– А поворотись-ка, сын! Экой ты красивый какой! Ангел, да и только! – такими словами встретил Влад своего сына Матвея, вышедшего из церковной пономарки.
На восьмилетнем Матвее блестел стихарь, узорно расшитый по всей ткани серебряной ниткой. Свободно и величаво ниспадали широкие рукава, достигающие Матвею едва ли не до самых запястий, серебряный кант возлежал на плечах и на груди, янтарный шарик-пуговка был застегнут сверху серебряной петелькой.
Матвей, худенький и высокий, по велению отца послушно повернулся. Его лицо сияло неслыханным удовольствием. Еще бы! Сейчас все в церкви смотрели на него в этом новом облачении, мечтать о котором может не каждый.
Жаль, правда, что среди них не было Виктории, недавно предложившей ему стать его герлфренд. Такое предложение застало Матвея несколько врасплох и, растерявшись, он отказался. Но это никак не испортило их отношений: вместе они продолжали играть в церковном дворике, собирали в тамошнем саду жуков.
Впрочем, было очень рано, служба не началась, Виктория еще могла сегодня появиться в церкви со своей мамой. В любом случае – раньше или позже – она увидит его в этом сиянии. Он ведь теперь – алтарник.
В алтаре, по словам родителей, парят ангелы. Сонмы, тьмы ангелов! Они, подобно стае чаек, кружат в дымном, сизовато-серебристом от каждения воздухе, помогая священнику служить Богу. Теперь их полку прибыло – влился и Матвей в их небесное воинство.
Ножки его, кривоватые, вытянувшиеся за последнее лето, от самых коленок выглядывали из-под края стихаря.
– Вы в следующий раз, пожалуйста, наденьте ему длинные штаны, а не шорты. Нужно, чтобы у алтарника и руки, и ноги были прикрыты, – важно попросил Влада Савва, подросток лет тринадцати, тоже облаченный в стихарь.
Савва был сыном дьякона, прислуживал в церкви уже не первый год. То ли по поручению отца-дьякона, то ли по велению своего серьезного сердца, решил взять шефство над новопоступившим «ангелом» Матвеем.
– Конечно-конечно. В следующий раз обязательно наденем ему и брюки, и рубашку с длинным рукавом. Я же не знал, что сегодня он начнет помогать в алтаре, – извиняясь, ответил Влад. Голос его звучал серьезно, без тени иронии.
Какая уж тут ирония! Сын – вдруг, в мгновение ока, после неожиданных слов священника: «Скажи своему Матвею, пусть сейчас облачится в стихарь. С сего дня будет мне прислуживать», – простенький мальчуган в шортах и рубашечке – явился в одежде, от которой глаза слепит, как от яркого солнца.
И вышел переоблаченный Матвей подобающим образом. Отозвалось сердце ребенка, услышало, восприняло необычайность и важность случившегося. Вышел неспешно, не оглядываясь по сторонам и не шаркая по полу ногами, не рассеянно и не мечтательно. А вышел чинно, важно и в то же время тихо, ровно, с достоинством. Как и подобает всякому алтарнику, какого бы возраста он ни был. Ибо нет у ангелов возраста. Есть только свет.
ххх
После службы Влад с Матвеем возвращались в машине домой. Ехали быстро, дорога была чистой, лишь в нескольких местах возникли небольшие заторы. Влад задавал сыну вопросы, давая ему возможность выговориться, высказать увиденное и пережитое в новой своей ипостаси.
– И что же, сынок, там, в алтаре, делают? Молятся?
– Да, папа. Иногда кладут поклоны, иногда сидят. Но в основном стоят.
– Что же, и тебе пришлось всю службу – почти два часа – стоять? Наверное, было трудно?
– Да, нелегко. Один раз мы начали с Саввой переговариваться. Но священник сделал замечание, и я уже потом все время молчал, – признался Матвей.
Говорил он то на своем родном языке – английском, то на русском. К некоторым церковнославянским, интуитивно угадывая их отличие от обычных русских слов, добавлял еще и окончания «ас». Порой звучало забавно: «просфоркас», «кадилас», «святая водичкас».
– А что делает в алтаре священник?
– Ну, разрезает на столе ножом просфоркас. Потом поднимает руки над Чашей.
– О-о, это очень важный момент службы, сынок. В этот момент даже ангелы закрывают свои лица крыльями, так им страшно. Потом все они веселятся и ликуют, потому что Бог пришел в мир, к нам... – сказал Влад и, нажав легонько педаль газа, добавил скорости.
Странное дело – всегда, когда возвращаешься из церкви, машина по шоссе – летит. Влад себя чувствует за рулем легко, спокойно. Едет под семьдесят миль в час, но не оттого, что лихач, не из глупого желания показать удаль за рулем. Незачем ему лихачить на шоссе, с восьмилетним сыном на заднем сиденье. Но после церковной службы он всегда как-то особо чувствует дорогу – отлично видит все, владеет ситуацией. И летит его машина, шелестя шинами по асфальту. Летит. Ш-ш-ш...
Матвей, с ногами на сиденье, складывает пластмассовый конструктор «Lego». Из разноцветных кусочков собирает что-то. Пока еще сам не решил – лодку или самолет.
– Папа, а знаешь что? – спросил он в своей манере, немного нараспев.
– Что?
Матвей на миг нахмурился. Много разных вопросов и мыслей носилось сейчас в его голове. Вот, скажем, не было сегодня в церкви Виктории, не пришла. Когда во время службы он выходил из алтаря, неся высокий белый подсвечник с пылающим вверху огоньком, то ожидал увидеть Викторию. У нее один передний зуб еще не вырос, и когда она улыбается, то улыбка ее зияет дыркой. Если бы сегодня она увидела его, в серебристых одеждах, – умерла бы от зависти. Все ее юбки и футболки с блестками, и цепочка, и сережки, и даже иногда накрашенные ногти – ничто по сравнению с красотами облачения алтарника, несущего зажженную свечу... Но не пришла сегодня Виктория в церковь. Не пришла.
Еще Матвею хотелось признаться папе, что не видел он сегодня в алтаре ангелов. Хоть и папа, и мама уверяли, что там, как ни в одном другом месте, ангелов – легионы. Но ни одного настоящего ангела не видел там Матвей. Да, было там множество ангелов, нарисованных на стенах: они толпились вокруг трона, на котором восседает старик-Бог, направляли в невидимых врагов копья и огненные мечи, закрывали крыльями свои лица. Трубили в длинные золоченые
