Владимир Сорокин - Свободный урок

Владимир Сорокин

Свободный урок

Черныш догнал хохочущего Геру у раздевалки, схватил за ворот и поволок назад:

- Пошли... пошли... не рыпайся... ща все ребятам расскажу...

Гера, не переставая смеяться, вцепился в деревянный барьерчик:

- Караул! Грааабят!

Его пронзительный голос разнесся по пустому школьному коридору.

- Пошли... - шипел Черныш, срывая с барьера испачканные в чернилах руки Геры. - Ща Сашку позову... стырил и рад...

- Ка-ра-ул!

Гера запрокинулся, тюкнул затылком Черныша по подбородку и захохотал.

- Во, гад... - Черныш оторвал его от раздевалки и поволок.

Темно-синий форменный пиджак полез Гере на голову, ботинки заскребли по кафелю:

- Ладно, хватит, Черный... хорош... слышишь...

- Не рыпайся...

Сзади послышались звонкие шаги.

- Чернышев! - раздалось по коридору.

Черныш остановился.

- Что это такое? - Зинаида Михайловна быстро подошла, оттянула его за плечо от Геры. - Что это?! Я тебя спрашиваю!

Отпущенный Гера поднялся, одернул пиджак.

Чернышев шмыгнул носом, посмотрел в стену.

Гера тоже посмотрел туда.

- Почему вы не на занятиях? - Зинаида Михайловна сцепила руки на животе.

- А у нас это... Зинаид Михална... ну, отпустили... свободный урок...

- У кого это? У пятого Б?

- Да.

- А что такое? Почему свободный урок?

- Светлана Николаевна заболела.

- Ааа... да. Ну и что? Можно теперь на головах ходить? Герасименко! Что это такое? Почему вы орете на всю школу?

Гера смотрел в стену.

- Нам Татьяна Борисовна задачи задала и ушла.

- Ну и что? Почему же вы носитесь по школе? А?

- А мы решили, Зинаид Михална...

- А домашние уроки? У вас нет их? Нет? Где вы находитесь?

Ребята молчали.

Зинаида Михайловна вздохнула, взяла Чернышева за плечо:

- Герасименко, иди в класс. Чернышев, пошли со мной...

- Ну, Зинаид Михална...

- Пошли, пошли! Герасименко, скажи, чтоб не шумели. Я скоро зайду к вам.

Гера побежал прочь.

Завуч с Чернышевым пошли в противоположную сторону.

- Идем, Чернышев. Ты, я вижу, совсем обнаглел. Вчера с Большовой, сегодня Герасименко по полу возит...

- Зинаид Михална, ну я не буду больше...

- Иди, иди. Не упирайся. Вчера Большова плакала в учительской! А, кстати, почему ты не зашел ко мне вчера после уроков? А? Я же просила тебя?

- Ну, я зашел, Зинаид Михална, а вас не было.

- Не было? Ты и врешь еще нагло. Молодец.

Зинаида Михайловна подошла к своему кабинету, распахнула дверь:

- Заходи.

Чернышев медленно вошел.

Зинаида Михайловна вошла следом, прикрыла дверь:

- Вот. Даже здесь я слышала, как вы кричали. По всей школе крик стоял.

Она бросила ключи на стол, села, кивнула Чернышеву:

- Иди сюда.

Он медленно побрел к столу и стал напротив.

Зинаида Михайловна сняла очки, потерла переносицу и устало посмотрела на него:

- Что мне с тобой делать, Чернышев?

Чернышев молчал, опустив голову. Мятый пионерский галстук съехал ему на плечо.

- Тебя как зовут?

- Сережа.

- Сережа. Ты в пятом сейчас. Через каких-то два года - восьмой... А там куда? С таким поведением, ты думаешь, мы тебя в девятый переведем? У тебя что по поведению?

- Тройка...

- А по алгебре?

- Четыре.

- Слава богу... а по литературе?

- Тройка.

- А по русскому?

- Три...

- Ну вот. Ты в ПТУ нацелился, что ли? Чего молчишь?

Чернышев шмыгнул носом:

- Нет. Я учиться дальше хочу.

- Не видно по тебе. Да и мы тебя с такими оценками не допустим. С поведением таким.

- Зинаид Михална, но у меня по геометрии пять и по рисованию...

Зинаида Михайловна уложила очки в футляр:

- Поправь галстук.

Чернышев нащупал узел, сдвинул его на место.

- Кто у тебя родители?

- Папа инженер. А мама продавец. В универмаге "Москва"...

- Ну? Так в чем же дело? Ты что, решил с Куликова пример брать? Но он-то в детдоме воспитывался, а у тебя и папа и мама. Ему подсказать некому, а тебе-то? Неужели родителям все равно, как ты учишься?

- Нет, не все равно...

- Отец дневник твой смотрит?

- Смотрит.

- Ну и что?

- Ругает...

- А ты?

- Ну... я не буду больше так себя вести, Зинаид Михална...

- Ну что ты заладил, как попугай! Ты же пионер, взрослый человек! Дело не в том, будешь ты или не будешь, а в том, что из тебя получится! Понимаешь?

- Понимаю... я исправлюсь...

Зинаида Михайловна вздохнула:

- Не верю я тебе, Чернышев.

- Честное слово...

- Да, эти честные слова твои... - усмехнувшись, она встала, подошла к окну, зябко повела полными плечами. - Что у тебя вчера с Большовой вышло?

Чернышев замялся:

- Ну... я просто...

- Что, просто? Просто обидел девочку? Так просто - взял и обидел!

- Да я не хотел... просто мы догоняли друг друга... - играли...

- Игра, Чернышев, слезами не кончается...

- Но я не хотел, чтоб она плакала.

- Поэтому ты ей юбку задирал?

- Да я не задирал... просто...

Зинаида Михайловна подошла к нему:

- Ну, зачем ты это сделал?

- Ну она щипала меня, Зинаид Михална, по спине била...

- А ты юбку задрал? Ты, пионер, задрал юбку?! Чернышев? Если бы уличный хулиган вроде Куликова задрал бы, я б не удивилась. Но - ты?! Ты же в прошлом году на городскую олимпиаду по геометрии ездил! И ты - юбку задирал?

- Но я один раз...

- Но зачем? Зачем?

- Не знаю...

- Но цель-то, цель-то какова? Ты что, хотел посмотреть, что под ней?

- Да нет...

- Ну а зачем тогда задирал?

- Не знаю...

- Сказка про белого бычка! Зачем же задирал? Что, нет смелости сознаться? Будущий комсомолец!

- Но я просто...

- Просто хотел посмотреть, что под юбкой? Ну-ка по-честному! А?!

- Да...

Зинаида Михайловна засмеялась:

- Какой ты глупый... Что у тебя под штанами?

- Ну, трусы...

- У девочек - тоже трусы. А ты что думал - свитер? Ты разве не знаешь, что девочки тоже носят трусы?

- Знаю... знал...

- А если знал, зачем же задирал?

- Ну, она ущипнула меня...

- Но ты же только что говорил мне, что хотел посмотреть, что под юбкой!

Чернышев молчал.

Зинаида Михайловна покачала головой:

- Чернышев, Чернышев... Зачем же ты врешь мне. Не стыдно?

- Я не вру, Зинаид Михална.

- Врешь! Врешь! - она наклонилась к нему. - Неужели правду так тяжело сказать? Врешь! Тебя не трусы интересовали и не юбка! А то, что под трусами!

Чернышев еще ниже опустил голову.

Зинаида Михайловна слегка тряхнула его за плечи:

- Вот, вот, что тебя интересовало!

- Нет... нет... - бормотал Чернышев.

- И стыдно не это, не это. Это, как раз, естественно... Стыдно, что ты не можешь сказать мне правду! Вот что стыдно!

- Да я могу... могу...

- Нет, не можешь!

- Могу...

- Тогда скажи сам.

Зинаида Михайловна села за стол, подперла подбородок рукой.

Чернышев шмыгнул носом, поскреб щеку:

- Ну я...

- Без ну!

- Ну... меня интересовало... просто так интересовало...

Зинаида Михайловна понимающе покачала головой:

- Сколько тебе лет, Чернышев?

- Двенадцать.

- Двенадцать... Взрослый человек. У тебя сестра есть?

- Нет.

Зинаида Михайловна повертела в руках карандаш:

- Нет... Слушай! А на прошлой неделе ты дрался с Ниной Зацепиной! Ты тоже хотел посмотреть, что у нее под трусами?!

- Да нет, нет... это я... там совсем другое было...

- Ну-ка, посмотри мне в глаза. Сейчас хоть не ври.

Чернышев опустил голову.

- Ведь тоже хотел посмотреть. Правда? А?

Он кивнул.

Зинаида Михайловна улыбнулась:

- Чернышев, ты только не думай, что я над тобой смеюсь, или собираюсь наказывать за это. Это совсем другое дело. Тебе двенадцать лет. Самый любопытный возраст. Все хочется узнать, все увидеть. Я же помню, я тоже была когда-то двенадцатилетней. Или ты думаешь, завуч так и родился завучем? Была, была девчонкой. Но у меня был брат Володя. Старший брат. И когда пришла пора, он мне все показал. Чем мальчик отличается от девочки. И я ему показала. Вот. Так просто. И никому не потребовалось юбки задирать. А выросли нормальными людьми. Он летчик гражданской авиации, я завуч школы. Вот.

Чернышев исподлобья посмотрел на нее.

Зинаида Михайловна продолжала улыбаться:

- Как видишь, все очень просто. Правда, просто?

- Ага...

- Ну, у тебя есть какая-нибудь родственница твоего возраста?

- Нет. У меня брат двоюродный есть... а сестер нет...

- Ну, а подруга, настоящая подруга есть у тебя? Подруга в лучшем смысле, друг настоящий? Которой можно доверить все?

- Нет. Нет...

Зинаида Михайловна отложила карандаш в сторону, почесала висок:

- Жалкое вы поколение. Ни сестер, ни подруг... В восемнадцать опомнятся, наделают глупостей...

С минуту помолчав, она встала, подошла к двери, заперла ее двумя поворотами ключа. Потом, быстро пройдя мимо Чернышева, задернула шторы на окне:

- Запомни, Чернышев, заруби себе на носу: никогда не старайся узнать что-то нечестным путем. Это знание тебя только испортит. Иди сюда.