Пёс и чемодан - Игорь Карпов

Они снова были рядом: пес и чемодан. Чемодан, упакованный и готовый к отправке, неказисто и кособоко стоял, прислонившись к стенке, а пес лежал рядом, распластавшись на полу, словно блин, длинный, похожий на разваренную лазанью язык, вывалился наружу, пес блаженно дремал, похрапывая, глаза его были закрыты, но поочерёдно, то один, то другой открывались, чтобы лениво обозреть округу.

Пес был английским бульдогом, а чемодан – кожаным и черным. Рядом они оказались неслучайно. Оба были старыми, не только годами, но и дружбой, поскольку поселились под одной крышей чуть ли не в один день. Пёс даже по прошествии стольких лет помнил свои щенячьи впечатления, когда его месячным комочком принесли в дом, поставили на ковер и он тут же запутался длинными когтями в ворсе и никак не мог отодрать от ковра лапы. Он жалобно скулил, напрягал все какие у него были силенки, но лапы словно приросли к ковру, плюс невероятных размеров рахитичный живот, похожий на надутый ветром парус, да могучая голова, которая никак не желала держаться на весу и без конца тыкалась в пол, привели к тому, что пес стал раскачиваться из сторо

ны в сторону, словно терзаемая крутой волной утлая лодчонка; в конце концов, пес потерял равновесие и повалился набок, но падая уже, он почувствовал, что упасть ему не дает кто-то широкий, темный и теплый, от которого по-домашнему вкусно пахло кожей. Это и был чемодан, тоже только что купленный и случайно оставленный хозяином посреди комнаты.

Вот так они и познакомились. Проходили дни, пес подрастал, чемодан уже не казался ему чересчур великим, вскоре он уже ловко запрыгивал на него, даже когда тот стоял вертикально, и ловко балансировал на нём, несмотря на свои неказистые формы, вилял свинячим крючковатым хвостиком и, вытянув губы трубочкой, насколько это подвластно бульдогу, начинал призывно тихонько лаять, примерно так: «Вау! Вау!», делал он это умышленно, чтобы привлечь внимание хозяев и их гостей, зная, что те обязательно начнут забавляться и умиляться от такого зрелища, и псу перепадёт кусочек-другой.

Пса особенно удивляло, что его приятель-чемодан на кусочки не разменивался. Тот вообще почти ничего не ел, пес даже приносил ему что-то из своей трапезы и клал рядом, мордочкой, либо лапой придвигая поближе к чемодану, но тот был гордецом и не обращал на подношения и подачки никакого внимания.

Иногда, правда, несколько раз в год чемодан «наедался» до отвала: пес замечал, что его друг не без помощи хозяина открывал широченную пасть, настолько объемную, что псу становилось не по себе, в такие минуты он предпочитал наблюдать за своим приятелем издалека и видел, как у того в чреве во множестве исчезают всякие несъедобные с точки зрения пса вещи (уж что-что, а он успевал обнюхивать каждую, в надежде отщипнуть кусочек и для себя). И самое странное, что, наевшись, чемодан надолго исчезал, причем вместе с хозяином. Когда это случилось в первый раз, пес не находил себе места от тоски, дни и ночи он перекладывался с места на место, но где бы он не прилег ему везде было неуютно и одиноко. Потом он привык к таким исчезновениям и даже научился их предугадывать по всяким внешним признакам, самое главное он знал, что друг его обязательно вернется, весь пропахший какими-то незнакомыми псу запахами, которые не встречались ему ни дома, ни на улице. А еще он знал, что вернувшись, друг его начнет страдать отрыжкой (а как же иначе, столько съесть за раз и тут же пуститься в бега!), он разверзнет свою необъятную пасть, и оттуда начнут доставать разные вещи, правда многие из них пес будет видеть впервые, а некоторые окажутся даже очень вкусными и предназначенными специально для него. Поэтому, со временем, ожидание своего друга превратилось для пса в еще одну привычку, которая тоже очень нравилась хозяевам, благо она всегда щедро вознаграждалась.

И вот однажды пес обнаружил, что с его другом что-то не так. И что-то не так с ним самим. Он по привычке попытался запрыгнуть на чемодан, чтобы порадовать своей эквилибристикой и тявканьем окружающих, но с первого раза ничего не получилось, он не смог оторвать задние лапы от пола. Не удалась и вторая попытка. За ней и третья. Пес удивленно застыл на некоторое время, а затем стал отчаянно перебирать задними лапами, царапая когтями кожаный бок чемодана. Но и эти старания пропали бы даром, не окажись хозяина поблизости и не подсади он оплошавшего пса. Но едва тот оказался наверху, и едва лишь махнул хвостом, даже гавкнуть как следует не успел, чемодан предательски покосился в бок, пес не удержался и кубарем полетел на пол, беспомощно перебирая лапами воздух. Он тут же поднялся, отряхнулся, разметав в разные стороны слюни, свисавшие сталактитами, словно плюнул прицельно, и недовольно и даже зло гавкнул на друга, который так нехорошо и неожиданно подставил его. Потом замер недоуменно, подошел к чемодану и подозрительно его понюхал. Странно, почему он не замечал этого раньше, но друг его перестал пахнуть, пес не ощутил столь знакомого запаха упругой и теплой кожи, да и выглядеть чемодан стал иначе. От потертостей во многих местах кожа потускнела, покрылась глубокими трещинами, да и сам чемодан утратил былую подтянутую форму всегда готового к дальнему путешествию существа, он обрюзг и того гляди мог разойтись по швам.

Пес расстроенно лег рядом, вернее даже плюхнулся на пол всем враз утратившим силу телом. Он понял, что уже никогда не сможет запрыгнуть на своего друга и весело гарцевать на нем, их время для таких забав безвозвратно ушло…

И вот былое, кажется, возвращалось. Чемодан снова был набит всякой всячиной, он даже помолодел и залоснился от предчувствия дороги. Помолодел и повеселел пес. Он знал, что, когда его друг вернется, он обязательно принесет в своих недрах что-нибудь вкусненькое для него, для пса. Они снова пели в унисон: один наслаждался предчувствием дальнего пути, другой предчувствием долгожданного возвращения.

Только хозяин и пса, и чемодана ходил грустным. Он уезжал, уезжал надолго, он брал с собой полуразвалившийся чемодан только потому, что сам к нему привык, ибо они вместе исколесили столько стран. Он видел особую привязанность к нему своего пса и понимал, что те уже никогда не встретятся друг с другом. Чемодан уезжал в дальние края, чтобы уже не вернуться назад.