Владимир Одоевский - Одоевский Владимир Федорович - Краткая справка

Одоевский Владимир Федорович - Краткая справка

I. А.Ф. Кони.

В. Ф. Одоевский: биографическая справка.

Одоевский, Владимир Феодорович, князь - известный русский писатель и общественный деятель. Родился в Москве, 30 июля 1803 г. Окончив курс в благородном пансионе при Московском университете, сотрудничал в "Вестнике Европы"; сблизившись с Грибоедовым и Кюхельбекером, издавал в 1824 - 1825 годах альманах "Мнемозина"; позднее служил в ведомстве иностранных исповеданий и редактировал "Журнал Министерства Внутренних дел". В 1846 г. был назначен помощником директора Императорской публичной библиотеки и директором Румянцевского музея. С переводом в 1861 г. музея в Москву, назначен сенатором московских департаментов Сената и состоял первоприсутствующим 8-го департамента. Скончался 27 февраля 1869 г. и погребен на кладбище Донского монастыря. Человек самого разностороннего и глубокого образования, вдумчивый и восприимчивый мыслитель, талантливый и оригинальный писатель, Одоевский чутко отзывался на все явления современной ему научной и общественной жизни. Искание во всем и прежде всего правды ("Ложь в искусстве, ложь в науке и ложь в жизни, - писал он в свои преклонные годы, - были всегда и моими врагами, и моими мучителями: всюду я преследовал их, и всюду они меня преследовали"), уважение к человеческому достоинству и душевной свободе, проповедь снисхождения и деятельной любви к людям, восторженная преданность науке, стремление всесторонне вникнуть в организм духовной и физической природы отдельного человека и целого общества - характерные черты его произведений и его образа действий. Они проявляются уже в полемике с Булгариным, в письмах к "Лужницкому старцу", в "Стариках", где в прозрачной и ядовитой аллегории выставляются жалкие и отрицательные стороны служебной и общественной жизни - и красной нитью проходят через все им написанное. Одоевский - не только занимательный повествователь или, по его собственному выражению сказочник, но и научный мыслитель, популяризатор нравственно-философских, экономических и естественно-исторических учений. Зорко следя за открытиями в науке и за новыми теориями, он в той или другой форме знакомит с ними своих читателей. Его язык - живой и образный, иногда слишком богатый сравнениями и метафорами - в передаче сложных и отвлеченных понятий очень определителен и ясен. В нем почти постоянно слышится подмеченный Белинским "беспокойный и страстный юмор", а некоторые страницы напоминают блестящие ораторские приемы. Главное место среди сочинений Одоевского принадлежит "Русским ночам" - философской беседе между несколькими молодыми людьми, в которую вплетены, для иллюстрации высказываемых ими положений, рассказы и повести, отражающие в себе задушевные мысли, надежды, симпатии и антипатии автора. Так, например, рассказы: "Последнее самоубийство" и "Город без имени" представляют, на фантастической подкладке, строго и последовательно до конца доведенный закон Мальтуса о возрастании населения в геометрической прогрессии, а произведений природы - в арифметической, со всеми выводимыми из него заключениями, и теорию Бентама, кладущую в основание всех человеческих действий исключительно начало полезного, как цель и как движущую силу. Лишенная внутреннего содержания, замкнутая в лицемерную условность светская жизнь нашла живую и яркую оценку в "Насмешке Мертвеца" и в патетических страницах "Бала", где описывается страх смерти, овладевший собравшейся на бале публикой. Жестоко порицаемое стремление к чрезмерной специализации знаний, с утратой сознания общей между ними связи и гармонии, служит сюжетом для "Импровизатора" и ряда других рассказов. В "Русских ночах" особенно выдаются два рассказа, "Бригадир" и "Себастиан Бах": первый - потому, что в нем автор, за пятьдесят лет до появления "Смерти Ивана Ильича", затрагивает ту же самую - и по основной идее, и по ходу рассказа - тему, которую впоследствии, конечно, с неизмеримо большим талантом, разработал Л. Н. Толстой ; второй - потому, что здесь (а также в "Последнем квартете Бетховена") автор высказал свою восторженную любовь к музыке, "величайшему из искусств". Серьезному изучению ее истории и теории он посвятил в значительной мере свою жизнь. Еще в 1833 г. он написал "Опыт о музыкальном языке", много занимался затем вопросом о наилучшем устройстве своего любимого инструмента - органа и даже изобрел особый инструмент, названный им энгармоническим клавесином. Отдавшись, после переселения в Москву, изучению древней русской музыки, Одоевский читал о ней лекции на дому, в 1868 г. издал "Музыкальную грамоту, или Основания музыки для не музыкантов" и открыл московскую консерваторию речью "Об изучении русской музыки не только как искусства, но и как науки". Смерть застала Одоевского за усиленными работами об устройстве в Москве съезда археологов (он был одним из учредителей археологического общества, а также Императорского географического общества), во время которого ученики консерватории должны были, под его руководством, исполнять древние русские церковные напевы. Среди повестей и рассказов, не вошедших в "Русские ночи", выделяются: большая повесть "Саламандра" - полуисторический, полуфантастический сюжет которой навеян на автора изучением истории алхимии и исследованиями Я.К. Грота о финских легендах и поверьях, - и серия полных злой иронии рассказов из светской жизни ("Новый год", "Княжна Мими", "Княжна Зизи"). Сатирические сказки ("О мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем", "О господине Коваколе" и другие), из которых иные отличаются мрачным колоритом и, ввиду господствовавших тогда в правящих сферах взглядов, большою смелостью, составляют переход от фантастических рассказов, где чувствуется сильное влияние Гофмана, к серии прелестных и остроумных, нравоучительных ("Душа женщины", "Игоша", "Необойденный дом") детских сказок, одинаково чуждых как деланной сентиментальности, так и слишком раннего, безжалостного ознакомления детей с ужасами жизни и ее скорбями. Значительная часть последних сказок была издана отдельной книжкой под названием "Сказок дедушки Иринея". Одной из выдающихся сторон литературной деятельности Одоевского была забота о просвещении народа, в то время крайне редкая и многими рассматривавшаяся как странное чудачество. Долгие годы состоял Одоевский редактором "Сельского Обозрения", издававшегося Министерством внутренних дел, вместе с другом своим, А.П. Заболоцким-Десятовским, он выпустил в свет книжки "Сельского чтения", под заглавиями: "Что крестьянин Наум твердил детям и по поводу картофеля", "Что такое чертеж земли и на что это пригодно" (история, значение и способы межевания); написал для народного чтения ряд "Грамоток дедушки Иринея" - о газе, железных дорогах, порохе, повальных болезнях, о том, "что вокруг человека и что в нем самом"; наконец, издал "Пестрые сказки Иринея Гамозейки", языком которых восхищался знаток русской речи Даль, находивший, что некоторым из придуманных Одоевским поговорок и пословиц может быть приписано чисто народное происхождение. Одоевский дорожил званием литератора и гордился им. Друг Пушкина и князя Вяземского, он радушно раскрывал свои двери для всех товарищей по перу, брезгливо относясь лишь к Булгарину и Сенковскому, которые его терпеть не могли, и ставил свои занятия литературой выше всего, что давалось ему его знатным происхождением и общественным положением. "Честная литература, - писал он, точно брандвахта, аванпостная служба среди общественного коварства". Он всегда стоял на страже против всяких двусмысленных и нечистых литературных приемов, предупреждал писателей о грозивших им опасностях, в тревожные времена горячо заступался за них, где только мог, настойчиво заботился о расширении круга изданий. Его хлопотам обязаны были своим разрешением "Отечественные Записки". Приветствуя облегчение цензурных правил в 1865 г. (о чем он и прежде писал в составленных им обстоятельных записках о цензуре и ее истории у нас), Одоевский высказывался против взятой из наполеоновской Франции системы предостережений и ратовал за отмену безусловного воспрещения ввоза в Россию враждебных ей книг. До пятидесятых годов по своим взглядам на отношение России к Западу Одоевский приближался во многом к славянофилам, хотя никогда систематически к ним не примыкал; но уже в начале 40-х годов он высоко ставил Петра, а личное знакомство с "гнилым Западом" во время поездок за границу, начиная с 1856 г. (в 1859 г. он был депутатом Императорской публичной библиотеки на юбилее Шиллера в Веймаре), заставило его изменить свой взгляд на смысл европейской цивилизации. Это выразилось с особой силой в его записках и бумагах, составляющих интереснейшее собрание замечаний по поводу всевозможных вопросов (оно хранится в публичной библиотеке). Признаки "нашей прирожденной болезни" Одоевский видит в "общенародной лени ума, в непоследовательности и недостатке выдержки" и негодует на то наше свойство, которое он называет "рукавоспустием". Идеализм в народе - пишет он является большей частью в виде терпимости к другим народам и понимания их. Вместе с тем он до конца верил в русского человека и его богатые задатки: "а все-таки русский человек - первый в Европе не только по способностям, которые дала ему природа даром, но и по чувству любви, которое чудным образом в нем сохранилось, несмотря на недостаток просвещения, несмотря на превратное преподавание религиозных начал, обращенное лишь на обрядность, а не на внутреннее улучшение. Уж если русский человек прошел сквозь такую переделку и не забыл христианской любви, то стало быть в нем будет прок - но это еще впереди а не назади". Преобразования Александра II, обновившие русскую жизнь, встретили в Одоевском восторженное сочувствие. Он предлагал считать в России новый год с 19 февраля и всегда, в кругу друзей, торжественно праздновал "великий первый день свободного труда", как он выразился в стихотворении, написанном после чтения манифеста об упразднении крепостного права. Когда в 1865 г. в газете "Весть" проводился под предлогом упорядочения нашего государственного устройства, проект дарования дворянству таких преимуществ, которые, в сущности, были бы восстановлением крепостного права, только в другой форме, - Одоевский написал горячий протест, в котором, от имени многих, его подписавших, так определял задачи дворянства: "1) приложить все силы ума и души к устранению остальных последствий крепостного состояния, ныне с Божьей помощью уничтоженного, но бывшего постоянным источником бедствий для России и позором для всего ее дворянства; 2) принять добросовестное и ревностное участие в деятельности новых земских учреждений и нового судопроизводства, и в деятельности этой почерпать ту опытность и знание дел земских и судебных, без которых всякое учреждение осталось бы бесплодным, за недостатком исполнителей; 3) не поставлять себе целью себялюбивое охранение одних своих сословных интересов, не искать розни с другими сословиями пред судом и законом, но дружно и совокупно со всеми верноподданными трудиться для славы Государя и пользы всего отечества и 4) пользуясь высшим образованием и большим достатком, употреблять имеющиеся средства для распространения полезных знаний во всех слоях народа, с целью усвоить ему успехи наук и искусств, насколько то возможно для дворянства". Протест этот возбудил в некоторых кругах Москвы ожесточенное негодование против Одоевского; его обвиняли в измене своему времени, в предательстве дворянских интересов, в содействии прекращению "Вести". Одоевский, с негодованием опровергнув эти обвинения, говорил: "мои убеждения - не со вчерашнего дня; с ранних лет я выражал их всеми доступными для меня способами: пером - насколько то позволялось тогда в печати, а равно и в правительственных сношениях, изустной речью - не только в частных беседах, но и в официальных комитетах; везде и всегда я утверждал необходимость уничтожения крепостничества и указывал на гибельное влияние олигархии в России; более 30 лет моей публичной жизни доставили мне лишь новые аргументы в подкрепление моих убеждений. Учившись смолоду логике и постарев, я не считаю нужным изменять моих убеждений в угоду какой бы то ни было партии. Никогда я не ходил ни под чьей вывеской, никому не навязывал моих мнений, но зато выговаривал их всегда во всеуслышание весьма определительно и речисто, а теперь уж поздно мне переучиваться. Звание русского дворянина, моя долгая, честная, чернорабочая жизнь, не запятнанная ни происками, ни интригами, ни даже честолюбивыми замыслами, наконец, если угодно, и мое историческое имя не только дают мне право, но налагают на меня обязанность не оставаться в робком безмолвии, которое могло бы быть принято за знак согласия, в деле, которое я считаю высшим человеческим началом и которое ежедневно применяю на практике в моей судейской должности, а именно: безусловное равенство пред судом и законом, без различия звания и состояния!" С чрезвычайным вниманием следил Одоевский за начатой в 1866 г. тюремной реформой и за введением работ в местах заключения. Еще в "Русских ночах" он указал на вредную сторону исправительно-карательных систем, основанных на безусловном уединении и молчании. Обновленный суд нашел в нем горячего поборника. "Суд присяжных, писал он, - важен тем, что наводит на осуществление идеи правосудия таких людей, которые и не подозревали необходимости такого осуществления; он воспитывает совесть. Все, что есть прекрасного и высокого в английских законах, судах, полиции, нравах - все это выработалось судом присяжных, то есть возможностью для каждого быть когда-нибудь бесконтрольным судьей своего ближнего, но судьей во всеуслышание, под критикой общественного мнения. Никогда общественная правдивость не выработается там, где судья-чиновник, могущий ожидать за решение награды или наказания от министерской канцелярии". Смущенный слухами о возможности, под влиянием признаков политического брожения, изменения коренных начал, вложенных в преобразования Александра II, Одоевский, незадолго до своей смерти, составил всеподданнейшую записку для государя, в которой, указывая вредное влияние на нравственное развитие молодежи того, что ей пришлось видеть и слышать в частной и общественной жизни в дореформенное время, при господстве крепостного права и бессудия, умолял о сохранении и укреплении начал, положенных в основу реформ. Записка была представлена императору после кончины Одоевского, и Александр II написал на ней: "прошу благодарить от меня вдову за сообщение письма мужа, которого я душевно любил и уважал". Князю Одоевскому принадлежит почин в устройстве детских приютов; по его мысли основана в Петрограде больница для приходящих, получившая впоследствии наименование Максимилиановской; он же был учредителем Елизаветинской детской больницы в Петрограде. В осуществлении задуманных им способов прийти на помощь страждущим и "малым сим" Одоевский встречал поддержку со стороны великой княгини Елены Павловны, к тесному кружку которой он принадлежал. Главная его работа и заслуга в этом отношении состояла в образовании в 1846 г. Общества посещения бедных в Петербурге. Широкая и разумно поставленная задача этого общества, организация его деятельности на живых, практических началах, обширный круг его членов, привлеченных Одоевским, сразу выдвинули это общество из ряда других благотворительных учреждений и создали ему небывалую популярность среди всех слоев населения столицы. Посещение бедных, обязательное для каждого члена не менее раза в месяц, три женских рукодельни, детский "ночлег" и школа при нем, общие квартиры для престарелых женщин, семейные квартиры для неимущих, лечебница для приходящих, дешевый магазин предметов потребления, своевременная, разумная личная помощь деньгами и вещами - таковы средства, которыми действовало общество, помогая, в разгар своей деятельности, не менее как 15 тысяч бедных семейств. Благодаря неутомимой и энергетической деятельности Одоевского, совершенно отказавшегося на все время существования общества от всяких литературных занятий, средства общества дошли до 60 тысяч ежегодного дохода. Необычная деятельность общества, приходившего в непосредственные сношения с массой бедных, стала, однако, под влиянием событий 1848 года, возбуждать подозрения - и оно было присоединено к Императорскому человеколюбивому обществу, что значительно стеснило его действия, лишив их свободы от канцелярской переписки, а отчеты общества, составлявшиеся самим Одоевским, своевременной гласности, поддерживавшей интерес и сочувствие к обществу. Последовавшее затем воспрещение военным участвовать в нем лишило его множества деятельных членов. Несмотря на усилия Одоевского спасти свое любимое детище от гибели, Общество должно было в 1855 г. прекратить свои действия, обеспечив, по возможности, своих пенсионеров и воспитанников. Новый почетный попечитель, великий князь Константин Николаевич, желая почтить "самоотверженную деятельность князя Одоевского", вступил в переписку об исходатайствовании ему видной награды, но вовремя узнавший о том Одоевский отклонил ее письмом, исполненным достоинства. "Я не могу, - писал он, - избавить себя от мысли, что, при особой мне награде, в моем лице будет соблазнительный пример человека, который принялся за под видом бескорыстия и сродного всякому христианину милосердия, а потом, тем или иным путем, все-таки достиг награды... Быть таким примером противно тем правилам, которых я держался в течение всей моей жизни; дозвольте мне, вступив на шестой десяток, не изменять им...". Отдал Одоевский долю участия и городским делам, исполняя обязанности гласного общей Думы в Санкт-Петербурге и живо интересуясь ходом городского хозяйства. Когда Дума, снабжая домовладельцев обывательскими грамотами, получила такую обратно от одного из них с надменным заявлением, что, происходя из старинного московского дворянского рода и "не причисляя себя к среднему роду людей", он не считает возможным принять присланный Думой документ, Одоевский - прямой потомок первого варяжского князя - немедленно обратился в Думу с письменной просьбой о выдаче ему обывательской грамоты. Последние годы его в Москве протекли среди внимательных и усидчивых занятий новым для него судебным делом. За три года до смерти он снова взялся за перо, чтобы в горячих строках статьи: "Недовольно!", полных непоколебимой веры в науку и нравственное развитие человечества и широкого взгляда на задачи поэзии ответить на проникнутое скорбным унынием "Довольно" Тургенева . - Сочинения Одоевского вышли в 1844 г. в 3 томах. - См. А.П. Пятковский "Князь В.Ф. Одоевский" (СПб., 1870; 3-е изд., 1901), "В память о князе В.Ф. Одоевском" (М., 1869); Н.Ф. Сумцов "Князь В.Ф. Одоевский" (Харьков, 1884); "Русский Архив" (1869 и 1874); В.В. Стасов "Румянцевский Музей" (1882); "Сочинения" Белинского (том IX); А.М. Скабичевский "Сочинения"; Панаев "Литературные воспоминания" (1862); Некрасова "Сказки Одоевского"; Б. Лезин "Очерки из жизни и переписки В. Одоевского" ("Харьковского Университета Известия", 1905 - 1906), А.Ф. Кони "Очерки и воспоминания"; Сакулин "Из истории русского идеализма. Князь Одоевский" (М., 1913).