У моего дяди никогда не было своей семьи, поэтому он проводил много времени с нами – племянниками. Я особенно сильно его любил: он часто сажал меня на колени и рассказывал интересные истории, вырезал мне игрушки из дерева, играл со мной в настольные игры… Он был прекрасным человеком, и я весь в слезах сидел у его ног, в мир иной.
В одно апрельское утро, когда ему полегчало и у меня появилась ложная надежда на его поправку, я спросил:
– Саша, почему у тебя никогда не было своей семьи? Ты такой веселый и добрый человек! Я не верю, чтобы ни одна женщина не отдала бы тебе своё сердце! Вот поправишься, и я обязательно подыщу тебе жену!
– Ха-ха! Дружок, боюсь, я уже никого не сумею полюбить в своём возрасте, да и душа моя верна лишь одной…
– Не припомню, чтобы ты мне рассказывал историю любви. Неужели ты успел влюбиться в одну из медсестёр?
Его лицо озарилось улыбкой. В потускневших за последние месяцы глазах появился огонёк тёплых воспоминаний.
– Слушай, шкода! Я никому ещё этого не рассказывал. Ты будешь первым и последним. Распоряжайся этой историей, как захочешь.
Далее я буду говорить от лица дяди, дабы не утруждать себя.
История дяди
Много лет назад мне довелось провести несколько месяцев в Италии. Я остановился в прекрасном старинном отеле Лидо, что находился в маленьком туристическом городке Рива у берегов озера Гарда. В этом месте я вёл очень размеренный и безмятежный образ жизни: по утрам завтракал всегда в одном и том же маленьком кафе на берегу, затем шёл в близлежащий парк и часами сидел на одной и той же лавке, читая книги и делая наброски карандашом. Я тогда очень любил проводить время за холстом. То место волшебно, там должен побывать каждый художник, ведь где, как ни на озере Гарда, живет вдохновение?
Каждый день в парке появлялись по большей части одни и те же люди. Я ни с кем не знакомился, но каждого отлично знал. Один мужчина каждое утро с десяти до одиннадцати прохаживался по каменистому побережью, выкуривая по три сигареты и неустанно размышляя о чем-то печальном. Другая женщина каждый раз проходила мимо меня с коляской. Она была так озабочены своим ребёнком, что ничего больше не замечала вокруг себя. В ее глазах было столько материнского тепла, что я всегда с улыбкой провожал ее взглядом.
В общем, там было множество людей, которым я никогда не представлялся, но с которыми был по-своему близок. Я бы опечалился, если бы одним пасмурным утром мужчина с сигаретами пропал. Но мой рассказ совсем не об этом.
Однажды, за несколько дней до моего отбытия в Москву, я заметил в парке нового человека. Это была молодая девушка. Она сидела на траве под старым дубом, всматриваясь в даль безмятежного озера. Ее русые завитые волосы были распущены и слегка колыхались на ветру. Она была целиком погружена в какую-то книгу. Ее резкие и тонкие брови были нахмуренны, а маленькие губы сжаты. Она была настолько белоснежна, что ее можно было сравнить с весенним ранним цветком.
Я любовался этой девушкой, пока ее не окликнул какой-то молодой человек.
К моему стыду, дорогой читатель, я не помню, как ее звали, поэтому я оставляю право назвать эту красавицу за тобой.
Итак, она ушла. Я посмотрел ей вслед и, восхитившись, но не влюбившись, я решил непременно нарисовать портрет этого «чуда». Красок у меня не было, да и не нужны они были. Я хотел передать ее очертания, изящество, которым она меня задела, поэтому мне нужен был лишь карандаш!
День за днём. Я приходил на свою лавочку и сидел, как на иголках, с нетерпением дожидаясь прекрасной дамы. Два дня я штрих за штрихом выводил контуры тела обычной девушки, которую я неожиданно для себя возвёл в статус богини! Я тысячу раз выбрасывал разорванные листы и перечеркивал свои труды, начинал все сначала. Парк-отель-парк-отель. Работа-сон-работа-сон. Для меня уже не было реального прототипа. Я мог не выходить из номера, но все же я неизменно возвращался на лавочку. Это стало для меня ритуалом.
И вот-готово! Это шедевр! Я создал нечто великолепное! Это произведение носило на себе след божественного вдохновение и высшей красоты, которая невозможна на Земле! Она существует лишь как невероятное таинство божества, которое мы называем Судьба.
На часах было четыре утра, когда я закончил работу. Оставалось ещё пять часов до завтрака и шесть часов до того, как на пляже появится загадочная девушка. Мне так натерпелось поделится своей работой хоть с кем-то, что я тут же наспех оделся, схватил холст и побежал в парк. Я надеялся показать ей портрет, как только она появится.
Через пять с половиной часов безумных скитаний я не только нашёл в себе силы для того, чтобы признаться даме в любви, но и написал для неё стихи, которые на тот момент показались мне великолепными.
И вот! Момент настал! Вдалеке показался так хорошо мне знакомый силуэт! Я встал. С моих губ не сходила блаженная улыбка… Или… А может, это не она? Я вдруг понял, что совсем забыл, как она выглядит на самом деле… Взглянул на портрет. Снова на неё. Это не может быть она!
Эта девушка так небрежно плюхнулась на траву. Совершенно отвратительно сгорбатила спину, потянувшись за огромной, неподходящей сумкой, которую она до этого швырнула на мятый газон. Выдернула оттуда телефон, недовольно осмотрелась, пошла куда-то…
Этого не может быть! Я рисовал совершенно другую даму! Но вот волосы похожи… Лишь они служили жестоким напоминанием о той небесной красоте, которую я нашёл в этой простой и, должно быть, глупой девушке…
Я последний раз взглянул на неё. Меня больше ничего не задерживало здесь. Я вернулся в Лидо и несколько часов внимательно рассматривал свой шедевр. Это было мое божество, истина, которая была заключена в идеальные формы и представала безупречной красотой. Я решил, что никто из живых недостоин созерцать ее портрет. Я последний раз пошёл в парк и выбросил свой труд в воду… Ее больше нет! Я окинул прощальным взглядом место, что принесло мне столько вдохновения, и на следующий день отправился в Москву.
– Вау! Вот это история! Жаль, что ты не сохранил портрет…-Сказал я.
– Да. Вот так. Я не мог больше любить. Всю свою любовь я отдал Шедевру и был верен ему.-Дядя смотрел пустыми глазами куда-то в стену. Он едва сдерживал слезы.-Ну все, дружок. Оставь меня. Мне надо побыть одному. Слишком уж сильно нахлынули воспоминания.-Он смахнул слезу и улыбнулся-приходи завтра!
– Конечно, приду!
Но я не пришёл. Мне больше не довелось его увидеть. Через два часа после моего
