Такая вот история… - Александр Иванович Сорокин

Брату Игорю

в день рождения

17.12.2016

ТАКАЯ ВОТ ИСТОРИЯ…

Конец ее рассказывала мне мама. Рассказывала и горько плакала. И я, парень молодой, ещё тридцатника не разменявший и к сантиментам не склонный, слушая маму, едва сдерживал слёзы.

С тех пор прошло ни мало, ни много, а сорок лет, но я часто вспоминаю эту историю, историю любви и верности…, и комок подкатывает к горлу. Что ж, годы… Нет уже ни папы, ни мамы; тем более, ещё дольше нет тех, о ком пойдёт речь. Я хочу рассказать обо всём с самого начала.

Родители жили в добротном неблагоустроенном доме с печным отоплением, сараем, некогда полным разной живности, и огородом на задворках. Как водилось, во дворе обитали собаки, сменяя друг друга со временем, а в доме кошки. Всех псов почему-то звали Мухтарами, хотя знаменитый фильм «Ко мне, Мухтар!» ещё не был снят. Коты и кошки носили разные клички. Тот, о котором пойдёт речь, был Малышом.

Да простят меня сугубые материалисты, но это был не кот — это был человек в кошачьем обличье! Даже во младенчестве он отличался сдержанностью в поведении и в отношениях с нами, людьми. Да, носился по комнатам, играл с бантиком из газеты, что младший брат привязывал на ниточку и водил перед носом котёнка. Но всё как-то без животной, дикой энергии, а мягко, сдержанно, интеллигентно. Никогда не орал благим кошачьим матом при виде мяса, рыбы или другой привлекательной еды, как это делали прочие бывшие питомцы. Разделывает, бывало, мама эти деликатесы на столе, а он сядет на пороге, вытянется в струнку… и молчит. Только ноздри подрагивают. Долго его никогда не мучили, сразу что-то выдавали для утоления аппетита. Да и вообще, отец ввел такой закон в доме: сначала кормим животных, потом садимся сами за стол. Конечно, бывали моменты, когда о коте забывали, и тогда он подавал голос, от которого у меня мурашки по коже бегали: совершенно отчётливо и по-человечьи он произносил: «Мне»! Не помню, чтобы он мяукал, подобно хвостатым собратьям. На папу или меня просто пристально смотрел, и мы чувствовали эти взгляды. Если мама его не замечала, он звал её «ма-а». Меня от этого слова (не мяуканья!) тоже обдавало холодом. Готовность отобедать Малыш выражал тем, что садился на порог кухни и прислушивался к звону ложек, вилок и стуку тарелок, раскставляемых на столе. А неудовольствие от невнимания показывал, разворачиваясь к столу задом. Мол, мне всё равно, что вы там собираетесь делать. Дремлю я.

Поздней осенью и зимой, когда полевых работ на огороде не было, мы собирались вечерами на кухне. Всегда находилось, о чём поговорить, обсудить новости и события небольшого городка и квартала, где жили. Малыш пристраивался на любимом месте, на пороге, в метре от печки, в которой потрескивали горящие поленья, и слушал. Причем, реагировал на разговоры так, что, казалось, он понимал каждое слово. Обсуждались какие-то мелкосемейные, бытовые проблемы — кот спокойно сидел, зажмурившись. Стоило заговорить о каком-либо происшествии, несчастном случае или даже об интересном фильме, как он раскрывал глаза, приподнимал голову, поворачиваясь то к одному, то к другому говорящему, и следил за беседой. Чем более захватывающей была история, тем выше поднималась кошачья голова, шире раскрывались и без того круглые глаза. А на контрапунктах или страшных моментах Малыш тряс головой, прядал ушами, жмурился, вжимался телом в порог, как бы говоря: ах, страсти-то какие рассказываете, жуть одна.

Справедливые нарекания в свой адрес выслушивал, сидя на том же пороге, но по стойке «смирно», с поникшей головой и прижатыми ушами. Понял, исправлюсь. Но не дай бог обидеть кота незаслуженно — уйдёт из дома на неделю. А когда объявится, то будет гордо восседать на столбе забора спиной к дому до тех пор, пока мама не уговорит оскорблённого Малыша и не покается за обидчика. Зимой же забивался под двуспальную родительскую кровать в самый дальний угол, и прощение у него приходилось просить буквально на коленях. В бытность Малыша котёнком, папа в такой ситуации сказал: «Ничего, жрать захочет — выйдет». Еда в его блюдечке менялась на свежую два раза в день, но молодой котофей не прикасался к ней по нескольку дней, пока младший брат в слезах (умрёт ведь котёночек от голода!) не полезет лично под кровать и не выпросит прощения, нося Малыша на руках и бесконечно поглаживая.

Громко мурлыкал котейка в одном случае — когда его хвалили. При этом медленно поводил головой из стороны в сторону и прищуривал глаза — ладно, мол, чего уж там… на моём месте каждый кот поступил бы так же. Хвалить было за что: мышеловом Малыш был отменным, добытую дичь поначалу доставлял на кухню, в общий котёл, но, поняв из объяснений мамы, что эта еда годится только ему самому, перестал её приносить.

Вскоре вдруг стал наведываться… в курятник. Пойдёт кто-либо туда птицу кормить — он стрелой мчится, обгоняет, в калитку шмыг — и на столб ограды. Это потому, что глава птичьего семейства, петух, был отнюдь не джентльменом. Если Мухтар о нападении предупреждал рычанием и звоном цепи, то владелец пернатого гарема молча бросался и так же молча долбал клювом непрошеных гостей, не делая исключений даже для кормильцев. Впрочем, Малышу-котёнку хватило одной-единственной встречи с петухом, чтобы позабыть дорогу к сараю до полного созревания охотничьего инстинкта.

На следующий день всё прояснилось. Малыш дождался на столбе часа, когда куры отошли ко сну и стал ревизовать клетушки сарая. Пошла мама утром курам зерна насыпать, а в кормушке уже мышиное семейство покоится, готовое к употреблению. Правда, ни петух, ни его дамы нового блюда не оценили и тупо клевали сухую и жёсткую пшеницу без мяса. Вскоре из сарая исчезли даже хитромудрые крысы. Для Малыша наступила долгая пора безработицы.

В первую свою взрослую весну кот исчез. Мы уже стали думать, что пропал, собаки загрызли, или кто-то поймал и увёз его далеко. Очень горевали. Но однажды утром, тёплым весенним утром, когда входные двери уже не закрывались, послышался характерный звук передвигаемого блюдца. Это Малыш вылизывал пустую посудину. И раньше он не любил сидеть у кого-то на руках или коленях, тем более, сейчас он не давал к себе даже подойти. Стоял, напрягшись, не сводя с нас настороженного взгляда, готовый к прыжку, и действительно прыгал