер, - прервала она молчание.

- Кто умер? - не понял он.

- Наш сын.

- Наш сын? - он в изумлении посмотрел на девушку.

- Через семнадцать дней ему исполнилось бы два годика, - сказала она.

- Два годика, - машинально повторил он, помолчал, потом спросил: - А отчего он умер?

- Полиомиелит, - сказала она. - Дай и мне сигарету. Он протянул ей сигарету, предварительно прикурив ее от своей.

- Значит, ты не получал моей телеграммы? - вновь после длительной паузы, во время которой она нервно, торопливо выкурила почти всю сигарету, спросила девушка.

- Нет, - он помотал головой для убедительности. - Не получал.

- А как же ты вдруг приехал? Почувствовал?

- Почувствовал, - сказал он и опять вспомнил свой сон.

- Вот и я почувствовала, что ты обязательно прилетишь сегодня. Ты билет обратный взял? Сейчас трудно с билетами...

- Да, - сказал он. - Сегодня вечером - обратно. И снова в салоне машины с мягко урчащим мотором повисла тишина.

- Что ты молчишь? - вдруг спросила она. Он растерялся.

- А что мне сказать? - спросил он, испытывая крайнюю неловкость.

Он осторожно оглянулся на нее и заметил, как по бледной щеке ее катится к подбородку слезинка, желтая, как капля меда.

- Умер твой ребенок, а ты говоришь, что мне сказать, горько обронила она, негромко, раздумчиво, будто и не для него вовсе говорила.

Он промолчал, на самом деле не зная, что надо сказать.

- Мне очень жаль, - наконец, промямлил он, с первой минуты мало что понимая во всем происходящем.

- Ему очень жаль, - повторила она, как эхо, глухим голосом.

Когда она отпирала дверь своей квартиры, он обратил внимание на ключ в ее руке: оказалось, этот ключ был близнец того, что лежал у него в бумажнике. В квартире она сразу же провела его в спальню, молча разделась, прижалась к нему.

- Я соскучилась, - произнесла она тихо, с печалью в голосе, -соскучилась по тебе.

Когда через некоторое время они лежали рядом на узкой кровати, вынужденные обнять друг друга и курили, она вдруг объявила:

- Это было в последний раз.

- Что? - не понял он. - Что именно?

- Мы сегодня встречались в последний раз, - сказала она.

- Нам надо расстаться. Ты сам понимаешь, ребенок - это было единственное, что еще как-то связывало нас до сих пор, - она всхлипнула, прижавшись щекой к его плечу и он ощутил на коже холодок влаги. - Дальше видеться не имеет смысла.

Он ответил не сразу, чтобы не прозвучало невежливо.

- Ладно, - сказал он. - Как хочешь.

- Я не буду провожать тебя в аэропорт, - сказала она. -Устала. Вызови такси.