Ефимов Игорь
Пурга над 'карточным домиком'
Игорь Ефимов
ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
Пурга над "карточным домиком"
1
В комнате пахло горячим сургучом и дровами. Дрова лежали рядом с гудящей печкой. Пожилая женщина в валенках и платке брала полено, стряхивала с него снег и совала в открытую дверцу. Громко зашипев, полено исчезало в пламени. Другая женщина, помоложе, стояла за барьером около электроплитки. Сургуч таял, тянулся из банки за щепкой-мешалкой, и молодая с любопытством следила за коричневой лентой - когда порвется. В углу пискнул зуммер. Обе женщины разом подскочили к старенькому телефонному коммутатору, но молодой было ближе, она опередила и первая взяла наушники.
- Ночлегово слушает.
- Анечка, ты? - раздалось в наушниках. - Ответь директору интерната. Интернат, даю Ночлегово.
- Ночлегово? Ну, где там Зипуны? Сколько можно ждать?
- Алексей Федотыч, но я же вам говорила - не отвечают Зипуны. Наверно, обрыв. Пурга-то какая - слышите?
Она повернула микрофон в сторону окна, за которым с воем и свистом несся снежный поток.
- Что же вы мне пургу даете слушать?! У меня здесь на третьем этаже пострашнее воет. Вы мне Зипуны, Зипуны дайте!
Молодая нащупала в ряду нужный штекер, вставила его в гнездо и несколько раз нажала на кнопку вызова.
- Ну вот, опять не отвечает. - Голос ее звучал жалобно. - Наверняка обрыв. Или Новый год до сих пор празднуют.
- Хорошо он начался, этот новый год, ничего не скажешь.
- А что случилось, Алексей Федотыч?
- Ребята зипуновские ушли домой, вот что. Четверо.
- Ах, разбойники, - воскликнула пожилая. - Ах они неслухи окаянные!
- Да не они, - закричал директор интерната. - Это я! Я неслух. Говорила мне утром тетя Паня, уборщица, не пускай их, Федотыч, малые они еще да глупые. Так нет же, я все свое: пятый класс, взрослые люди, инициатива, нужно доверять. Вот и доверил. Где они теперь, эти четверо? Дошли? Нет? Успели до пурги? Сижу теперь и трясусь. И поделом мне.
- Да как же вы отпустили? За пятьдесят километров!
- Какие пятьдесят? Это по большаку пятьдесят. А они напрямки на лыжах. Там по лесной-то дороге и двадцати не будет. Они уже сколько раз так ходили.
- Тогда и сейчас дошли. Все по домам сидят. Пурга часа в два началась, не раньше. Если с утра вышли, так должны бы дойти. Вы не волнуйтесь. А моя как там у вас? Не попадалась вам на глаза?
- Ваша нормально. Мышку вчера на елке играла. Вообще, способная. Как пурга кончится, привезем ваших на каникулы.
- Когда еще она кончится.
- Вот именно, что когда. Уж вы, Анечка, если Зипуны ответят...
- Конечно, Алексей Федотыч, конечно. Сразу же соединю.
В наушниках стихло, и снова комната наполнилась монотонным свистом ветра и гудением пламени в печке.
- Зипуновские все отчаянные, - сказала пожилая. - А хуже всех председательша ихняя, Ешкилева. Еще прошлый год с тигроловами за зверем ходила.
- Да ну?
- Вот тебе и "да ну". - Пожилая окинула взглядом кучу поленьев. - Запасти, что ли, тебе дров на ночь...
Она натянула ватник и вышла на улицу, но тут же, задыхаясь, влетела обратно. Все лицо ее было залеплено снегом.
- Повалил - видала! Только с крыльца сошла, ну чисто как машина налетела. Уж и не упомню такой пурги.
Молодая вздохнула и принялась запечатывать сургучом пачку заготовленных бандеролей.
Снова запищал зуммер.
- Ночлегово! Вас вызывает научный городок.
- Ой, а зачем? - всполошилась молодая.
- Не знаю. Научный городок? Говорите. Ночлегово слушает.
Незнакомый голос звучал слабо. Казалось, он устал проталкиваться сквозь щелчки, шорохи и писки на далекой линии.
- Здравствуйте, Ночлегово. Скажите, с кем я говорю?
- С Анечкой. То есть с начальником отделения связи.
- Сейчас, Анечка, одну минуту. Я потерял вас на карте. Ага, нашел. Ночлегово. Да, вы как будто ближе всех.
- Ну, что вы. Мы, наоборот, самые дальние.
- От чего-то дальние, от чего-то ближние. "Карточный домик" знаете?
- Нет.
- Новый филиал нашего института. Километров двадцать пять к востоку от вас, такой большой зеленый дом.
- А, это где ученые живут? Я что-то слыхала. Его лет пять назад строили.
- Мы с утра не можем с ним связаться. То ли радио у них отказало, то ли случилось что-нибудь. Хотели полететь, как обычно, на вертолете - ветер не дал. Послали вездеход, но и от него никаких известий. Может, вы нам поможете.
- Да как же? От нас и дороги к ним нету.
- Дорог там вообще поблизости нет. Этот корпус специально выстроен подальше от дорог.
- А если на лошадях, то сами понимаете...
- Нет, и на лошадях не надо. Но там неподалеку стоит дом лесника. Вот с ним - нет ли у вас телефонной связи?
- А и правда, есть радиотелефон. Только ему зимой почти не звонят, я и забыла. Соединить вас? Я сейчас.
Штекер с мягким щелчком вошел в свое гнездо. Пожилая подсела рядом и подперла голову рукой, зажав в ней третий наушник. Хотя нужды в нем не было радиотелефон давал усиление звука через динамик.
- Странно, - сказала молодая. - Трубку сняли и молчат. Алло? Это дом лесника? Ответьте научному городку. Алло... Алло...
- Дайте мне послушать, как они там молчат, - сказал голос из научного городка.
- Даю.
- Да, история. Постойте-ка, а это что за звуки? Помехи на линии?
- Я тоже так сначала подумала. Но нет, таких помех я что-то не слыхала.
- Вам, Анечка, это что-нибудь напоминает?
- Да. Похоже, что собака скулит.
- Вот и мне так кажется.
- Скулит и подвывает.
- Стоп. А это что было?
Молодая испуганно переглянулась с пожилой и, когда та кивнула, сказала почему-то шепотом:
- Будто стрельнул кто неподалеку...
Стало тихо.
Все трое напряженно вслушивались, и вот сквозь шорохи и потрескивания до них через километры пурги и леса донесся слабый, но явственный звук, уже не оставлявший сомнений. Выстрел. Еще один.
- Да-а... Что-то мне все это перестает нравиться.
В голосе человека из научного городка теперь звучала такая серьезная тревога и озабоченность, что молодая не решилась что-нибудь сказать.
- Анечка из Ночлегова, у меня к вам просьба. Вызывайте этого лесника каждые полчаса. Если кто-нибудь ответит, дайте знать. Хорошо?
- Обязательно.
- А мы тут пока обдумаем, что можно предпринять.
Телефон отключился. Молодая вынула штекер из гнезда, и он быстро скользнул на свое место, утянутый пружинящим проводом.
- Кругом наука, наука, - вздохнула пожилая, - а с погодой справиться не могут. Вона чего вытворяет. Чего хочет, то и делает.
- Молчали бы вы, Феоктистовна, насчет науки, - взорвалась молодая. - Вам операцию сделали, жизнь спасли, а вы все ворчите.
- Да, как мне черепушку открыли и опухоль выковырнули, про это ничего не скажу - чудо да и только. И не болит теперь, и не давит. А вот против погоды...
- А против погоды пока и печка помогает. Дров-то хватит ли? Мне, я вижу, придется всю ночь здесь дежурить.
- Надо бы добавить. - Пожилая поднялась, затягивая платок.
- Вас опять собьет.
- А я по стенке, по стенке. Дрова такое дело - их сколько ни запасай, лишних не будет.
Перед дверью она набрала побольше воздуха и исчезла в темных сенях.
Только она вышла, зуммер запищал в третий раз.
Молодая надела наушники и сразу же заулыбалась, закричала обрадованно:
- Зипуны! Наконец-то. Что у вас там было? Почему не отвечали?
- Да оборвало над самой крышей. Мы звоним, звоним - ничего понять не можем. Только сейчас починили.
- Ну как там ребята ваши? Дошли?
- Какие ребята?
- Интернатские. Которые утром на лыжах вышли.
На другом конце замолчали, потом сказали упавшим голосом:
- Нет. Никто не приходил.
- Да может, вы не знаете? Может, они пришли и по домам сидят.
- А сколько их пошло?
- Вроде четверо.
- Значит, все. И мой вместе с ними. Нет, не пришли они - я бы знала.
Молодая оглянулась на темное, вздрагивающее под ветром окно и даже зажмурилась.
- Ой, лихо мое. Беда-то какая.
- Да уж, хуже нельзя. Давай мне интернат.
- Даю, даю... Район? Район, Ночлегово интернат вызывает... Алексей Федотыч, Зипуны ответили... Не знаю, как вам и сказать... Нет, не пришли они... А шесть лет назад, помните? Тоже двое заблудились, а ведь нашли их...Мало ли что летом... Нет, никто не пришел... Да-да, сейчас соединю... Сейчас.
2
А Килю они с самого начала не хотели брать с собой.
Дима, Димон мог бы придумать десять, двадцать, сто способов, как избавиться от Кили, и любой из них сработал бы безотказно. Но попробуй придумать что-нибудь толковое, когда тебе ставится условие, чтобы все было "честно". Если же получалось "нечестно, нехорошо", Стеша ни за что не соглашалась. Даже такая невинная вещь - запланировать выход на десять утра, а потом сделать вид, будто сговаривались на восемь, и уйти раньше, без него даже такой пустяк вызвал у нее презрительную гримасу (нижняя губа закушена, верхняя сморщена и притянута к носу).
