Перезагрузка - Виктория Владимировна Таловерова

-– Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны. – Голос громкоговорителя вывел девушку из забытья. Виолетта поёжилась от озноба, бившего её уже несколько дней. В вагоне никого не было и ей больше ничего не оставалось, как встать и выйти на перрон. Ноги сами понесли её к выходу. На улице, вдохнув осеннего воздуха, она непроизвольно пошла вдоль тротуара. События последних дней выбили почву у неё из – под ног, хотелось всё забыть и подумать, что же делать дальше. Экзамены в институт, куда она так тщательно готовилась, были провалены, недобрала несколько баллов, а денег на платное обучение в её семье не было, мать итак тянула её с сестрой на мизерную зарплату штатного инженера. Отец, правда, подкидывал периодически несколько тысячонок, но это были крохи, на которые они с сестрой покупали кое какую одежду, да баловали себя вкусным обедом с дымящейся сборной солянкой, в кафе за углом. Это был прямо таки ритуал какой – то, как в детстве, когда отец ещё жил с ними. А потом он ушёл, и некому стало водить их в это уютное и по-своему ставшее семейным гнёздышко.

–– Как сказать матери? Она так надеялась на меня, столько сил вкладывала, чтобы я училась… Мысли бегали вокруг, как реактивные ракеты.

–– Куда идти, чем заняться? Ответа не находилось…

–– Думай, Виола, думай! Включи мозги, ответ где – то рядом! Ищи, рой землю! Не может же быть, что ты так просто откажешься от мечты? Ты же всегда мечтала стать архитектором! – Глаза девушки лихорадочно блуждали по сторонам. Мимо проплывали какие – то здания, куда – то спешили люди, у каждого, конечно же, были свои дела, а Виола всё шла и шла, сама не осознавая куда. Прошло наверно несколько часов, прежде чем она поняла, что устала. Оглядевшись по сторонам, с удивлением обнаружила перед собой гладь озера и упала на первую попавшую лавочку. Солнце ласково играло по волосам девушки. Место было ей незнакомо, но пейзаж ближайшей окрестности показался очень даже впечатляющим.

–– Можно присесть, не помешаю? – Девушка вздрогнула от неожиданности. Седой, суховатый старичок примостился на край скамейки. Виолетта была немного разочарована такому нежданному вмешательству в её пространство. Но вежливо кивнула в ответ. Наступила тишина. Так и сидели они молча, каждый думая о своём. – А молодец всё – таки этот Демидов, такую красоту для людей создал. – Голос старичка заставил девушку вздрогнуть. Но непрошенный гость, как будто не замечая, соседки, продолжал: – И вот вышел же из простого народа, был кузнецом – оружейником, а вон эва своим мастерством самого Петра первого поразить умудрился. А тот ему земли в Сибири дал для строительства металлургических заводов. Царь то наш батюшка за его заслуги дворянским титулом оружейника наградил, да только Демидов – то из скромности отказался. Это ж надо таким человеком быть. Только дети его это дворянство – то и приняли. Во как! – И дедуля снова замолчал, что – то размышляя сам с собой …

–– Вы наверно историк? – Девушка заинтересовано посмотрела в сторону собеседника. – Нет, просто люблю Россию и людей, которые что – то значимое для неё сделали, а не то, что только лапшу по тарелке гонять. Вон видишь, шпили над деревьями торчат? Эту усадьбу горнозаводчик превратил в целый комплекс, и каналы прорыл, и сады посадил. Есть, где взгляду людскому остановиться, не жалел средств на обустройство парка. – Да и вообще человек был хороший, хозяин. Таких заводов, как он построил, ни в Швеции, ни во всей Европе не обретается. Ни много, ни мало, а двадцать пять заводиков на Урале и Алтае сынок его построил, десятки рудников и приисков, деревни, посёлки. Вот так русский человек должен жить. Столько времени прошло, а люди помнят, и будут помнить его труды. Один храм в честь победы над Наполеоном чего стоит. Виолетта и сама не заметила, как стала жадно хватать каждое слово, произносимое стариком. – Да и детей своих к труду приучил, хорошие люди получились, толковые. Старший – то, тот меценатом был знаменитым, на свои средства Демидовский полк сформировал и содержал его, премии солдатам назначил по двадцать рубликов, а сын его другие разные награды учредил по продвижению культуры и искусства. Картину «Последний день Помпеи» ведала, небось ? Так это по заказу Анатолия, второго сына, сам художник Брюллов написал. Вона как. Широко покровительствовал всем наукам и искусствам. Да и вообще династия Демидовых прославилась своим меценатством, размеры и размах которых поражают своим воображением. – Вы с такой любовью рассказываете, как будто эти Демидовы ваши родственники. – Девушка серьёзно посмотрела на конец лавочки. – Так соотечественники же, потому и горжусь! Старик всё говорил и говорил, а девушка всё слушала и слушала, и казалось, не будет конца его рассказу. Наконец он спросил : – А ты чего молодуха, одна здесь сидишь, глаза не на месте? Случилось что? Виолетта задумалась. – Утром думала ещё, что случилось. А сейчас вот понимаю, что ничего ещё в моей жизни не случилось. Совсем ничего! – Я вот старик, мне уже девяносто годков стукнуло, и то радуюсь каждому дню, что господь отпустил! Сколько ещё проживу, не знаю, знаю только, что не успел много чего сделать, ну так внуки у меня, правнуки есть. Они моё дело продолжат! Я не Демидов конечно, но своя мастерская имеется. Портной я мужской, знаешь там костюмчик, рубашечку на выход сообразить, это я люблю. И людей довольных , так, чтоб оделся и глаза засветились. Тогда понимаю, что не зря живу, тоже радость людям приношу. У каждого ведь свой путь в жизни, главное занятие по душе найти! – Спасибо вам, дедушка! – Виолетта поднялась с лавочки. – Да за что же это? – Старичок пристально заглянул ей в глаза. – Да за всё! За рассказ ваш замечательный! И за то, что есть такие люди, как вы!!! – Пойду я, дел ещё много у меня! – И девушка , расправив плечи , уверенной походкой направилась в ту сторону, откуда пришла. Как будто крылья выросли у неё за спиной, глаза лихорадочно заблестели, наполнились непонятным ещё для неё до конца смыслом. Одно она знала точно, что нет ничего в этой жизни невозможного, и она обязательно найдёт выход из положения, и когда-нибудь тоже что – то создаст, может не такое гениальное, как Демидов, но, во всяком