Андрей Смирягин
ГЕНИЙ
Начну просто: Я - гений. А что здесь особенного? Так вот случилось, что я - гений. Что же теперь поделаешь? Таким вот уродился. И никто в этом не виноват. В конце концов не всем же быть обычными людьми. Кому-то надо быть и гениями. И хорошо, что еще такой гений попался, могло быть и хуже. Гении, они ведь разные бывают. Случаются и злые. А я - ничего, добрый, вреда почти никакого. Так только, иногда, когда не в духе. Но здесь вы уж понимать должны - ведь свойство гениев такое, что им все прощается.
Вы, кстати, Энштейна знаете? Гениальный человек! И в этом он чем-то похожь на меня. А Толстого? Тот тоже похожь, хотя меньше, но все равно что-то есть, особенно в профиль. Мы вообще, гении, все друг с другом на обыкновенной ноге. А чего нам делить? Все же в вечности живем. А там места всем хватает.
Теперь я вам откроюсь, в чем мой гений состоит. Недавно я сделал потрясающее открытие самого революционного свойства. Последствия его на жизнь людей трудно вообразить даже такому уму, как я. Да и не гениальное это открытие с виду, а так, как бы обыкновенная догадка. И вот, в чем эта догадка заключается: Помните, как в учебнике по арифметике плюс на минус умножаются? Вспомнили? Плюс на плюс дает плюс, плюс на минус - минус, а результатом умножения минусов выскакивает испуганный плюс. А теперь представьте, что вместо плюса и минуса стоят добро и зло. Смекаете, к чему я речь подвожу? При такой подстановке выходит, что, отвечая добром на зло, мы получаем все то же зло. А умножая зло злом, мы, получается, достигаем положительного результата.
И в том мой замысел состоит, чтобы те законы арифметики самую малость исправит. И отныне каждый должен с детства учить, что, отвечая добром на зло, мы получим добро - то есть, минус, умноженный на плюс, должен давать плюс, а пытаясь лечить зло встречным злом, мы неминуемо его, зло, и получим, то есть минус, помноженный на минус, минусом оставаться и обязан.
Конечно, приходится признать, что это потребует некоторых изменений в науках, где без этих минусов и плюсов никак обойтись нельзя. Например, физике и математике предстоит коренная ломка и пересмотр. Но я ни малейшей доли секунды не сомневаюсь, что такая новация в математических действиях откроет перед научными взорами новые, доселе неизвестные формулы и законы вещей. Наступит прогресс во всех областях жизни и производства, и человечество наконец заживет счастливой и безбедной цивилизацией.
Как только я понял, что я сделал открытие государственной важности, я тут же написал заявление главному академику страны Ломоносову в университет, который он возглавляет, а копии послал в Совет Министров и журнал "Знание и Жизнь". Мол, так и так, наконец мною найдено универсальное решение всех проблем и страданий человечества. Прошу срочно выделить мне научный институт и пять миллиардов для поголовного редактирования всех учебников арифметики, а также исправления всех прочих наук.
Министры и журнал до сих пор, бюрократы и невежы, молчат, а вот из университета пришел ответ. Какой-то не то реферат, не то аспиринт с такой еще иронией самого умного посоветовал успокоиться, попить на ночь валерьяновый корень, а еще лучше обратиться со своими тревогами в диспансер. А в конце приписал: "Замещающий академика Ломоносова ввиду его длительной командировки м.н.с. Г.Г. Иванов"
Знаю я этих главных академиков, известны мне их научные круги. Только и умеют, что фамилию свою в работах начинающих Г.Г. Ивановых для авторитета проставить, пака сами по заграницам раз'езжают. Или, бывает, повезет с такими гениями, как я. Поручат тому же Г.Г. Иванову отписать, мол, так и так, ваше открытие - не открытие вовсе, а так, пустяки сущие, а сами потом, когда автор в беззвестности сгинет, все себе и припишут.
Ну уж нет! Со мной у них проделывать такие штуки не получится. Я твердо решил отныне стать одержимым проводником собственной идеи в науку и окружающую жизнь.
Но сначала, подумал я, мне, как всякому гению нужна преданная и надежная подруга. Была у меня одна подходящая кандидатура на примете. Мы с ней давно уже встречались. Конечно, она, как все современные девушки, немного большая эгоистка и любит все красивое. Но видели бы вы ее лицо и мечтательную поволоку в глазах, когда я начинал развивать перед ней грандиозные идеи преобразования мира. А надо сказать, складно говорить у меня иногда получается.
И хотя я давно уже у нее не был - когда тут с девушками заниматься, когда такое в голову приходит - к ней я и направился с прямым предложение разделить уготованную судьбу. Пришел я к ней, принес цветы - она в прошлый раз намекала, что любит получать их в подарок (Не могла раньше сказать!), и сразу, без долгой к тому подготовки об'явил, что я согласен стать ее мужем. А она смотрит на меня, как на не вполне нормального, а потом сообщает, что она через неделю уже выходит замуж за официанта. Я ей говорю, подожди, при чем здесь официант, ты, наверное, чего-то не поняла. Я сделал открытие, за которое в будущем мое имя навечно запишут во все скрижали и энциклопедии, и ждать-то осталось всего ничего, вот-вот мировая ученая общественность взорвется сенсацией моего открытия. Так ответь мне прямо, спрашиваю, согласна ты стать верной подругой гениального, но пока непризнанного мыслителя или нет?
Все-таки глупые люди эти женщины. Ей рассказываешь о вечном, а она выходит замуж за официанта. Вот и эта уперлась. Сказала, что ничего менять уже нельзя: заявления поданы, ресторан заказан, а родственники и друзья во всей стране оповещены. Но это совсем не главное, призналась она, главное - она наконец встретила того человека, которого зачем-то разыскивала всю жизнь.
Обиделся я. Не за себя, конечно, за идею спасения человечества, которую я готов был положить у ее, надо сказать, неплохих ног. Ну ничего, она еще пожалеет. Она еще будет горько плакать со своим официантом, что отвергла меня.
Вышел я на улицу, а тут еще столб какой-то мне на глаза попался. Стоит, дубина, как назло, чуть-чуть криво. И так на меня это небольшое нарушение в гармонии мира подействовало, такой последней каплей в сегодняшних несчастьях оказалось, что я чуть не заревел о жалости к себе, столбу и всему нашему несчастному, некудышнему, пропащему человечеству.
Хорошо, двое небритых откуда ни возьмись навстречу попалось. Сразу, добрые люди, поняли мое критическое состояние. Один так отзывчиво спрашивает: "Чего, друг, плохо?" а второй спрашивает: "Деньги у тебя хоть есть?" Киваю головой. "Давай их сюда, сейчас мы это дело исправим". Дал я им остатки последней получки. Один на пять минут исчез, а потом появился с распухающими от чего-то карманами рваного пальто.
Пошли мы в скверик, расположенный тут же. Это что-то оказалось тремя флаконами одеколона "Гигиенический". И крышечка у него такая еще удобная - сразу видно, понимающие люди на производстве работают. Я-то вообще не пью одеколона, но люди больно хорошие попались. Выпили мы по первой крышечке, закусили таблеткой валидола, и такой на меня мир и трепет опустился. Как-то все сразу прояснилось в вещах, и резче выступило из них доселе умело прячущееся четвертое измерение. И дерево с желтеющей листвой уже и не деревом стало, а чем-то больше. Мне вдруг захотелось его обнять, поцеловать в кору, поговорить с его игриво вьющимся стволом. Так вот он какой, наш мир, на самом деле, подумалось мне. Я давно подозревал, что все не так, как мы о том представляем.
И эти замечательные, душевные люди, что протягивают мне что-то в крышечке. И вовсе это не так противно и даже совсем безвкусно. Мне вдруг захотелось раскрыть перед ними всю свою душу, все, что накопилось в моем беспокойном уме. И что удивительно, когда я им признался, что я - гений, они поверили сразу и безоговорочно. И идею исправления плюсов и минусов во всех науках они поддержали самым горячим образом. И ведь сразу, черти талантливые, суть открытия схватили.
Когда третий, нет, шестой или девятый флакон допили - я под конец никак сосчитать их не мог - два моих спасителя неожиданно исчезли, и пейзаж перед глазами отчего-то скачками стал меняться. Совсем недавно здесь был скверик, а теперь пролегла широкая и людная улица. Странные какие-то лица у людей стали. Чему это они так радуются? Раньше, бывало, улыбки не допросишься, а теперь как на кошачьей выставке. Наверное, у них в жизни что-то очень хорошее присходит. А у меня нет. Вот и эта стена все собирается на меня свалиться. А все глазеют куда-то мимо. Она же действительно сейчас упадет и всю улицу прихлопнет. Граждане! Помогите стенку держать! Нам надо скорее всем себя спасать. Я же так долго не выдержу. Уф! Тяжелая какая. Никогда так не потел. Ну что, ну что радуетесь? Опять мне одному за всех отдуваться нужно.
А! К черту эту стену! Пусть валится. Тогда, может, они узнают, как это без меня приходится. Вот. Я же говорил. Слышите, грохот какой? Кажется, что-то и на мою спину упало. Но мне-то ни капельки не больно - выносливый я, страшно какой.
