Председательница. Успеем?
Старик. Не успеем. Погниет.
Оба опять с надеждой смотрят на барометр.
Мимо окна движутся два высоких воза сена, на которых возлежат колхозники с кнутами.
Старик (снова высовывается в окно). Много фактически осталось?
С одного из возов отвечают: «На два дня хватит!»
Старик (возвращается назад к барометру). Возить нечем. Фактически погниет.
Председательница. А может, справимся? А?
В ту же минуту за окном слышится громкое пенье петуха. Его подхватывают другие, более далекие, и вскоре поют уже все деревенские петухи.
По мере того как пение петухов разрастается, лица председательницы и старика вытягиваются. Теперь уже сомнений нет. Показания барометра совпадают с показаниями петухов.
Старик (в горе). К обложному дождю поют, дармоеды!
Слышится сигнал авторыдвана – «матчиш».
Под окном, огибая новый воз сена, показываются автомобилисты.
Старик (страшно засуетившись). Стой, городские! Стой, говорю!
Бежит к выходу.
Деревенская улица. Рядом с медленно движущимся автомобилем, держась за крыло, бежит старик.
Старик. Раз комсомольцы, фактически должны войти в положение.
Жора. Некогда, некогда. В другой раз войдем!
Старик (свозмущением выпускает крыло автомобиля, но сейчас же снова за него хватается). Вам, городским, всегда некогда!
Жора. Мы на завод опоздаем!
Старик (начиная задыхаться от бега). А у нас сено погниет!
Жора. А у нас договор.
Старик. А у нас тоже договор.
Жора (нетерпеливо). Давай, Волков! Пользуясь тем, что машина идет очень тихо, старик внезапно забегает вперед и злобно ложится поперек дороги. Автомобиль принужден остановиться.
Старик (подымается и, подняв руки, становится перед машиной). Объявляю мобилизацию согласно намечающемуся дождю и проведению сеноуборочной кампании.
Автомобилисты подымаются.
Жора. Это перегиб на местах. Бежим, ребята!
Телескоп. Жора! Первая городская ячейка Автодора имени итальянского пролетариата никогда не бежит!
Жора. Что же она, опаздывает на работу?
Телескоп (размахивает руками). Она убирает сено. А на работу все-таки приезжает вовремя.
Волков (удивленно). Смотрите, что делается! Телескоп растет прямо в вожди.
Феня. Он даже похорошел.
Телескоп (хорохорится). Нет, пусть он признает свою ошибку!
Жора угрюмо молчит.
Волков (холодно). Жора!
Жора. Признаю… ошибку.
Телескоп (ликуя). Решительней. Решительней!
Жора. Признаю, что недооценил…
Телескоп. А ты учел, что жизнь прекрасна?
Жора. Учел. Отстань.
Старик. Заворачивай!
Луг. Лихорадочная работа по уборке сена, подгоняемая ожиданием дождя.
Работающие нет-нет, а задирают головы в небо, которое в течение всего дальнейшего действия все тускнеет, тяжелеет, приобретает сначала оловянный, а потом аспидный оттенок.
Работа идет по всему фронту луга. Напряжение столь велико, что даже не поют.
Одинокий женский голос запевает, но, не поддержанный никем, сейчас же обрывается.
Отъезжают редкие возы с сеном.
Возвращаются пустые.
На колеблющейся вершине сенной горы, утопая в ней, как цирковой «человек воздуха» в сетке, устраивается Телескоп.
Он глядит сверху вниз. Делает знак. Гора начинает двигаться.
Теперь виден заваленный сеном автомобиль. Его можно узнать только по высовывающемуся радиатору. Автомобиль тянет за собой три воза сена.
Когда этот поезд проходит, он открывает Феню и Волкова. Феня подгребает сено. Волков накладывает его в стожок. При этом он так размахивает вилами, словно собирается проколоть медведя.
Кругом работают.
Скрипят возы.
Вдалеке пробегает нервный старик. Он с ужасом смотрит на небо, хватается за голову и исчезает.
Волков (робея). Слушай, Феня, я хотел тебе что-то сказать.
Феня. Например?
Волков (мнется). Что ты думаешь о теперешнем международном положении?
Феня (отнеожиданности улыбается). Так. Ничего особенного.
Волков яростно работает, Феня помогает.
Волков (после паузы, отрывисто). Знаешь, Феня, я всю ночь думал о международном положении и пришел к тому выводу, что нам нужно пожениться. Честное слово!
Феня молчит.
Волков (в сильном волнении). Что же ты об этом думаешь?
Феня (робко). О чем? О международном положении?
Волков. Да нет!..
Здесь их разделяет вернувшийся пустой авторыдван с пустыми возами.
Начинается нагрузка сена.
Старик-непоседа смотрит на барометр, стрелка которого уже перевалила «дождь» и склоняется к «ливню». В комнате вдруг темнеет.
За окном проезжает поезд с сеном. На этот раз им управляет Волков. Телескоп по-прежнему наверху, опершись, как бог Нептун, о трезубец.
Старик восторженно смотрит им вслед, потом хватает со стола крынку с молоком и выбегает.
На лугу среди работающих – Феня и Жора.
Жора (берет Феню за руку). О чем ты сейчас думаешь, Феня?
Феня (смущенно). О международном положении.
Жора (немножко ошеломленный). Вот как!
Феня. А ты о чем думаешь?
Жора. Да так – пустяки. Тоже, в общем, о международном.
Феня. Интересно.
Жора. Да, да. Вот если бы ты была китаянка, а я индус, и я предложил бы выйти за меня замуж. Что бы ты сказала?
Феня (потрясенная вторым предложением). Если бы я была китаянка?.. А ты индус?
Жора. Ну да. Понятно. В общем я это говорю не как индус китаянке, а просто так.
Феня. Просто так?
Жора. Ну?
Появляется старик-непоседа и сует Жоре крынку с молоком.
Старик. А ну-ка, комсомол, обобществленного молочка…
Жора хочет продолжать беседу, но старик не отстает. Когда Жора наконец выпивает молоко и оборачивается к Фене, погрузка сена на автомобиль идет вовсю. И сейчас не до разговоров.
Сильный порыв ветра.
Раскат грома.
Совершенно очищенный от сена луг. Бегут колхозники, накрываясь мешками.
Последний поезд с сеном подъезжает к деревне. На вершине сидят Телескоп и Феня.
Телескоп (бодр и весел, болтает). Ну, Феня, теперь все будет хорошо. Мы будем вместе ходить в столовую. В кино тоже будем ходить вместе. И потом, знаешь, давай вступим в кружок балалаечников. Вместе. Вот это будет здорово! Потом у нас пойдут дети…
Феня (отшатываясь). Куда пойдут? Какие дети?
Телескоп (в величайшем удивлении). Как – какие? Наши дети. Твои и мои.
Феня. Почему дети?
Телескоп. Как? Разве ты не хочешь выйти за меня замуж?
Феня. Я слышу об этом в первый раз.
Телескоп. Ай-яй-яй! Совсем забыл тебе сказать. Я тебя люблю. Как ты на это смотришь? Удар грома.
Воз накреняется на повороте, и Телескоп, весь в сене, вываливается на дорогу, подымается и бежит за поездом.
Телескоп. Как ты на это смотришь? Накрапывает дождь.
Когда последнее сено свалено под навес, начинается форменный потоп, сопровождаемый обычными аксессуарами – молнией и орудийными раскатами грома.
Старик пытается оставить автомобилистов ночевать, но Жора неумолим.
Жора. Ехать! Иначе опоздаем!
В автомобиль суют еду. Накрывают автомобилистов мешками. Жмут им руки.
Последний кадр освещает молния, в блеске которой авторыдван, поливаемый дождевыми струями, неустрашимо отправляется в путь.
Яркое зеркальное утро после дождя. Авторыдван пересекает лужи на дороге. Во все стороны брызжет светлая вода.
Автомобилисты засыпаны сеном, перепачканы и возбуждены. Цель близка. В стремлении поскорее ее достигнуть все сидят накренившись вперед, как гонщики.
Колонна автопробега, залепленная грязью, форсированно движется к финишу.
Командор смотрит на ручные часы, которые показывают без четверти двенадцать.
Финиш автопробега в Нижнем Новгороде. Ленточка. Толпа. Оркестр.
Телескоп подымается во весь рост. Он увидел автопробег, движущийся по шоссе наперерез рыдвану. Жора усиленно дает газу.
Мчится автопробег. Впереди – шоссе, подымающееся на холмик, за которым финиш.
Сбоку, с грунтовой дороги, на шоссе выскакивает рыдван и, лихо срезав нос командорской машины, устремляется к финишу впереди колонны автопробега.
Командор одобрительно усмехается.
Пассажиры авторыдвана оглядываются назад, измеряя расстояние между собой и колонной автопробега. Они наседают на Жору, тормошат его. Жора выжимает из машины все, что она только может дать.
Машина хрипит, как удавленник. Победа почти обеспечена, когда раздается ужасный треск и автомобилисты в секунду оказываются прямо на дороге в самых разнообразных позах.
Ноги Волкова торчат из канавы. Феня сидит на коленях у Телескопа. Жора подымается и, шатаясь, делает несколько шагов.
Машины нет. На дороге валяется безобразная груда обломков – поршни, подушки, рессоры. Развалившийся кузов съехал в канаву. Цепь сползает в колею как гадюка. В наступившей тишине слышится тонкий звон.
