Владимир Сорокин - Заседание завкома

Владимир Сорокин

Заседание завкома

К заводскому клубу Витька Пискунов пришел в девятом часу, -- два фонаря уже горели, возле облупившихся десятиметровых колонн толпились парни. Заметив его, они перестали разговаривать, повернули к Витьке свои хмельные лица: -- Привет, Пискун. -- Здорово... -- Ну что -- готов?

-- Готов. Морально и физически, -- Витька достал папиросу, приблизился к широколицому парню. -- Дай-ка...

Парень вынул изо рта сигарету, протянул Витьке: -Собрались уж. Тебя дожидаются. -- Черт с ними. -- Витька прикурил. -- С ними-то с ними, а попотеть тебе придется, это точно.

-- А что ты волнуешься? Мне ж потеть, не тебе. -Запрокинув голову, Витька выпустил вверх дым, посмотрел на звезды.

-- Да я не волнуюсь, я так. -- Парень затушил окурок о колонну. Другой парень, высокий и горбоносый, оскалясь, хлопнул Витьку по плечу:

-- Ничего, робя, Витьку с кашей не съешь! Он сам кого хочешь слопает! Правда, Витьк? Пискунов молча курил, привалившись к колонне.

-- Да, Пискун, дозашибался ты, -- качнул головой другой парень. -- Не завидую. -- Ладно, Жень, не расстраивай его... -А чего это они в клубе надумали? -- Зал на ремонте. --А-а-а-а-а... Понятно.

Пискунов докурил, щелчком послал окурок в клумбу и, отстранив широколицого, двинулся к двери. -- На танцы придешь? -- Не знаю...

-- В общем, Витек, бутыль с тебя по случаю такого случая, -- хмыкнул горбоносый в спину Пискунова.

-- Бутыль? -- оттянув дверь, Витька обернулся. -- Хуиль! Бутыль сам поставишь, за футбол еще задолжал... А за мной не заржавеет, не боись... Хлопнув дверью, он вошел в вестибюль. Внутри было пусто. Окошечко кассы не горело. На вешалках висел халат уборщицы, три чьих-то пальто и серый плащ Клокова.

"Приперся, -- подумал Пискунов, проходя по вестибюлю. -Этого хлебом не корми, дай позаседать".

Дверь в зал была открыта. Пискунов вошел. На слабо освещенной сцене, прямо под громадным портретом Ленина, сидели люди. Они занимали середину длинного стола, покрытого красным сукном.

-- Можно войти? -- негромко спросил Пискунов. Его голос гулко разнесся по пустому залу.

-- Входи, входи, -- откликнулась Симакова. Она сидела в центре стола и перебирала какие-то бумаги.

-- Он и здесь без опоздания не может, -- сидящий рядом с ней Хохлов посмотрел на часы. -- Пятнадцать минут девятого.

-- Привычка, -- рассмеялся Клоков. -- В кровь вошло уж. Как ни день -- так Пискунов. Кто опоздал -- Пискунов. Кто напился -- Пискунов. Кто мастеру нагру...

-- Сергей Васильевич, -- перебила его Симакова, -- о Пискунове после. Давайте с путевками закончим. А ты, Пискунов, сядь, посиди пока.

Витька не торопясь прошел меж кресел и сел с краю, поближе к двери.

-- Если дать сто кузнечному и сто десять литейному, как Старухин предлагает, тогда механосборочному останется всего восемьдесят четыре путевки. А гаражу вообще двенадцать... то есть четырнадцать, -- зашелестел бумагами Хохлов.

-- Ну и правильно, -- спокойно проговорила Звягинцева, постукивая карандашом по столу, -- механосборочный никогда план не выполняет, всегда завод подводит. Кузнечный с литейным поднажмут, а сборщики все на тормозах спустят: то станки у них ломаются, то текучесть кадров... Поэтому и завод-то не балуют -- ни квартир, ни заказов, ни путевок.

-- Ну, положим, квартир нет не только поэтому, -нахмурился Клоков. -- У строителей не все ладится. Квартиры будут. В Ясеневе три дома заложили, в Медведкове два. А сборщиков тоже понять нужно. У нас ведь и ответственность больше, и условия потяжелее. И платят нашим рабочим негусто...

-- Да ну вас! -- Звягинцева распрямилась, отчего два ордена, прикрепленные к ее серому жакету, слабо звякнули. -Платят негусто! Платят всем одинаково. Работать нужно. План выполнять. Тогда и платить хорошо будут, и заказы появятся, и путевки. Весь завод горит из-за сборщиков. Весь!

-- Но ведь надо понять, что работать на конвейере тяжелее, а за сто сорок рублей никто особенно не горит жела...

-- Понять! Вон сидит, поймите его! -- Звягинцева показала карандашом в полутемный зал, где меж круглых кресел маячила голова Пискунова. -- Ваш ведь фрукт, из механосборочного. Поймите его! Он зашибает, прогуливает, а мы его понять должны.

-- Татьяна Юрьевна, хватит об этом, -- проговорила Симакова. -- Давайте путевки распределять. У меня завтра отчет в ВЦСПС, ночь еше сидеть... В общем, или дать всем поровну, или как Старухин предложил.

-- Поровну нельзя, -- вставил Урган. -- Татьяна Юрьевна права. Лучше всех работают литейщики. Им и дать надо больше всех. А сборщики пусть на турбазу едут. Вон, под Саратовом я был прошлый год -- любо-дорого посмотреть. И питание хорошее, и Волга рядом. Не хуже юга.

-- Точно, -- Звягинцева повернулась к нему, -- пусть туда и едут. А то всем на юга захотелось. Пискунов вон тоже, небось, заявление писал. Писал, Пискунов? -- Я? -- Витька поднял голову. -- Ты, ты. Я тебя спрашиваю. -- Эт что -- в Ялту, что ль? --Да.

-- Чего я там не видел. Я лучше у тетки в Обнинске, тихо-мирно...

-- Сознательный, -- усмехнулась Звягинцева, -- тихо-мирно. Все бы так -тихо-мирно! А то вон, -- она толкнула пальцем пачку листов, -- четыреста заявлений!

-- Значит, распределим, как Старухин предложил? -спросила Симакова. -- Конечно. --Давайте так... -- Удобно и правильно.

-- А главное -- стимул. Хорошо поработал -- путевка будет.

-- Правильно. -- Голосовать будем? -- Да не надо. И так все ясно. Симакова записала что-то в своем блокноте. -- Оксана Павловна, -- наклонился вперед Хохлов, -- у нас в цехе работает одна женщина, мать троих детей, активистка, общественница. Из старой рабочей семьи. Очень хотелось, чтоб ей дали путевку.

-- И у меня тоже двое есть. Молодые, но общественники хорошие, -- добавил Клоков.

-- Всех общественников, ветеранов войны и инвалидов мы обеспечим, как всегда, -- ответила Симакова, -- но это все потом, товарищи. Главное -- распределили по цехам. А там уж сами решайте. Давайте перейдем к вопросу о Пискунове. Встань, Пискунов! Иди сюда.

Витька неторопливо приподнялся, подошел к сцене. -Поднимайся, поднимайся к нам. По деревянным ступеням он поднялся на сцену и стал возле трибуны. С минуту сидящие за столом разглядывали его.

-- А поновей брюк ты что -- найти не смог? -- спросил Клоков.

-- Не смог, -- Витька рассматривал метровый узел на галстуке Ильича.

-- Хоть бы почистил их. Вон грязные какие. Не на танцульки ведь пришел, не в винный магазин.

-- На танцы бы у него нашлись другие, -- вставила Звягинцева, -- и брюки, и рубашка. И галстук нацепил бы, не забыл. И поллитру с дружками разадавил бы. Симакова положила перед собой два листка: -- На завком поступили две докладные записки. Первая -- от мастера механосборочного цеха товарища Шмелева, вторая -- от профячейки цеха. В обоих товарищи просят завком рассмотреть поведение Пискунова Виктора Ивановича, фрезеровщика механосборочного цеха. Я их зачитаю... Вот мастер пишет:

"Довожу до сведения заводского комитета профсоюза, что работающий в моей бригаде Виктор Пискунов систематически нарушает производственную дисциплину, что пьяным является на свое рабочее место, и что не выполняет производственной нормы, и что грубит начальству, рабочим и мне. Начиная с июня сего года Пискунов опять запил, он приходит на завод и сильно шатается, а также выражается грубыми нецензурными словами. Я много раз предупреждал его, просил и даже ругал, но он все как с гуся вода -- пьет, ругается, грубит, хулиганит. Шестнадцатого июля, работая на фрезерном станке и фрезеруя торцы корпуса, он закрепил деталь наоборот, что вызвало крупную поломку станка. Когда же я накричал на него, он взял другую деталь и кинул в меня, но я увернулся и пошел к начальнику цеха. Пискунов и до этого не следил за своим станком, на реле он нацарапал матерное слово, а рядом нацарапал матерную картинку. А когда я просил его стереть, он говорил, что ему нужен стимул. А десятого июля в раздевалке он избил Федора Барышникова так, что того повели в медпункт. Из-за Пискунова наша бригада никогда не выполняла план, так как он больше двухсот корпусов никогда не фрезеровал, а норма -- триста пятьдесят. Я много раз говорил начальству, но оно говорит, что и так у нас текучка, так что надо воспитывать, а не выгонять. И Пискунов, когда я его ругаю, ручку вынет и говорит: "Давай бумагу, сейчас заявление напишу, и не нужен мне ваш завод". И плохо говорит о своей заводской семье. И ругается. Я проработал на нашем заводе двадцать три года и как член партии требую, чтобы к Пискунову применили эффективные меры, чтобы поговорили с ним эффективно, как следует. Его ведь два раза на завком посылали, а он хоть бы что. Весь наш коллектив присоединяется ко мне и требует эффективного разговора с Пискуновым. Мастер Андрей Шмелев".

В приоткрытую дверь зала вошла уборщица с ведром и щеткой. Поставив ведро на пол, она сняла со щетки тряпку и стала мыть ее в ведре. Симакова взяла в руки другой листок. -- А это от профячейки... Члены цехового профсоюзного комитета просят заводской комитет рассмотреть на очередном заседании поведение фрезеровщика Виктора Пискунова. В течение последнего месяца Пискунов регулярно нарушал производственную дисциплину, являясь на работу в нетрезвом виде и не выполняя производственных норм. Шестнадцатого июня Пискунов нанес в пьяном состоянии сильное повреждение своему станку, тем самым на целый день задержал работу всей бригады. Снятие с Пискунова прогрессивки никак не повлияло на него, -- он по-прежнему продолжает нарушать дисциплину, грубит цеховому начальству и товарищам. Симакова отложила листок в сторону: -Да, Пискунов. Год ты на заводе не проработал, а все тебя уж знают. И не как ударника, а как тунеядца и алкоголика.