Стоя перед кинокамерой Зиберберга, Винифред говорила: "Возможно, это трудно понять, но я могу полностью "отделить" Гитлера, которого я знала, от человека, которого сейчас обвиняют. Если бы Гитлер сейчас прошел через эту дверь, я была бы так же рада видеть его, как и тогда".
Винифред считала Гитлера меценатом. С 1933 года он приезжал на Байрейтские фестивали только инкогнито, чтобы внимание к его особе не нарушило праздник,.. И тем не менее оказывал как сам лично, так и через свое правительство официальную поддержку проведению фестивалей. Таким образом, фрау Винифред достигла всемирной известности и упрочила свое благосостояние. Байрейт стал музыкальной столицей Европы, как и мечтал Рихард Вагнер. Гитлер приглашал сюда знаменитых людей, государственных деятелей, дипломатов, знатоков искусства, высших сановников своей партии, генералитет - всю элиту "нового порядка".
По прямому приказу Гитлера фестивали в Байрейте продолжались даже во время войны: чтобы обеспечить для них аудиторию, спецпоезда свозили в этот маленький баварский город раненых солдат. Последний раз сам Гитлер посетил Байрейт в июле 1940 года. Он слушал тогда оперу "Сумерки богов"...
Винифред было за что его благодарить. Но как и многие другие дамы, имевшие близкие отношения с Гитлером, она с неуклонным упорством отрицала их.
В тоже время Адольф говорил: "Если я женюсь, то кто ещё может быть лучшей первой дамой Германии, чем невестка величайшего композитора страны?".
"Он всегда говорил, что не может жениться, - писала Винифред. - Потому что принадлежит своей стране. Он был очень одинок, поэтому приходил проведать своих друзей, когда только мог. Но он никогда не искал жену. Ну, а слухи о его намерении жениться... начались, когда Гитлер послал мне огромный букет гвоздик, причем не во время карнавала. Гвоздики были поздравлением в связи с конфирмацией детей, но люди почему-то подумали, что он... ну, вроде бы ухаживает за мной. Истина, однако, в том, что он никогда не думал о браке, так как опасался, что брак будет мешать его официальным обязанностям".
Винифред принадлежала к той маленькой группе женщин из узкого круга нацистской элиты, власть фюрера над которыми была абсолютной. Для этих женщин Гитлер был новым мессией, божеством в человеческой оболочке.
Последний раз Винифред видела его незадолго перед 20 июля 1944 года. Уходя, Гитлер повернулся к ней и сказал:
- Я слышу биение крыльев Богини Победы.
...Винифред навсегда осталась лояльной ему. Даже тогда, когда все было безвозвратно потеряно, даже тогда, когда суд победителей конфисковал все её личное богатство, приговорил её к 450 дням спецлагерей и запретил на пять лет занимать какую-либо общественную должность или становиться членом любой политической партии, когда ей запрещали иметь даже легковой автомобиль, а её сыновья приняли англосаксонскую национальность матери. Отвечая на назойливые вопросы корреспондентов, она говорила:
"Вы должны понять, что моей единственной целью является попытка опровергнуть все то ложное, которое связывают теперь с именем этого уникального человека. Говорят, будто он не женился потому, что ему нравились женщины много моложе его. Это неверно. Его подруги ни в коем случае не были наполовину моложе него. Подумайте о фрау Хелен Бекштайн, фрау Брукман и, наконец, но не в последнюю очередь обо, мне! Он хотел, чтобы женщина была женственной в лучшем значении этого слова, чарующей во всех отношениях, милой и, если возможно, хорошенькой. Поэтому ему нравились молоденькие дочери его друзей, и он всегда с восторгом встречал мою дочь Ференис. В моем доме он любил наблюдать, как танцует молодежь..."
УМЕНЬЕ УГАДЫВАТЬ
ОСОБЫЕ ВКУСЫ ГИТЛЕРА
Генни (Генриетта) Хоффман считалась одной из самых привлекательных женщин в окружении Адольфа Гитлера.
Генни, умело кружившая голову немецкому фюреру, была первой леди родной страны Гитлера Австрии, женой гауляйтера Вены и вождя Гитлерюгенда Бальдура фон Шираха, известного гомосексуалиста своего времени.
Когда Гитлер пришел в студию её отца, фотографа Хоффмана, Генни было всего восемь лет, но девочки часто выглядят старше своего возраста, а в расслабляющей и соблазнительной атмосфере, царившей в апартаментах отца, Генриетта, взрослела не по дням, а по часам. Хоффман наполнил студию веселыми девицами и уступчивыми молодыми людьми без комплексов. Здесь, в продуманно освещенной студии, где все было позволено, Гитлеру сразу понравилось. Ему, привыкшему к богемной жизни, требовалась именно такая игровая площадка, где бы он мог всей душой отдохнуть от аскетического популистского имиджа, который приходилось сохранять перед добропорядочными бюргерами.
Как рассказывала Генни, с Генрихом Хоффманом Адольф Гитлер подружился сразу же. "Мой отец был одним из немногих людей, которые понимали Гитлера... Они были очень близки... Это была дружба, начавшаяся в детстве. Они плавали в одной и той же речке - Гитлер в Линце, мой отец - в Ревенсбруке. Я думаю, мой отец всегда видел в нем такого вот простого старого друга из деревни, человека, с которым не было ни малейшей необходимости важничать".
Это умение угадывать особые вкусы Адольфа Гитлера и редкая способность находить им применение, фюрер оценил по заслугам: как только национал-социалисты пришли к власти, Хоффмана назначили персональным фотографом рейхсканцлера и фюрера. Должность, которая, как все понимали, буквально озолотила бы малорослого блондина Генриха. И семья это понимала: супруга Хоффмана, пока была жива, также вносила свою долю в ухаживание за фюрером. Говорили, что у неё был особый дар превращать мрачную мину Адольфа в улыбку, возвращать ему мужественность и даже веселить, когда его одолевала депрессия. Эта дама и сама увлеклась Гитлером, играя некоторое время "роль мамы" по отношению к нему. После смерти фрау Хоффман дом развалился и стал походить на сборище гомосексуалистов и лесбиянок. Здесь много пили и проповедовали полную свободу в сексуальных отношениях всех видов. Гитлер часто посещал эти вечеринки и очень подружился с Генни.
Соратники Гитлера предполагали, что фюрер соблазнил Генни, когда ей было всего 16 лет, а затем купил молчание Хоффмана, устроив брак его дочери с богатым женихом фон Ширахом. Генни заняла блестящее положение в свете.
Несомненно, что продвижению Генни в свете помогало искусство Хоффмана обвораживать фюрера и его безошибочный инстинкт. Он собрал коллекцию "голубых" фильмов, которые украдкой показывал в своей студии вождю. Фаворит Гитлера вызывал огромную зависть. Нацистская элита, особенно Геббельс, пользовались, как известно, разнузданной сексуальной свободой, имея для себя даже что-то вроде узаконенных гаремов в виде "источников жизни" домов, где они могли беспрепятственно оплодотворять "чистокровных ариек". Но противоестественные наслаждения Гитлера всегда вызывали у них тщательно скрываемую ревность.
Бывший председатель Данцигского сената и приближенный Гитлера Герман Раушнинг вспоминал: "Но самой гнусной из всех была вонючая миазма скрытой противоестественной сексуальности, которая наполняла и разлагала всю атмосферу вокруг него, подобно эманации зла. Ничто в его окружении не было прямым. Тайные сношения, эрзацы и сексуальные символы, фальшивые сантименты и спрятанные пороки, - ничто не имело открытости здорового, естественного инстинкта..."
Погруженная в порок с молодых лет Генни умело скрывала в своих послевоенных интервью эту ночную сторону жизни боготворимого кумира. Она пересказывала слова Адольфа: "Я был так беден, - говорил он ей, - студент без гроша, и никто сначала меня не хотел. А затем я оказался на войне, в окопах и стал ещё более одиноким. Ни дома, ни собственности, ничего своего... И вот внезапно я стал знаменит. Я могу иметь любую женщину, какую захочу. Но это невозможно, ибо я не могу даже назначить девушке рандеву без того, чтобы об этом сразу же все не узнали. Я вам говорю, что я не могу даже посидеть в кофейне или в Английском парке здесь в Мюнхене и встретиться с девицей по её приглашению без скандала. Итак, вы видите, Генни, что мое время прошло..." Он выглядел таким печальным, говорила Генни, и я понимала, что он хотел сказать. Гитлер чувствовал её симпатию к себе, и это объясняло все.
Разумеется, те же самые душераздирающие сказки Адольф умело рассказывал каждой женщине, которой увлекался. В этих словах Гитлер просто панически требовал секретности своих интимных отношений. Генриетта Хоффман, в это время уже вполне созревший подростк, насмотрелась и наслушалась в фотостудии своего отца всего, что ей не полагалась знать. И она на всю жизнь усвоила уроки соблюдения секретности личной жизни своего фюрера.
Поэтому, наверное, она энергично отрицала заболевание фюрера неизлечимой формой третичного сифилиса, а также склонность его к извращенным формам секса.
Возможно, Гитлер заключал в себе не одну, а несколько индивидуальностей. И, вероятно, умел удовлетворять свои похоти с разными особами и с каждой по-своему.
